Руки его тряслись, где этот чертов предохранитель, где кнопка, почему не жмётся, где пульт воспроизведение звука? Как легко все объяснил профессор черт его дери, и как он должен это все провернуть, господи как? Его охватила паника, ладонь намокла, Ева подошла практически к кровати и он услышал шепот ее губ! Ну что сучка, мамочка пришла за тобой!.

   Вадим проснулся в поту, черненый ствол лежал рядом, и на всякий случай, он снял его с предохранителя. Откуда то повеяло сквозняком, и Вадим с ужасом осознал, почувствовал ее присутствие, как будто ее аромат внесло в комнату с этим ветерком, он щелкнул выключателем -света не было, интерком в комнате охраны молчал. И в момент когда он нащупал мобильник, в комнату вошла она, вернее, он увидел ее силуэт, все таки было темно. Он сразу выстрелил, не раздумывая, не мешкая, позабыв все указания и план профессора, он решил больше не рисковать собой. Но до Евы было метров шесть, стрелком он оказался никудышным, и конечно он промазал. Она засмеялось, жутко, истерически, подвывая, скалясь, в руке ее сверкнула сталью лезвие, видимо та выкидуха, с перламутровой ручкой. Его пальцы вспотели, он крепче обхватив рукоятку пистолета двумя руками, уперся в подушки и нажал на курок, и еще раз, и еще, и снова -осечка, осечка, осечка.

  - Не может быть! Блин! Черт! - заорал он в панике, не понимая что делать, позабыв про план, про рекомендации Ягодина.

  - Ну что сучка, - заговорила она приближаясь и останавливаясь напротив кровати, - Пришел твой черед!

  Он вспомнил что делать, пошарив нажал кнопку записи диктофона, и спросил, словно бросая вызов, - Мой черед, да с чего ты взяла сволочь, кто же был до меня? Стас? Давай говори, где же Стас?

   Ее рот скривился, зубы оскалились, ноздри хищно раздулись, - Стас, это животное недостойное жизни? Забудь же про Стаса, сучка! Он уже сгнил в том лесу, где ему и место, где всем вам место! А ты сдохнешь здесь, прямо сейчас! - И она шагнула вперед.

  Вадим задрожал, его охватила холодная волна отчаяния поднимаясь от ног до самой макушки, он почувствовал могильный холод исходящий ее голоса , его знобило, но, превозмогая свой страх, он схватил пульт аудиосистемы в слепой надежде, что может быть, план профессор сработает.

   И взревели колонки от стены, от окна, сотрясая пространство так, что он и сам вздрогнул.

  - Ева! Ева милая моя девочка! Ева, отзовись! Котенок мой, Ева, прошу тебя! Ева отзовись! -гремели колонки, т потом уже тише, голос Вадима звучал мягче, волнительно, трогательно,- Где ты! Я так волнуюсь за тебя! Киса моя! Ева! Выйди, не прячься, ты сильнее, я верю в тебя! Ты сильная! Ты сможешь! Ты Сильнее ее! Сильнее! Выходи Ева!

  И тон его отвердел, сделался настойчивым, уверенным, - Давай Ева! Вытолкни ее! Попробуй! Вытолкни ее и выйди! Давай!

   Сколько раз он записывал это воззвание? Два? Четыре? В тот момент,он посмеивался, такой подход показался ему немного наивным, но профессор заверил, что хуже не будет, а шанс есть, во всяком случае он выиграет время. И теперь, это была единственная надежда, и может успеет охрана, может успеет.

   И действительно, она остановилась, напряглась, лицо ее исказилась в гримасе, взревев обмякла, потеряла уверенность в движениях, и огляделась испуганно, по детски хлопая глазами, откинула в ужасе нож, и Вадим понял, что Ева вернулась. Напряжение отпустило его и он выключив звук, вскрикнул, - Ева, девочка моя.

  Она уткнулась ему в колене, заплакала, он гладил ее по растрепанным волосам, приговаривая, - Упокойся, моя красотка, успокойся моя милая, не плачь!

  Она всхлипнув подняла к нему голову, - Вадим, мне страшно, она сильнее меня, сильнее. Что я натворила, Господи! Что натворила. Вадим, что со Стасом, он жив?

   Вадим, в темноте быстро нащупал, и включил ей запись. Две минуты ее собственного голоса прозвучали приговором, и она вновь всхлипнула, - Вадим, милый, не отпускай ее. Пожалуйста, не отпускай!

   Вадим включил фонарик телефона, ее далекие милые когда то черты вновь были перед ним: курносый задиристый носик, упрямая когда то челка сейчас зачесанная назад, беспокойные глаза, с смотрящие с мольбой и тревогой, с какой то надеждой, мягкие зовущие губы.

   Лицо ее вновь дернулось, искривилось, глаза поволокло дымкой, но она резко встряхнулась, словно отгоняя наваждение. Увидела в свете фонарика пистолет, схватила его и вложив в руки Вадима, прижала к своей груди, тревожно повторяя, - Не отпускай ее Валюша. Не отпускай!

  Ее пальцы, крупные, сильные, держа его руки резко надавили на курок. И в этот раз, пистолет не подвел.