В комнату возвращаться не стала, добрела до помывальной, к счастью, пустой. Включила воду, умылась, надеясь смыть с себя и неприятные ощущения. Дернуло же меня позариться на суп, ведь сроду не брала то, что мне не положено! И вот надо же…

Вздохнув, я закрыла кран и вытерла лицо рукавом, снова ощутив запах чистящего средства.

И вспомнила о своих пропавших вещах. За кучей новых сведений и знаний, сыпавшихся на меня нескончаемым потоком, я умудрилась забыть о вчерашней краже!

Еще раз осмотрела помывальную, словно надеясь, что юбка с блузкой куда-то свалились, но ничего не нашла. Я даже встала на четвереньки и заглянула под полки у дальней стены, хотя и понимала, что вряд ли обнаружу там что-то кроме пыли.

– Хм, – раздалось сзади, и я подпрыгнула. За спиной стояла аккуратно причесанная девушка и рассматривала меня с явным недоумением.

– Вещи ищу, – пояснила я, выпрямляясь.

На лице студентки явно отразилось сомнение в моих умственных способностях, но объяснять я не стала. Пусть думает, что хочет.

– Ты Аддарели? – бросила она. И тут же хмыкнула. – Точно ты. Кто еще… Тебя Вандерфилд ждет. И советую тебе поторопиться, он очень злой!

– Но мне учить надо! – возмутилась я, но девушка лишь пожала плечами и убежала, одарив меня напоследок красноречивым взглядом. Похоже, она добавит местному обществу сплетен обо мне. И том, как я ползала по полу в помывальной, разыскивая непонятно что.

Вздохнув, я пригладила волосы и вышла в коридор. Идти к белобрысому снобу ужасно не хотелось, но выбора не было.

Знакомая дверь распахнулась, стоило мне приблизиться, и в лицо полетела белоснежная рубашка. Я едва успела ее подхватить.

– Долго тебя ждать? Где ты шляешься? – рявкнул Вандерфилд. Зеленые глаза угрожающе блестели, на загорелых щеках залегли белые пятна ярости.

Я поежилась. Сказать, что аристократишка зол – это ничего не сказать. Он был в бешенстве. И вряд ли дело в запоздавшей прислужнице. Что-то вывело неприкасаемого из себя настолько, что сейчас я физически ощущала исходящие от него волны ярости. Сильное поджарое тело напоминало сжатую до скрипа пружину – вот-вот рванет. Что-то дикое бурлило внутри высокомерного аристократа, и больше всего мне хотелось убраться от него подальше. Но кто же мне позволит?

– У меня уроки…

– Мне плевать на твои проблемы, ясно? Ты здесь, чтобы я был доволен! Приведи в порядок мою одежду, живо! – сквозь зубы процедил парень. Кроме черных брюк, на нем ничего не было, и я отвела взгляд от загорелого торса. Оказалось, что сложен гад просто отлично. Легкий и свежий запах его кожи проник в легкие, и захотелось сделать глубокий и сильный вдох, чтобы ощутить его ярче, чтобы распознать. И тут же перед глазами встала ледяная тьма…

Я помнила этот запах. Тот же самый, что был на снобе в ту ночь, когда я утонула. Эш Вандерфилд пах льдом и темнотой…

– Ну, что ты встала? Оглохла?

Я стиснула зубы, пытаясь не реагировать. Осмотрела шелковую ткань в своих руках.

– Ты хоть умеешь утюг держать?

– Умею, – угрюмо буркнула я.

– По твоему виду не скажешь, – скривился Вандерфилд. – На какой помойке ты лазила? У тебя паутина в волосах.

Я торопливо провела ладонью по макушке, а белобрысый гад одарил меня еще одним презрительным взглядом.

– И чем только я это заслужил? – его кулак в черной перчатке совершенно неожиданно впечатался в стену рядом со мной, и я подпрыгнула.

Лицо парня исказилось, скулы окаменели, он на миг закрыл глаза, а когда открыл – передо мной снова был блистательный и невозмутимый аристократ. И, кажется, он уже жалел, что позволил мне увидеть вспышку своего гнева.

Зеленые глаза сузились, рассматривая меня. В какой-то момент возникла мысль, что Вандерфилд очень хочет свернуть мне шею. Просто чтобы дать выход своей злости.

Я безотчетно прижала к груди белый шелк, инстинктивно пытаясь закрыться и гадая, что довело Вандерфилда до такого состояния.

– Я велел тебе привести рубашку в порядок, а не испортить ее, – с ледяным презрением бросил Эш. – И вымой руки для начала!

– У меня чистые руки! – возмутилась я.

– В тебе нет ничего чистого! – снова вышел из себя гад. Похоже, один мой вид бесил его настолько, что он терял свою аристократичную сдержанность!

Я задохнулась от возмущения. Больше всего хотелось швырнуть рубашку в лицо Вандерфилда, хлопнуть дверью и гордо удалиться. Эх, если бы я только могла так сделать!

Но пришлось еще сильнее сжать зубы и проскрипеть:

– Где утюг?

Эш грубо ударил ладонью по стене и выдвинул гладильный столик.

– Ух ты, – не сдержалась я, заработав еще один неприятный взгляд.

Аккуратно разложив шелк, я с опаской взглянула на утюг. У нас дома был самый обычный агрегат – железный и тяжелый. Он долго грелся через толстый шнур от жаронакопителя, а после пыхтел дымом, словно рассерженный кот. А утюг аристократишки оказался легким даже для моей руки. Латунная ручка удобно легла в ладонь, тоненькая струйка пара вырвалась из носика. Утюг явно усовершенствован чарами, у него даже провода нет! Вот бы и нам домой такой, расскажу тете – не поверит!

Тронула кончиками пальцев ткань – гладкая какая… Думаю, ощущать такую на теле невероятно приятно. Словно гладит кто-то…

– Долго мне ждать?

Злой голос вырвал меня из задумчивости. Нервничая, я осторожно приложила утюг к краешку рубашки. Шелк – материя скользкая и привередливая, это я выучила еще в мастерской. Правда, там очень редко заказывали наряды из этой ткани, жители Котловины не носят благородный материал, предпочитая практичное сукно. Поэтому особого опыта у меня не было.

– Скорее! – снова рявкнул Вандерфилд. – Я тороплюсь. И если из-за тебя опоздаю…

Договаривать он не стал, но занервничала я еще сильнее.

– Ты всегда такая медлительная?

– Хватит меня торопить! – не сдержалась я. – Если ты отойдешь и дашь мне сделать мою работу, все получится гораздо быстрее!

– Если я отойду, ты провозишься до утра!

– Я уже почти отгладила! – разозлилась я, сильнее надавливая на ткань. И каков же был мой ужас, когда убрав ладонь, я увидела темный след утюга на белом шелке.

В комнате повисла угрожающая тишина. Страшная. Гнетущая. Я вжала голову в плечи. Это конец. Конец моей учебе и моему пребыванию в ВСА. И еще почему-то было жаль красивую рубашку…

– Я… случайно… я не хотела! Я не понимаю, как это вышло…

Вандерфилд молчал, и от этого мне стало совсем не по себе. Вскинула голову, надеясь выглядеть достойно.

– Неумеха, – почти ласково произнес парень, делая ко мне шаг. Я испуганно дернулась назад, все еще сжимая утюг. Босые ноги Эша бесшумно ступали по толстому ковру. Я пятилась. Пока не уперлась в стену. – Ты испортила вещь, которая стоит дороже, чем ты сама.

– Вещь не может стоить дороже человека, – прошептала я.

Вандерфилд рассмеялся. И я как-то отстраненно подумала, что улыбка у него тоже красивая. И это жутко несправедливо, что все красивое досталось такому гаду. Рука в черной перчатке легла на стену возле моей головы.

– Еще как может, – со странной интонацией произнес Вандерфилд. – Моя рубашка дороже тебя. Мой шейный платок дороже тебя. Моя перчатка дороже тебя, пустышка. Из-за тебя я уже опоздал. Все из-за тебя, чтоб ты провалилась. И тебе придется ответить. За все.

Я задохнулась, с ужасом глядя в слишком спокойное лицо парня. Я думала, что страшно, когда он бушует? О, нет! Страшно, когда смотрит вот так – прищурившись, и почти прижимая меня к стене!

– Не трогай меня. Не трогай! – прошептала в панике. Внутри поднималось что-то странное, непонятное… Вскинулась, прижалась затылком к стене, не желая опускать голову перед мерзавцем. Как раз в тот момент, когда Вандерфилд склонился ниже. Его губы скользнули по моему виску, горячее дыхание обожгло кожу. Я ахнула, инстинктивно дернула рукой, впечатывая горячий утюг в незащищенное тело парня.

Кто зашипел – утюг или Эш, я не поняла. Возможно, оба. На миг я увидела его глаза – ошарашенные. Похоже, Вандерфилд просто не верил в то, что я это сделала…