Тхари вспоминал о звёздах его пустыни. О жарких днях, полных жажды и песчаных бурь, и холодных ночах. О мерно покачивающихся боках верблюда. Он помнил о двух звёздах-близнецах, которые назывались Глаза Шари. Старики поговаривали, что когда-то эта пустыня была плодородной прерией, где паслись антилопы и охотились львы. И жил там Высокий Народ, и кожа его была чернее ночи, а волосы были белыми и кудрявыми, словно облака. А прекрасней всех была принцесса Шари, которая жила в хрустальном замке. В глазах её сияли звёзды, а под ногами распускались цветы, а голос подобен грому. Она была так же отважна и сильна духом, как и прекрасна, и была настолько метка в стрельбе, что могла попасть в мотылька, находящегося за много миль от неё. Тогда в неё влюбился Песчаный Лис, был он хитёр и изворотлив, и речи его были сладки и лживы. Не поддалась ему Шари, холодно взирая на него глазами-звёздами. Тогда Песчаный Лис похитил её и увёз в пустыню, оставив без еды и воды на солнце. Вечером он пришёл к ней и спросил ещё раз, и снова она ему отказала. Так продолжалось, пока она не умерла. Разозлился тогда Лис и наслал засуху и песчаную бурю на земли, где жил Высокий Народ, и погибло там всё. Сам же Лис погиб тоже, заживо погребённый в песчаных бурях, а Шари и по сей день смотрит на младших братьев Высокого Народа с неба своими глазами-звёздами.

Свет молод. Свет слаб. Звёзды гаснут. Пламя гаснет. А тьма остаётся. Тьма, что древнее мироздания, древнее материи и мысли. Жадная, бездонная, разинувшая свою пасть в глубинах Вселенной и затягивающая всё внутрь себя. Когда-нибудь все туда попадут. Все звёзды, все ветры и все смертные. И будут падать вечно среди влажного, липкого смрада, там, докуда не доходит свет, откуда нет возврата. И смерть покажется им избавлением, но её не наступит, ибо Бездна сильнее смерти, сильнее законов этого жалкого мира.

Ангуль бессильно упала на колени. Множество голосов шептало внутри неё, и, казалось, разрывало все внутренности. Вокруг всё стало красным, ярким, недобрым. Она чувствовала металлический привкус крови во рту. Множество голосов тех, кого больше давно нет. Бездна поглотила саму вероятность их существования. Они стали подобным ей — жадные, ненасытные, желающий всё вокруг сделать агонизирующим, гниющим, нечестивым.

— Чего раскисла?!

Голос наставницы доносился до Ангуль словно сквозь бурю. Собрав остатки силы воли в кулак, она заставила глаза замолчать, а мир вокруг — стать прежним. Проклятие было побеждено. Урок усвоен. Ученица повалилась без сил на землю, тяжело дыша. Во рту всё ещё оставался привкус крови.

— И с чего ты взяла, что у меня какой-то там талант? — прохрипела она. — Я из простой семьи, ни разу в жизни не колдовала…

— Значит, ты мало знаешь о своей родне, — усмехнулась Цайиль. — Талант не всегда пробуждается в богатых и знатных семьях. У нас, кочевников, денег вообще нет, но в чёрной магии нам нет равных!

Цайиль помогла ученице подняться, качая головой. В её возрасте она легко могла отгонять подобные проклятия. Вот, что бывает, когда зарывают свой талант в землю. Она поймала неодобрительный взгляд Мелиоры и закатила глаза.

То, чем они занимались весь день, называлось Сопротивлением. Это способность противостоять порчам, искушениям, проклятиям и прочим атакам на разум. То, что должен уметь любой чернокнижник, да и прочим магам этому бы не помешало научиться. Цайиль озабоченно наблюдала, как Ангуль подкашивало от простейших вторжений. Смотря на неё, Цайиль невольно вспоминала своё ученичество. Одним из её первых уроков было «познание смерти». Ей пришлось всю ночь пролежать в ящике под землёй, дыша через трубку, в полной темноте, чувствуя запах земли и слыша, как кто-то скребётся по дощечкам… Няня Зул-Зул была суровой наставницей. Но именно ей Цайиль обязана железным контролем над собой.

— И это, по-твоему, бережный уход? — сварливо спросила Мелиора, кивнув в сторону без сил лежащей на земле Ангуль.

— Разве нет? — пожала плечами Цайиль.

Как только принесли еду, то Ангуль с аппетитом набросилась на неё. Порции на трёх человек мгновенно исчезали на глазах у Мелиоры и Цайиль.

— Вспоминаю себя в её возрасте, — мечтательно вздохнула Цайиль. — Один раз я умяла двух коней. Ох и получила я тогда от вожака!

— Чрезмерное питание вредит здоровью, — монотонно пробубнила Мелиора. — Необходимо составить сбалансированную диету…

Так продолжалось несколько дней. Ангуль училась сопротивляться вторжениям в разум, Мелиора спасала её от иногда слишком увлекающейся Цайиль. Постепенно у неё стало получаться. Ангуль даже входила во вкус и теперь с лёгкостью противостояла проклятиям и страхам. И даже немного научилась насылать их сама. Цайиль говорила, чтобы Ангуль не задирала нос, потому что в её возрасте она приручила своего первого демона, но в душе была горда своей ученицей.

Вскоре тренировки у боевых магов закончились, и им надо было уходить в город. Тогда Цайиль и Ангуль попрощались со всеми и ушли. Мелиора не слишком-то хотела отпускать чернокнижниц, а потом и вовсе запросилась с ними, прикрывшись изучением культуры первобытного строя — за подобное определение получила от Цайиль по голове, и это был один из немногих моментов, когда на обычно равнодушном лице северянки можно было увидеть ухмылку.

Путь был долгим и приятным. Лето подходило к концу, уже было не так жарко. Солнце ласково грело плечи, ветер развевал волосы, а вода в озёрах и реках была приятной и прохладной. Вечером ноги приятно ныли, обувь была вся в пыли. В такие моменты закаты были особенно красивыми, а звёзды — особенно яркими.

Вскоре они наткнулись на девушку, продающую абсолютно чёрных лошадей с недобрыми глазами, горящими рубиново-красным светом. Из-под их копыт летели искры, а дымящаяся пена, капающая из их пастей, разъедала цветы. Цайиль пояснила, что это Грозовые Кони — традиционные ездовые животные её народа.

— Ездить умеешь? — спросила Цайиль, помогая ученице взобраться в седло.

— Конечно нет! — взревела Ангуль, когда животное встало на дыбы.

— Ну, я смотрю, ты быстро учишься, — ухмыльнулась кочевница, успокаивая животное. — Выдержала проклятие — выдержишь и в седле.

— Лучше проклятие, — процедила Ангуль, мёртвой хваткой вцепившись в загривок лошади.

В итоге лошадь всё-таки успокоили. Цайиль научилась верховой езде раньше, чем ходить, так что опыт в общении с лошадьми у неё был приличный.

— А теперь погнали, — сказала она, дёрнув за поводья.

— Куда? — спросила Ангуль, которую кое-как научили азам верховой езды.

— В Изумрудные Горы. К эльфам, то бишь, — махнула рукой в сторону горизонта Цайиль. — К невыносимо эльфийским эльфам.

====== О чём шепчут деревья ======

Дорога бесконечная, дорога прекрасная… Жизнь в пути — это ветер, дующий прямо в лицо, это застывший момент, проносящиеся мимо пейзажи, мимолетные впечатления, люди. Сегодня здесь, а завтра там. Сегодня с этими, а завтра с теми. Встречаешь утро, умываясь росой и согреваясь горячим напитком, поеживаясь от утренней прохлады, когда туман стелется по ещё влажной траве. А вечером смотришь на пылающее небо, вслушиваешься в стрёкот сверчков, смотришь, как тьма прогоняет дневной свет, Луна гонит с неба Солнце. Твоя постель — душистая трава, твоя кухня — густой лес, твоя крыша — небо, то усыпанное миллиардами звезд, то усеянное пушистыми облаками, похожими на овечек.

Никакая телепортация не сравниться со старой доброй дорогой, пройденной пешком. Теперь Ангуль понимала кочевников. Понимала, почему Цайиль не может усидеть на месте и вечно её куда-то гонит, куда-то несёт... “В сердце ветер, под задом седло”. Ноги постепенно привыкли к седлу, лошадь больше не бунтовала против наездницы. Порой Ангуль спешивалась, просто чтобы походить пешком, почувствовать траву под босыми ногами, устать и передохнуть на большом валуне, опустив ноги в прохладную воду.

Лошади были добрыми друзьями Цайиль. Их тихое выркание и ритмичный стук копыт успокаивал её. Ей нравилось чувствовать пальцами их шелковистую гриву и жёсткие поводья, тёплые губы, когда она кормила их, и, конечно, седло... Она понимала их. Настолько, насколько может понимать животных человек. Оседлые говорят, что собака – лучший друг человека. Цайиль была с ними не согласна. Конь – лучший друг. Он может тащить на себе раненого несколько верст. Он может согреть в холод. Он – верный спутник с лоснящимися боками и гривой, развевающейся на ветру. И умными блестящими глазами.