— Я ходил в обычную школу в старших классах. Уверяю, тебе и правда повезло, — ответил Рид. — Пока ты учился, случалось что-нибудь примечательное?

Зак молчал. Или случалось, и он не был готов поделиться этим сейчас, или на самом деле все было нормально. Никаких признаков, что Зак что-то скрывает, Рид не заметил, так что спустил это на тормозах. Может, удача улыбнется с более поздними событиями?

— Итак, почему ты решил присоединиться к команде Джефферсона?

— Я подал заявку в магистратуру к доктору Бреннан, и меня выбрали среди сотен претендентов. — Рид отметил, что Зак, кажется, гордится этим. — Поначалу я помогал ей в идентификации останков из археологических раскопов, массовых захоронений и архива института Джефферсона.

— А затем? — спросил Рид.

— Мы с доктором Бреннан разгадали убийство трехсотлетней давности, и она связалась с агентом Бутом по поводу глухого дела, которое мы помогли раскрыть. Двенадцать месяцев спустя агент Бут снова обратился к доктору Бреннан за поддержкой, и с того момента мы начали регулярно помогать с расследованием убийств на федеральном уровне. — Зак помолчал. — Разумеется, в деле это есть, или, может, вам рассказал об этом доктор Свитс?

— Я не говорил о твоем деле с доктором Свитсом; он давно не обновлял данные по делу, и мне хотелось бы взглянуть на него другим, более свежим взглядом. — Рид знал, что в конечном счете придется поговорить и с молодым доктором Свитсом, но у него не хватало на это ни терпения, ни времени. — Мне хотелось бы услышать твою версию этого дела — и затруднительной ситуации, в которой ты оказался.

О чем в деле говорилось удручающе туманно, так это о том, почему Зака поместили в клинику. Рид выяснил — читая между строк, — что существовала сделка: Зак выдает информацию в обмен на «Non compos mentis» и отсутствие суда. Не говоря уж о том, что человек, сидевший перед ним, казался вполне вменяемым.

— Я отлично понимаю, почему нахожусь здесь. Из-за огреха в моей логике. Я выбрал служение Повелителю. Я навлек опасность на своих друзей и убил человека.

Все это, судя по материалам дела, было правдой. И Рид отметил термин «Повелитель», который Зак использовал в отношении убийцы. Пускай Рид и ненавидел «титулы», которые придумывали преступники или же пресса, учитывая, что никто не знал истинной сущности этого убийцы, в этом случае «Гормогон» казался лучше самоназвания. Стоит попытаться отучить Зака от этой дурной привычки.

— И ты согласился на сделку с Кэролайн Джулиан — выдать место, где скрывается Гормогон, в обмен на признание невменяемым.

— Именно так. Доктор Свитс считает, что я в тот момент был неадекватен.

— А ты считаешь, что был неадекватен?

— Не был. Я сделал определенное количество попыток следовать его логике, но позднее выяснилось, что это неправильно. Поначалу я считал, что человеческий опыт в целом стоит чужой жизни, но потом осознал, что не в этом случае.

Кажется, это классическое доминантно-сабмиссивное партнерство. Оставался ли Зак Эдди в здравом рассудке или нет, было ясно: Гормогон своими словами полностью одурачил его.

— И что стало толчком к осознанию?

— Доктор Бреннан отметила противоречивость моих аргументов. Я был готов рисковать всем, чтобы спасти моего коллегу, доктора Джека Ходжинса.

Который был гораздо больше, чем просто коллегой, Рид это знал. Кажется, Ходжинс относился к тем немногим, которые приходили к Заку в «МакКинли», а до того Зак жил в помещении, которое ему принадлежало. Рид мог зайти даже дальше и назвать этих двоих лучшими друзьями.

— А чего именно ты доктор? — Рид замолчал, удивленный неожиданным интересом Зака. — Ты не доктор медицины, а раньше ты упоминал, что и психологией не занимаешься.

— У меня есть степень по математике, химии и инженерному делу, включая бакалаврат по психологии и социологии. И сейчас прохожу бакалаврат по философии.

По крайней мере, пытался. Получалось не слишком хорошо.

— А чем именно ты занимаешься в ОПА?

— Профилирую серийных преступников, чтобы предугадать поведенческий паттерн и поймать их, — начал Рид.

— Но на чем ты специализируешься?

— Географическое профилирование, лингвистический анализ и изучение почерка, интерпретация данных судебной экспертизы. — И приложение к делу энциклопедических знаний. — А ты?

— Поначалу я занимался очищением костей от плоти и подготовкой для анализа, который проводила доктор Бреннан. Тема моей диссертации — травмы костей, я стал экспертом по заключениям, какое именно оружие использовалось, судя по отметкам, оставленным на костях. — Польза в этом была. Рид навскидку вспомнил несколько дел, где они бы смогли быстрее поймать подозреваемого, если бы сумели увязать его личность и оружие, которым он пользовался. А в работе Зака это казалось еще важнее, раз уж дела, над которыми они работали, чаще всего были куда более старыми. — Моя способность вычислять закономерности, фотографическая память и различные знания также оказывались полезны.

Очень похоже на него самого, решил Рид. На самом деле, в каких-то деталях они были похожи почти до безумия. До настоящего замешательства. Рид отдавал себе отчет, как легко он мог бы стать молодым человеком, сидевшим перед ним.

— Ясно. — Наверное, будет интересно покопаться в их раскрытых делах, когда выпадет свободная минута. — А теперь, если можно, давай вернемся к нашему разговору о Гормогоне.

***

— Гарсия, можешь достать мне дела по расследованию всех убийств, в которых принимали участие доктор Темперанс Бреннан и ее команда, с две тысячи пятого по две тысячи восьмой?

— Дел очень много, мой юный доктор, ты уверен?

— Ага. Это для того допроса, который нужен Штраусс, но все в нем удивляет меня своей нелепостью. Можешь еще добавить что-нибудь, связанное с делом Гормогона в две тысячи восьмом, и впридачу оценки работы доктора Свитса?

— Когда вернешься, дорогой, на твоем столе вырастет небольшой лес, о котором ты просишь.

— Спасибо, Гарсия.

— Всегда пожалуйста.

Спенсер Рид с щелчком захлопнул телефон, затянул лямку на рюкзаке и направился туда, где припарковал внедорожник. И, хотя он и не сомневался, что тот, кто запросил анализ дела доктора Закарии Эдди, всего лишь хотел удостовериться, что тот остается на месте и не способен устроить вскоре какие-либо неприятности, что-то совсем неладное было с этим делом.

***

— Эй, детка, для кого, черт побери, все эти коробки?

Гарсия фыркнула, и Морган, который как раз держал в руке стаканчик с кофе, слегка поднял его, чтобы она заметила.

— Здорово, просто замечательно, но ты мне должен еще и пошлый анекдот. А эти все папки, которые запросил наш прелестный юный доктор в качестве поддержки для своего последнего отчета.

— Над чем он вообще, блин, работает? — спросил Морган, направляясь за Гарсией в оперзал.

— Над чем-то по приказу Штраусс. Связанным с делом Гормогона в восьмом году, если это что-либо для тебя значит. — Морган поднял бровь. — Слышишь, ты и его можешь спросить, потому что эта папка вся в липучей писанине.

— Спрошу, не волнуйся, — засмеялся Морган.

— А теперь извини, ему нужно еще две таких коробки, а они сами себя не принесут.

Морган знал, к чему клонит Гарсия.

— Не могу. Во-первых, кофе остынет. — Взгляд, которым Гарсия одарила его, ясно дал понять, что это недостаточное оправдание. — А во-вторых, у меня и своя работа есть.

***

Уходя домой в десять, Хотч честно воспринимал это как победу. По крайней мере, остальные уже разошлись по домам. Или ему так казалось до того, как он, проходя мимо стола Рида, заметил, что самый младший из группы до сих пор на месте.

— Рид?

Юный доктор поднял голову.

— О, привет, Хотч.

Хотч едва смог охватить взглядом огромную кипу коробок и папок, захламлявших стол Рида. Раньше он видел, как Гарсия вносила их сюда.

— Я думал, ты уже ушел домой.

— О, нет, я увлекся, разбираясь с этим, — он указал на груду бумаг. — Потрясающая штука, кстати.