Мы сидим на широкой скамье с удобной спинкой, слишком близко… Гор молчит, но его пальцы танцуют свой завораживающий танец на моих ладонях.

Голову заполняет радужный туман, и мысли вязнут в нём, как в сиропе.

Я отвечаю на движения его пальцев, чуть надавливая ногтями по его ладони, мои руки начинаю жить своей жизнью и вскоре наши движения кистями начинают напоминать то ли схватку, то ли танец.

В какой момент он находит мои губы своими?

А важно ли это?

Я, кажется, немного не в себе. Но все мысли смывает его сила, его напор.

Удержать в себе стон невозможно, но он ловит его губами, надеюсь меня не слышно.

Черт. Нужно тормозить. Ну не у дома родителей же.

— Да, ты права.

— Упс. Я в слух это сказала?

— Угу.

— И сама к тебе на колени заползла?

— Ну, я немного помог. — его руки по-хозяйски разместились у меня на бедрах, а я даже ругаться не хотела.

— А, покатаешь меня на своём ящере?

— Мари, я, вроде, понимаю, что ты о гонках, но… Кажется, твоя близость совсем голову отключает от мыслительных процессов.

— Как думаешь, они наговорились? — я сменила наш разговор на безопасную тему.

— Вряд ли, Сид, найдя достойного собеседника, может часами болтать о своих разработках. Но так долго отсутствовать — некрасиво. Так что, как бы мне не хотелось, но придётся отпустить тебя с колен и немного пройтись, перед тем, как мы вернёмся.

Повод для прогулки настойчиво упирался мне между штанин, и я не стала задавать глупых вопросов.

Прежде чем возвращаться на глаза маме, мы заглянули в мастерскую. Как папа и сказал мой стол стоял не тронутым.

На нём остались силиконовые заготовки, для гипсовых фигурок, и пара неудавшихся работ.

Первая рыбка вышла с дыркой вместо хвоста, а у второй не хватало чешуи. Зато следующие получились без лишнего воздуха. Я подарила их, раскрасив, как маленькие талисманы тем из знакомых, с кем расставалась на Земле. Правда, им я сказала, что уезжаю в Австралию.

Что ж, на днях нужно будет сделать эскизы и начинать ваять. Люблю это дело.

— Гор. А мне металл нужен.

— Какой? И сколько?

Боженьки, какая прелесть. Ни тебе 'зачем?', ни 'для чего?'. Золото, а не мужчина, хоть и медный на цвет.

— Неверное золото и немного серебра.

— Будет.

Я уже потянулась его поцеловать.

— Не, малышка. Не стоит. Я и так, на чистом упрямстве себя в руках держу. — я, конечно, отстранилась, но как приятно!

Пока мы возвращались в дом, у меня в голове зрел план. Ну как план? Скорее я наметила цель к которой буду стремится и по возможности подтяну рыжиков.

Я хочу испытать с ними весь спектр отношений, который сейчас доступен. Гонки, прогулки, уютные вечера в доме и работа в огороде, знакомства с родителями и друзьями, поковыряться в лаборатории и поухаживать за ящерами. Мне интересно, чем они живут и дышат. Ну и каковы они в постели. Это совсем немаловажно, а ханжеством мы втроем явно не страдаем.

Перед входом в дом, Гор повернул меня к себе, осмотрел как я выгляжу, поправил пару прядей, что упали на лицо, провел пальцем по губам, от чего они на секунду онемели.

— Меня настораживает блеск в твоих глазах. Мне начинать бояться, малыш?

— Поверь, это будет не страшно. И даже не больно.

— Я боюсь представить, что за мысли кружатся в этой очаровательной голове. — он чуть наклонил голову, пристально заглядывая мне в глаза.

Я лишь легкомысленно улыбнулась и открыла дверь в дом.

Мама убирала со стола, а Сид мыл посуду. Как мило с его стороны.

Когда мы прощались с мамой, она шепнула:

— Зайди на днях, но мне кажется, ты всё уже решила.

И ещё раз нежно обнявшись мы распрощались.

***

И вот мы в моей комнате. Ребята ненадолго замирают, ещё не решив, что будут делать. А я уже раздеваюсь. Пальто, шарф, ботинки. Потом придется вниз всё отнести. Джинсы и футболка были сняты в течении десяти секунд, носки улетели с джинсами на стул.

Иногда мне хочется установить где-нибудь камеру, чтоб ловить вот такие обалдевшие выражения их лиц, а потом пересматривать.

Первым отмер Сид. А может Гор просто пропустил его первым, в счёт того, что и так провел со мной почти час в саду.

— Маша, ты уверена? Я просто совсем не уверен, что смогу остановится.

Я всё что могла сделала. Чё делать дальше не знаю. Весь имеющийся опыт довольно посредственный. А он замер в шаге от меня и смотрит так, что пальчики на ногах поджимаются.

Хорошо, Гор всё взял в свои руки.

— Малыш, если ты сейчас скажешь, что это шутка, я сдохну. — он обнял меня со спины, его руки накрыли мою грудь.

Я откинула голову ему на плечо и облизала вмиг пересохшие губы, призывно глядя на Сида.

Никогда не верила, что может быть так хорошо, просто от чьих-то объятий. От нежных поцелуев и прикосновений. От сдерживаемой силы, таящейся в легком сжатии груди. От кроткого прикосновения языка к губам. Я отдалась их умению и поискам самых чувствительных зон моего тела.

Последний страх и неуверенность ускользнули от меня с первым поцелуем. И больше они не давали мне времени испугаться своей случайной смелости.

Руки Гора путешествовали по моим ребрам и животу. Волосы мои он перекинул на правую сторону и целовал шею, спускаясь дорожкой позвоночника к лопаткам и плечам. Сид исследовал мои губы и грудь. Эта сладкая пытка продолжалась, пока у меня не закружилась голова и не подкосились ноги.

Гор поддержал меня со спины, прижав к теснее к себе.

— И куда же девочка собралась? — прошептал Сид, лаская языком ухо, накрыв рукой трусики.

— Кажется, малышка, хочет убежать как маленькая змейка. — включился в его игру брат.

— Я с удовольствием понаблюдаю за тем как движутся её бедра из стороны в сторону, но чуть позже. Да малышка?

Я в некотором стопоре пыталась догнать, о чём это они. Потом представила эту картину. А когда шестерёнки встали на место, и я уже набрала воздуха, чтоб возмутится, меня заткнули, и надо сказать очень действенным способом.

Трудно возмущаться, когда рот занят, рука сминает грудь, а другая зарылась в волосы, ещё одна пара рук гладит внутреннюю сторону бедер, и пояснице достаются поцелуи и игривые укусы.

О, черт, пусть говорят, что хотят, только не останавливаются.

Я не подозревала, что у меня чувствительная поясница, я и подумать не могла, что нежные поглаживания лопаток могут сводить с ума от предвкушения. Однозначно, я не знала своё тело, а мальчики сейчас устроили мне полноценный тест драйв.

Под коленями мне было чудовищно щекотно, грудь и попка давали, скорее, эмоциональный отклик, а вот ласки живота, поясницы и бедер, вполне физиологически заставляли меня выгибаться на встречу рукам и губам моих мужчин.

Поцелуи в губы, шею, плечи и ключицы кружили голову. Но чувство отстраненности не отпускало меня.

Я старалась не стоять столбом и пыталась хотя бы погладить их, коснутся рельефного живота или провести пальцами по груди, но быстро поняла бесперспективность своих действий. Рыжики дорвались, и сейчас я могла участвовать исключительно как пассив, держась за крепкие плечи или зарываясь в волосы одного из братьев, отвечать на поцелуи.

Когда возбуждение достигло границы, и ноги совсем отказывались меня держать, Сид подхватил меня на руки и за два шага донёс до кровати.

Сегодня, наверное, был первый раз, когда я оценила любовь деверя к гигантомании. На моей кровати мы легко поместились втроём.

Мальчики помогли мне полусидя устроится на подушках и пока Гор последовательно целовал мои пальчики на руках, Сид чуть отстранился и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Гор, кажется, наша девочка слишком много думает.

— Она ещё в состоянии? — он даже оторвался от моей руки.

— Милая, а у тебя мужчины были?

— Был. — сипло пискнула я.

— А, удовольствие ты от этого получила?

У меня было ощущение, что они выворачивают мою душу на изнанку, а вспоминать о своем единственном любовнике было неприятно. Учитывая, что всё что было, можно описать двумя словами — больно и никак.