Владимир Игоревич Малов

НА КУБОК КЛАРЕНСА

Маленькие космические катера, выстроившиеся на серых плитах посадочной площадки, были совершенно одинаковы, друг от друга они отличались лишь номерами и цветом. При жеребьевке Маккишу достался ярко-красный катер за номером "семь", и он счел это счастливым предзнаменованием. До этого по какой-то случайности, почти невозможной по теории вероятностей, ему трижды подряд выпадала фиолетовая "четверка", и все три раза он даже собственного рекорда не мог на ней повторить, не то, чтобы завоевать Кубок.

Стоя напротив открытого люка, Маккиш внимательно разглядывал свою "семерку". Конечно, все эти спортивные юркие корабли, как и требуют правила, совершенно одинаковы, и все-таки... Существовали ли когда-нибудь две машины, схожие абсолютно во всем? Пусть они идентичны до винтика, пусть технология изготовления всех деталей автоматизирована донельзя, все равно рано или поздно у любой машины проявится свой собственный норов. У любой! Ведь так было всегда и во все времена, выпускал ли человек швейные машины, или паровозы, или автомобили, самолеты и т. д.

Маккиш бросил взгляд на высокого белокурого Александра Гостенина, нынешнего владельца Кубка. Тот также внимательно разглядывал доставшийся по жребию космокатер, словно разгадывал его характер. Все перед стартом похожи друг на друга, все словно бы взвешивают скрытые возможности своего спортивного снаряда - и рекордсмены, и новички.

Новичков, к слову, в этот раз было трое, и никого из них Маккиш не знал.

Перед строем космокатеров появились главный судья и его помощники. Значит, прямой репортаж о начале соревнований уже начался, смотрят его во всех ста тридцати четырех планетных системах, освоенных человечеством, на множестве научных станций и кораблей, разбросанных по Вселенной, и в бесчисленном множестве разведывательных форпостов, развернутых на не изученных еще планетах. Правда, сами соревнования начнутся попозже, когда все космокатера долетят до планеты Кларенса, лягут на круговые орбиты, и вот тогда...

Маккиш, как и все остальные девять участников, забрался в кабину, закрыл за собой люк, уселся в кресло пилота. Ожили приборы, засветились экраны обзора. На левом экране был виден замерший перед стартом судейский космокатер. Прошло еще несколько долгих минут.

- Первый - старт! - послышался из динамика голос судьи-диспетчера - Второй - старт! Третий - старт!..

Услышав свой номер, Маккиш нажал пусковую кнопку...

Катер летел со сверхсветовой скоростью. И уже несколько часов спустя на центральном экране засветился темный, упругий на вид шарик планеты Кларенса.

Во все времена, вплоть до соревнований на Кубок Кларенса, спортсмены, как известно, настраивались на предстоящую борьбу по-разному. Если одним были необходимы тишина и покой, сосредоточенность, то другим - остросюжетные фильмы или бодрые, подстегивающие музыкальные ритмы. У каждого вырабатывается какой-то психологический стереотип. У Маккиша он тоже был: каждый раз, когда он приближался к планете Кларенса, то старался во всех подробностях представить, как все это было в самый первый раз, когда планету открыл капитан Дональд Кларенс.

Кларенс сам рассказывал об этом: мемуары капитана хорошо известны. Но писал он их много лет спустя, и, конечно, многое уже притупилось в памяти; в общем, тончайших оттенков всего того, что пришлось ему пережить, до читателя он уже не мог донести. Да и был он прекрасным космопилотом, человеком смелым, предприимчивым, спортсменом, исследователем, но вот писателем явно не был.

Итак, как же это было в самый первый раз?

Дональда Кларенса, англичанина по происхождению, судьба забросила в этот район Вселенной двадцать восемь лет назад. Он совершал обычный транспортный рейс, курс пролегал по пустынным местам, границе мира, освоенного людьми. Было известно, что в этом районе есть маленькая, ничем не примечательная звезда. Но Кларенс открыл рядом со звездой крошечную планету, о существовании которой никто и не догадывался. Планету, в соответствии с кодексом космофлота, надлежало исследовать. И на маленьком разведывательном боте Дональд Кларенс попытался высадиться на ее поверхность.

Тогда и начались чудеса.

Планета словно бы отталкивала бот от себя. Ее прозрачная атмосфера оказалась упругой и непреодолимой преградой. Причем характер сил отталкивания, причины, какими они вызывались, нельзя было выявить никакими приборами. Невидимая преграда существовала, и все тут. Капитан Кларенс не прекращал попыток добраться до поверхности. Тогда и выяснилось, что кое-где в атмосфере существовали своеобразные узкие "каналы", по которым можно было спуститься чуть ниже. Но затем бот вновь упирался в невидимую преграду, и приходилось возвращаться назад.

В самой планете не было ничего примечательного - поверхность ее была сплошной пустыней, ни растительности, ни животного мира. Но сам необъяснимый феномен заслуживал внимания.

Кларенс сделал еще несколько попыток. На ощупь, наугад, проникая то в один, то в другой невидимый канал, капитан смог пробиться в глубь атмосферы на какую-то сотню метров. И только!.. Ему удалось, правда, выяснить, что сеть этих "каналов" внутри атмосферы довольна сложна, они пересекаются, изгибаются, разветвляются.

Может быть, среди них есть и дорога к самой поверхности планеты?

Упрямый капитан Дональд Кларенс явился сюда позже со специальной экспедицией. Феномен заинтересовал ученых, появились разного рода гипотезы. Но и новую экспедицию ждало поражение: приборы ровным счетом ничего не показывали, никаких аномалий, а проникнуть в глубь атмосферы было невозможно. "Каналы", прорезающие ее, походили на некий пространственный лабиринт, каждый ход которого заканчивался тупиком. Правда, из этого лабиринта всегда можно было выбраться, потому что компьютер исследовательского корабля, естественно, запоминал все изменения направления движения, и электронная память служила "нитью Ариадны".

Маккиш представлял, что должен был испытывать Кларенс, когда его корабль из раза в раз наталкивался на невидимую стену. Из иллюминаторов корабля атмосфера просматривалась насквозь, поверхность планеты, казалось, была совсем рядом, но словно бы чья-то невидимая сильная рука останавливала корабль. Маккишу тоже не раз случалось испытывать то же самое, но у Кларенса, несомненно, все было, конечно, гораздо острее. Человек, сумевший залететь так далеко от Земли, повелитель сложнейших механизмов, вдруг ощутил себя совершенно беспомощным. Это было похоже... да, это было похоже, например, на муху на оконном стекле, которая никак не может пролететь сквозь него.