Он целовал неторопливо, осторожно, мечтая открыть дверь и втолкнуть девушку на заднее сиденье – чтобы забыться в ней, слушать, как срывается на стон ее дыхание.
Пальцы легли на ручку двери, но в последний момент Стас накрыл ладонями тонкие запястья Саши и убрал ее руки с себя, чтобы не позволила ему, удержала. Он слегка отстранился, ожидая найти осуждение в ее строгом взгляде, но раскрасневшаяся, растерянная, она смотрела испуганно и откровенно…
Она хотела его.
От этой мысли сердце грохнулось в бездну, мозг оплавился, и Стас буквально смял Сашу в руках, целуя так жадно, будто опаздывал жить.
Она ответила не сразу, но стоило ощутить ее горячий язык на своем, и перестал соображать. Как сумасшедший, грубо брал ее рот своим и не мог остановиться. Ладони жгло от нетерпения, когда огладил гибкую спину, бедра, а потом подхватил Сашу под колени, приподнимая, и с силой впечатал в себя. Он не разорвал поцелуя и выпил ее стон до конца, моментально став зависимым.
Светлая обнимала его руками и ногами, до боли, до синяков, и казалось, она тоже забыла, кто они и где.
– Саша… – хрипло шептал он, впиваясь губами в ее шею, полностью отдаваясь светлой девочке. И хотелось выть от того, что не имел права взять больше, чем просто поцелуи на обочине.
…Часы показывали 10:40. Они целовались почти час. Было трудно прийти в себя, заговорить. Губы у Саши стали яркими, припухшими, а на шее и над ключицей красовались засосы. У Стаса дрожали руки, и он пытался спуститься с небес на землю. Не получалось.
Они вернулись в машину и просидели минут пять, глядя перед собой. Тишину нарушал гул проезжавших мимо автомобилей, но поднимать стекла и включать кондиционер не хотелось.
Саша подтянула повыше лиф многострадального платья, а потом глянулась в зеркальце над пассажирским сиденьем.
– Черт, – выдохнула она, разглядывая засосы, а затем произнесла приговор: – Ночью ты был не в себе, но сейчас-то знал, что делаешь. Чтобы это было в последний раз, договорились?
– Да. Не рассчитал. – Демоны внутри взбунтовались, не готовые отказаться от наслаждения, но Стас заставил их заткнуться.
– Давай заключим пакт. Я помогу тебе начать новую жизнь, ты поможешь мне выжить и сломать Ираклия Василевского. А потом мы пойдем каждый своей дорогой. Уясни, пожалуйста, простую вещь обо мне: я не считаю страсть достаточным поводом, чтобы рисковать будущим. Всему есть мера, и я свою уже исчерпала в прошлом году. Прости.
– Как скажешь.
– Как я скажу?! – она резко повернулась к нему. – А ты что предлагаешь? Мы можем завести интрижку и вместо того, чтобы заниматься делом, будем заниматься любовью… И не ухмыляйся, я ведь серьезно!.. Мне предстоит очень трудный период, тебе тоже. Нам нужно головой думать, чтобы победить. Страсть – это дело проходящее. Сегодня есть, завтра уже перегорело. Оно того не стоит. Понимаешь?
Стас понимал и был полностью согласен. В нем взбесились гормоны, и сейчас он бы ел из Сашиных рук, пожелай она.
– Не злись. Клянусь больше не провоцировать тебя. А клятвы я не нарушаю… почти никогда. Будешь умолять, и то не соглашусь.
– Пф! Не дождешься.
– Ну вот и я о том же. Так что можешь спать спокойно. Слушай, даже если бы я действительно захотел, то не стал бы влезать в твои планы. Ты будущая служительница закона, падчерица уважаемого в стране человека, борец за справедливость: мир, дружба, жвачка. Я – сын государственного преступника, а заодно зек и крестник криминального босса, с которым воюет твой отчим. Я не настолько мразь, чтобы портить тебе репутацию и подрезать крылья.
– Стас… не в этом ведь дело.
– Да ладно, не криви душой, тебе не идет. Ты не стала бы со мной связываться. Но я и сам не предлагаю, потому что у меня ничего нет: ни планов, ни профессии, ни перспектив, ни психического здоровья. Так что согласен на партнерские отношения. Будем выгребать из болота вместе. Ты – в светлое и справедливое будущее, а я… куда-нибудь, где буду спокойно спать.
Она терла ладони о колени, прикрытые платьем, явно пытаясь усмирить волнение.
– Рада, что мы пришли к соглашению.
– А уж я как рад, – буркнул Стас и, провернув ключ зажигания, вырулил на дорогу.
До него наконец дошло, зачем его забрали из тюрьмы. Ираклий немного сдал позиции, но дожать нечем. А тут новость: экс-главу М-Банка господина Архипова могут вернуть в Россию. Прохоров рассчитывает, что Стас убедит своего отца предоставить сведения, которые помогут завести уголовное дело на Ираклия.
Логично. Отец – большой друг питерского авторитета и, вероятно, обладает ценными для суда уликами. Идти на сделку отец не станет из принципа, у него железные нервы и супер-голова, он не может не понимать, что от тюрьмы ему уже поздно спасаться, так какой ему смысл подставлять друга? Но сыну, да еще при личной встрече, возможно, не откажет в услуге… Хм-хм, большой вопрос… А впрочем, каким бы отец ни был лицемером, Стасу он действительно никогда не желал зла. Просто каждый в этом мире сам за себя.
Сначала в прессе промелькнет новость о том, что даже крестник Ираклия Василевского перешел в чужой лагерь. Потом напишут, что экс-глава М-Банка Юрий Архипов выступил против своего старого друга, а в итоге произойдет цепная реакция доносов.
Стас не обижался на Валентина Геннадьевича за подобный расчет. Наоборот, спасибо ему по гроб жизни за то, что додумался до этого хода и так вовремя вытащил из могилы.
…Саша сидела в напряжении остаток пути, сложив руки на коленях… Н-да, переборщили с поцелуями, конечно, но она точно больше не плакала и не думала о Павлике Отмороженном, чтоб этому ублюдку под домашним арестом до конца дней страдать.
…Взгляд то и дело магнитом тянуло к Саше. Шикарные у нее ноги, конечно, а кожа такая нежна, так и хочется-а-а!
«Спокойно, – приказал он себе. – На дорогу лучше смотри».
Не хватало еще, чтобы Стас Архипов плакал, моля о любви. Гильдия фаталистов осудила бы. Его судьба – охранять Сашу, а не унижаться перед ней. Испанский стыд, ей богу. Подумаешь, девушка. Да их миллионы в мире…
«Миллионы, но хочешь ты именно эту».
«И что? Скоро перехочу, как будто я себя не знаю», – возразил он своим демонам. А учитывая, что Прохорова и сама не очень-то рвалась в его объятия, то это упрощало задачу. Насильно мил не будешь, как говорится. Как он сам не раз говорил надоевшим пассиям, чтобы отвязались.
Да и ладно. В груди разливалось тепло от присутствия Саши рядом, и этого было достаточно. Спасибо ей за рассудительность и за то, что собралась бороться за будущее Ареса, совершенно чужого ей человека, которого знала меньше суток. Похоже, девчонка умела идти к цели напролом.
Стасу стало даже любопытно, как именно она будет сражаться за него и куда ее это в итоге заведет.
Дача у Прохорова оказалась просторным особняком за высоким забором. Дом принадлежал семье уже несколько поколений, как успела рассказать жена дипломата, Татьяна. «Зови меня Таня», – попросила она. Просто, но элегантно одетая, она мало напоминала Сашу внешне, хоть обе и были брюнетками. Мать – робкая, тихая, а дочь лишь пытается такой казаться, укрощая саму себя.
В доме было душно, а во дворе, наоборот, терпимо. Последние выходные лета, на деревьях уже местами желтели листья. Стас вдруг подумал, что давно не видел, как цветут сады… И понял, что именно так пахнет Саша – цветущим садом.
Прохоров приехал только после обеда, усталый, с темными кругами под глазами, и вежливо пожал Стасу руку.
– Я сделаю все возможное, чтобы склонить отца к сотрудничеству, – не ходя вокруг да около сказал Архипов, когда они расположились за дубовым столом на открытой террасе.
– Не думай, что я вытащил тебя только из корысти. Я бы забрал тебя в любом случае. Таких, как ты, нормальные люди не бросают.
Фраза застыла в воздухе упреком в адрес старшего Архипова, и Стас это понял. Поддержать возмущение он, увы, не мог, ибо никогда не винил родителей за то, что уехали. Наоборот, радовался. Будда им судья – один из тех, что мать покупала на сувениры. Родителями они были, возможно, не лучшими в мире, но и сын у них не подарок. В их семье не принято винить друг друга. Разве что «по праздникам» и в экстремальных ситуациях.
