– Можешь идти, Соуш, – сказал он, спокойно глядя на побледневшего здоровяка. – Мы вернёмся сюда ночью.
***
Ещё будучи шагов за сорок от Домика-на-Дубе, Альен понял: что-то не так. Внешне всё осталось по-прежнему: стояла тишь, и серое небо проглядывало в холодной пустоте между ветвями. Но разум Альена был переполнен магией, а по венам бежали дурманящие снадобья, так что каждый оттенок и шорох воспринимался болезненно чётко. Он замер и потянул носом воздух. Незнакомый слабый запах – смесь дыма от костра, дешёвого мыла и почему-то старой бумаги. Вон там, у корней – потоптанный гриб, а с валуна у тропы кто-то спугнул ящерицу… Что ж, незваные гости.
Альен совершенно не чувствовал страха – скорее удивление и интерес. «Чернокнижник из леса», «упырь», «колдун», да и просто «чокнутый» – как его только не величали честные жители Волчьей Пустоши; он уже несколько лет не мог представить, что кто-нибудь из них вот так запросто залезет к нему в дом. Хоть какое-то разнообразие в жизни.
Стараясь ступать неслышно, Альен вскарабкался наверх; дверь была приоткрыта, и он боком протиснулся внутрь, задерживая дыхание…
– Здравствуй, старина, – донеслось из комнатушки на чистом языке Отражений. – А я-то надеялся тебя застать.
Альен вздрогнул, ощутив укол боли в груди – неприятной и нудной, похожей на зубную. Голос был знаком ему – и это обнадёживало, – но напомнил слишком о многом… Тихо и сдержанно – именно так говорит прошлое.
– Нитлот… – он вошёл, оказавшись в пятне света из открытого окошка. Гость поднялся из-за стола ему навстречу, неуверенно улыбаясь – улыбка у него всегда была немного жалкая, это Альен хорошо помнил. Серые глаза навыкате, большая, наголо обритая голова на тонкой шее, оттопыренные полупрозрачные уши – не узнать Нитлота было трудно: своей неприглядной внешностью он выделялся даже среди Отражений, которые и в общем не славятся яркой красотой. Довершали картину желтовато-бледная кожа, тщедушное тело книжника в засаленном коричневом балахоне и обкусанные ногти на костистых пальцах. Нитлот странно и чужеродно выглядел тут, возле вещей Альена, его постели, его книг, записей, очага с котелком… Альен напомнил себе, что должен бы обрадоваться, но не почувствовал ничего, кроме обречённой досады, как внутри кошмарного сна.
– Альен, – Нитлот нерешительно шагнул к нему. – Прости, что я ворвался без приглашения. Было открыто.
– Открыто?.. – Альен приподнял бровь, и гость виновато хихикнул.
– Ну да, защита… Очень крепкие заклятия, ты молодец. Я снял их, не обессудь. У меня было долгое и неприятное путешествие, а ты мог не возвращаться и несколько дней…
– Всё в порядке, – опомнился Альен, внезапно устыдившись такого явного не-гостеприимства. – Садись, конечно. Ты, наверное, голоден? Как ты нашёл меня?
– О, пустяки, – Нитлот снова опустился на стул, проведя рукой по лбу – он и вправду был измождён. Альен заметил на столе покусанный ломоть хлеба и кружку молока. – Нашёл тут у тебя, прости ещё раз… Я несколько дней не ел, какое-то помрачнение нашло, как увидел…
Альен молча снял с полки кувшин и наполнил кружку до краёв, а потом засуетился – подставил под хлеб одну из двух в Домике деревянных мисок, предварительно смахнув с неё пыль, вытряхнул из мешка оставшиеся яблоки и полголовы сыра, бросился отмывать в кадке морковь… Продукты, кроме добытых в лесу им самим, в основном приносил из деревни Соуш (не бесплатно, разумеется), и сейчас они как раз были на исходе. Альен хлопнул себя по лбу, злясь на вечную забывчивость: в леднике ведь дожидалась недавно убитая и даже ощипанная куропатка. Увидев её, Нилот издал ликующий возглас, и его блёклые глазки алчно заблестели. Альен не выдержал и усмехнулся.
– Подождёшь похлёбки или зажарить её?
– Само собой, зажарить – так быстрее, – ответил Нилот, потирая руки. – Ты просто меня спасаешь.
Альен так отвык от гостей, что каждое движение давалось ему неловко, зато радовала возможность занять чем-то руки – это отвлекало. Возясь с куропаткой, он искоса наблюдал за Нитлотом, который грыз морковь с хлебом, почти не жуя, и явно покушался на сыр, борясь с природной застенчивостью. Альен отметил, что подол его балахона покрывала многодневная грязь, а в капюшоне застряла трава. Он жадно вглядывался в эти мелочи, стараясь пока не касаться главного, страшного вопроса: зачем Нитлот здесь?..
– Так себе место ты выбрал для житья, если честно, – сказал Нитлот, перебарщивая со сладким дружелюбием в голосе. – Горы и леса, леса и горы…
– И Пустошь, – подсказал Альен, отодвигая на край стола книги. Сейчас он как никогда ощущал, что площадь Домика не рассчитана на двоих.
– И Пустошь… И волки, и люди дикие, как эти самые волки. Страшная глушь, до ближайшего города дня три конного пути…
– Пять, – машинально поправил Альен. Масло, шипевшее над огнём в очаге, как раз разлетелось злобными брызгами, и ему некогда было придумывать ответы поумнее.
– Тем более. Ещё и эта избушка… Хотя тут не спорю, она вполне в твоём духе. Всё мрачное и неуютное, как ты любишь.
– Не такое уж неуютное, – возразил Альен, даже несколько оскорбившись. Он уже так привык связывать Домик с собой, что был не готов стерпеть подобные высказывания под его крышей. – И тут есть всё необходимое.
– В леске на севере Ти’арга – о, ещё бы… Я долго не верил, когда узнал, что ты здесь. Тебе же было открыто всё Обетованное, к тому же с твоим талантом…
– Вот только не будем, ради всех богов, о моём таланте, – пожалуй, слишком резко обрубил Альен – и сразу почему-то вспомнил медальон с Дарекрой на той могиле… Ему стало совсем не по себе. Как много знает Нитлот? В чём он успел покопаться, пока сидел здесь?.. Утешало лишь то, что Альен благоразумно не хранил в Домике ничего особенно подозрительного, но Нитлоту с его пронырливостью хватило бы любой ерунды… Альен вспомнил, что Нитлот всегда был силён в телепатии, и осторожно укрепил стены, окружавшие сознание. Тот никак не отреагировал – значит, пробиться пока не пытался. Что ж, уже неплохо.
– Как угодно, – сразу стушевался Нитлот и поспешил восхититься тем, как хорошо подрумянилась куропатка. Альен почувствовал, что и сам проголодался (может быть, от волнения), и уселся за стол напротив Отражения. Вся ситуация отдавала безумием, но он решил отнестись к этому философски. Фиенни всегда советовал поступать именно так.
Фиенни…
Альен медленно отложил двузубую вилку. Нитлот оторвался от еды, видимо почувствовав его взгляд.
– Что-то не так?..
– Да, – Альен помолчал, подбирая слова. Будто отвечая его настроению, где-то вдалеке заурчал гром – наверное, дождь скоро польёт как раз над сельским кладбищем… – Я хочу знать, что происходит.
– Ничего особенного, – Нитлот улыбнулся и отёр жир с подбородка. – Я всего лишь зашёл к тебе в гости.
Альен чуть не расхохотался.
– Спустя семь лет? Учитывая обстоятельства, при которых мы в последний раз виделись?.. Не считай меня дураком, Нитлот. Не мог ты от самой Долины искать меня просто так.
– Я и не говорил, что пришёл просто так, – мягко, но укоризненно заметил Нитлот. – А насчёт семи лет… Ты сам порвал все старые связи. Не верю, что ты не догадывался, сколько наших пытались наладить общение с тобой – хотя бы чтобы доучить владеть Силой. А ты бросился непонятно во что, как помешанный…
– Это никого не касается, – поморщившись, перебил Альен. – Это было моё решение, и для моей жизни достаточно такого уровня Силы. К тому же он, не стану скромничать, не столь уж низок.
– «Не столь уж»… – со странной улыбкой повторил Нитлот. – А ты по-прежнему витиевато выражаешься. Нескоро выветриваются привычки лорда, верно?
Альен хотел было съязвить, но осёкся, заглянув Нитлоту в глаза. Там, в их блёклой глубине, и лежал ответ на все его вопросы.
Ненависть.
Нитлот всегда ненавидел его – ужасно, до судорожной дрожи, непозволительно сильно для отрешённых на вид Отражений. Больше того – он жаждал смерти Альена, и с годами эта жажда только окрепла. И сейчас он все силы бросал на то, чтобы скрыть это, но заранее знал, что обречён на провал.
