Купание, одевание и… очередной потерянный день. Находиться в Академии стало невыносимо, и Анна с удовольствием выслушала сообщение, что пора уезжать.

***

Белый верблюд под синей попоной, раскачивающийся паланкин на его спине. Все было знакомо. Только в этот раз рядом ехал не Эйр, а король. Да церемоний стало больше. Лартих словно решил показать Анне, что же на самом деле означает быть живым воплощением божества.

Ни один из сопровождающих, кроме короля, не смел поднять на неё взгляда. Если она обращалась к кому-то, собеседник немедленно утыкался лицом в песок, а если это происходило во время движения, низко опускал голову. А на привалах даже фрейлины редко вставали на ноги, простые слуги вообще ползали на коленях.

Но хуже всего приходилось по утрам.

Как и в Академии, проснувшейся Анне не позволяли подняться с кровати до прихода короля. Явившись, Лартих кланялся и возносил краткую молитву, после чего ему подавали серебряный таз с ароматной водой. Король лично подносил его Анне и держал, пока служанка умывала Наири. А после с поклоном удалялся. Только после этого Анне разрешали встать, причем каждое её движение тут же громко комментировалось:

– Наири соизволила подняться с постели!

– Наири соизволила облачиться в дорожный наряд!

– Наири…

В конце-концов Анна готова была на что угодно, лишь бы ненадолго остаться одной. При виде короля она ощущала его губы на своем теле, скольжения пальцев по коже… И передергивалась от отвращения. Но все, что могла сделать – задернуть занавески на паланкине, да отказаться от совместных трапез.

Король пытался настаивать, но Эйр посоветовал оставить все, как есть:

– Ваше Величество, Наири упряма. Она скорее уморит себя голодом, чем изменит решение…

– Возможно, ты прав, – задумчиво согласился король. И не удержался: – Тебя она тоже не горит желанием видеть.

– Госпожа винит меня в своих бедах, – вздохнул Эйр.

И мысленно добавил – Отчасти она права…

На четвертый день, когда замутило от самого вида вышитой занавески, Анна не выдержала. От резкого движения колечко крепления оторвалось, тут же утонув в песке.

Шедший рядом инкуб подал знак. Через мгновение с верблюдом Наири поравнялся еще один "корабль пустыни".

– Вы решили прервать свое уединение?

Анна потянулась задвинуть занавеску обратно. Король рассмеялся:

– Не сердитесь. Если вам неприятно мое общество – я буду держаться в стороне. Но лишать себя тех немногих развлечений, что доступны в этом путешествии, очень жестоко. Пески красивы и непостоянны. Они словно изменчивая женщина, никогда не знаешь, чего ждать.

Анна свесилась из корзины. Верблюд короля удалялся, вздымая невысокие клубы песка. Потом, следуя совету, огляделась.

Король оказался прав. В прошлое путешествие она не заметила всей прелести окружающего. Но теперь…

Песчаные складки морщили пространство до самого горизонта. На фоне этой ослепительной синевы оттенки бежевого перетекали друг в друга, а вдали, тонкими черными штрихами…

– Что там? – Анна наклонилась к сопровождающему рорагу.

Тот замялся. Но Наири ждала ответа, и он решился:

– Развалины.

Анна вгляделась в силуэты. От яркого солнца заболели глаза, но уж слишком равнодушно выглядел ответ телохранителя. Да и сами руины… Здесь, в царстве света бледных оттенков, они казались чем-то неправильным, чужеродным.

– А что там было?

– Дворец.

Рораг перевел дух, когда Анна повернулась к подоспевшему Эйру.

– Чей?

– Когда-то он входил в "ожерелье Наири", как одна из резиденций. Правда, после пожара…

Говорил инкуб спокойно, не пряча глаз. Но Анна уже хорошо знала это выражение лица. Едва заметные подергивания правого века, изгиб края губ… Эйр что-то скрывал. А его тайны обходились ей слишком дорого.

– Я хочу посмотреть!

– Наири, развалины находятся в стороне от нашего пути.

– Ну и что? А я хочу! Сам же говорил, что любая моя прихоть…

– Так и есть, Наири! – король вернулся узнать причину столь жаркого спора, – Какой угодно каприз… Но не этот!

– Почему? – Анна уже себя не контролировала, – Или вы готовы позволить распотрошить себя ради моего любопытства, и одновременно рискнете разозлить, запретив смотреть на разрушенный дворец? Вам самому это странным не кажется?

– Отнюдь. Просто мы все опасаемся, что вид пожарища вызовет у вас неприятные мысли. А вам нельзя грустить.

– Ваше Величество, самые неприятные мысли у меня вызывает ваш вид. Но вы не торопитесь лишать меня своего общества.

Анна задохнулась от собственной смелости. Но, спасая ситуацию, уставилась королю в глаза. И он сдался:

– Как пожелает Наири. Несколько часов задержки ради удовлетворения вашего любопытства – небольшая плата.

Караван свернул с проторенной дороги.

Пожарище от пустыни отделяла четкая граница – линия спекшегося в стекло песка. Анна потрогала сплав:

– Какой же огонь здесь бушевал?

– Сильный.

Взгляд короля блуждал по горизонту, старательно обходя пепелище.

– Страшно.

Его Величество тут же оживился:

– Тогда, может, вернемся?

Идти на экскурсию действительно расхотелось, но слишком подозрительно вели себя сопровождающие. А впереди, скрытые развалинами, вздымались к ослепшему от жары небу столбы. Судя по цвету, ничуть не тронутые пламенем.

– А это что?

Король замешкался. Обгоняя его, следом за Наири кинулся Эйр:

– Госпожа, остановитесь!

Анна не слушала. Вблизи столб оказался не таким чистым. Она коснулась пальцами бурых подтеков – они глубоко въелись в древесину.

Следующий столб покрывали похожие пятна.

– Зачем они здесь?

Анна вопросительно повернулась к Эйру и застыла, глядя за его спину. Там столбы тоже не пустовали, на их вершинах висели… В бесформенной массе она с ужасом узнала человеческие тела. Черные, обожженные, покрытые кровью, с лоскутами отошедшей кожи…

– Это…

Она отступила, зажав руками рот. Видевшая немало, ко многому привыкшая на работе, Анна оказалась не готовой к ужасной картине. Отступая, уперлась спиной во что-то твердое и остановилась, оцепенев. Так и стояла, пока Эйр, в которого она уткнулась, аккуратно не развернул её лицом к себе:

– Вас же просили…

– Кто это? Зачем? – слова царапали горло, как сухой песок.

– Рораги погибшей Наири, госпожа.

Анна молча оглянулась, оглядывая страшный частокол.

– Как жестоко.

– Они не сохранили величайшее сокровище Эстрайи, – голос инкуба стал жестким, а взгляд резал сильнее хорошо заточенного ножа.

– И все-таки… Ой! Он живой!

Одно из тел шевельнулось. Эйр тут же заслонил Наири собой, вглядываясь в движение.

– Вам показалось.

– Я не слепая, – Анна выглянула из-за спины инкуба. – Вон тот. Он жив!

– Невозможно. Они висят уже много месяцев, даже самый сильный рораг не выживет! Это, наверное, ветер. Или стервятник.

Анна недоверчиво всмотрелась в лицо рорага. Эйр невозмутимо вернул взгляд. Анна втянула воздух сквозь зубы. И принюхалась.

– Несколько месяцев? При такой жаре? А почему запаха нет? Мумифицировались?

Тело на ближайшем столбе опровергло эту догадку.

– И насекомых не видно. Что ты там про стервятников говорил? Покажи хоть одного!

– Наири, – подошедший король оттеснил телохранителя, – Здесь нет ни насекомых, ни падальщиков. Преступники обязаны сполна ответить за проступок, ничто не должно помочь им поскорее уйти в иной мир.

– Сколько они… умирали?

– Долго. Но недостаточно, чтобы искупить вину.

Анна покачнулась, представив мученья рорагов.

– Наири, если с вами что-то случится, ваших телохранителей постигнет та же участь.

Так вот почему Эйр и Пайлин кинулись в самое логово саритов! Такой судьбы злейшему врагу не пожелаешь, не то, что на своей шкуре испытать.

– Понятно. Но… он живой!

– Проверьте! – не оборачиваясь к сопровождающим, приказал Лартих.

Под руками слуг казненный рораг снова пошевелился.