Валерий с новой яростью принялся нахлёстывать коня.

— Стой!

Над головой и по бокам засвистело, от придорожных деревьев полетела щепа. Пули! Валерий вобрал голову в плечи. Грохнули выстрелы позади. Сани опять нырнули в лес, но надежды на спасение почти не осталось, погоня шла уже по пятам, а конь у Валерия выдохся. «В следующий раз ударят по мне самому или настигнут. Живым не сдамся, всё равно убьют. Если б одного-двух свалить, остальные, может, побоялись бы преследовать дальше… Э, всё равно!»

Валерий схватил винтовку. Преследователи тесной кучкой вывернулись из-за поворота на прямую дорогу. Валерий выделил что-то красное на груди первого всадника и нажал на собачку. Он ещё не успел понять, был ли выстрел, как тот свалился с лошади. Преследователи остановились и скучились над упавшим, а Валерий стал бить по ним уже не целясь, наугад. Когда завернул за поворот дороги, услышал, как вокруг него опять посвистывают пули. Оказавшись под защитой деревьев, он вставил в винтовку новую обойму и, приподняв шапку, прислушался. Шума погони не было, преследователи, кажется, остановились там, где он подстрелил их товарища.

Валерий опять схватился за вожжи, но конь почему-то не прибавил ходу. Валерий в ярости выматерился и, вскочив в санях, взмахнул нагайкой, но ударить не успел: конь, как пьяный человек, завихлял из стороны в сторону и на полном скаку упал головой в снег. Валерий в запале несколько раз опустил нагайку на круп упавшего коня и только потом понял, что произошло. Он соскочил с саней.

Из груди коня толчками била кровь, парясь на морозе. Обагрился кровью снег и под правым пахом коня. Натужно раздувались и опадали, вздрагивая, его заиндевевшие потные бока. Словно собираясь поднять коня на ноги, Валерий повернул его голову к себе. В глазах животного отразилось хмурое небо и немая тоска. Валерий поднялся и кинулся бежать во весь дух. Конь, собрав последние силы, приподнял голову и с мольбой посмотрел вслед удаляющемуся хозяину. Он попытался заржать в последний раз, но из горла не вырвалось ни звука.

Удалившись так, что не стало видно саней и упавшего коня, Валерий спохватился, что оставил в санях винтовку. С досады он даже взвыл, но вернуться к саням не решился. Отбрасывая пригоршнями заливающий глаза едкий пот, он всё бежал и бежал. Вскоре в стороне от дороги показалась небольшая елань. На противоположной её стороне из печной трубы небольшой, с колодку наковальни, юрты вился тонкий дымок, а на этой стороне, ближе к дороге, угадывалось озерко — там сгрудился скот. Не успел Валерий сообразить, что если он и дальше будет бежать по дороге, то его обязательно схватят, как ноги сами свернули на небольшую тропинку и понесли его к озеру.

Сгрудившиеся возле проруби коровы испугались шального человека, шарахнулись во все стороны. Только здесь Валерий понял, почему ему так жарко: он всё ещё был в дохе. Сбрасывая её с себя, он обернулся и обмер: по чистой пороше его следы были предательски ясны. Ещё ничего не сообразив, как быть и что сделать, Валерий вдруг заметил спокойно стоящего возле проруби быка с продетым в нос тальниковым кольцом — чурумчуку. Мигом очутившись на нём, он быстро размотал волосяной повод, обмотанный крест-накрест на крутых бычьих рогах, и, направив быка на узенькую скотскую тропинку, ведущую на загон среди редких лиственниц за юртой, ударил пятками в бока животного. Послушный бык резво заработал ногами, подпрыгивая на ходу.

Подведя быка к ^кыбыы, Валерий опять замотал повод вокруг его рогов и прямо с крупа быка перепрыгнул сначала на изгородь, потом — на недавно сваленный воз сена. Затем он зарылся глубоко в сено и, проделав небольшую дырочку, чтобы наблюдать, затаился, сжимая в руках зубчатую рукоятку пистолета.

Прошло немного времени, когда по его следам появились три всадника. Недоумённо потеребили они скинутую им доху, закружились, отыскивая его след, один из них полез палкой в прорубь. Затем они посовещались и пошли к юрте, то и дело нагибаясь и что-то разглядывая на дороге. Кажется, они нашли следы хозяина юрты, ходившего к проруби. Пройдя немного, один из них, тот самый, который заглядывал в прорубь, что-то сказал своим, он даже вернулся к тропе, по которой давеча Валерий сбежал сюда, к проруби, и, явно что-то доказывая, замахал руками в меховых рукавицах. Затем все они зашли в юрту и вышли оттуда вчетвером, видимо с хозяином дома. Хозяин, низкорослый человек со сдвинутой на затылок шапкой, запахивая на себе короткие полы шубенки, что-то говорил, морозный пар вылетал у него изо рта. Красные заставили его пройтись по пороше и стали поочерёдно изучать его следы.

Тут к ним подъехали ещё двое. Один из них правил конём, идя обок с санями, второй — верховой, вёл за собой двух рассёдланных коней, привязанных за повод к седлу. Валерий узнал свои сани. Из-за амбара приволокли большие дровни, запрягли в них одного из свободных коней, затем на дощатый настил саней натаскали сена и из его, Валериных, саней на руках перенесли туда двоих. «Это… я», — со злобной радостью подумал Валерий. Опять посовещались, потом двое верховых ускакали по тракту на запад, остальные с ранеными поехали назад.

У Валерия словно пружина какая расслабилась внутри, — уронив голову в колени, без мыслей, как в полудрёме, он посидел некоторое время, и только после этого в голове стало проясняться. Он спрятал пистолет за пазуху. До усадьбы Ордах Онтоона отсюда должно быть вёрст двадцать. Появляться сейчас ему на дороге было равно самоубийству, оставаться же тут тоже нельзя: вот-вот придут за сеном, чтобы задать скоту. Оставалось одно — идти пешком по снежному целику. Ну что ж, была не была… Обойдя кыбыы, Валерий подался в лес.

Снег был глубокий, по пах, часто попадался валежник, обойти который не было никакой возможности. Валерий то забредал в чащобу, куда и собака носа не сунет, то вдруг разверзался перед ним глубокий овраг. Пройдя, быть может, вёрст пять, Валерий совсем выбился из сил. Стал одолевать голод. Вот бы сейчас ему пригодились припасы, оставшиеся в санях! Он присел на пенёк и, изжаждавшийся, проглотил несколько горстей снега. Стало клонить ко сну. Мокрая от пота рубаха прилипла к спине и теперь обжигала льдом. Валерий встряхнулся, прогоняя сон, и, застегнувшись на все пуговицы, побрёл дальше.

К желанной усадьбе Ордаха, главного богача этих мест, еле живой от усталости, он добрался только к вечеру. Не решаясь войти в дом, он спрятался за хотоном, среди ^{балбахов}. Время от времени по подворью сновали люди, но сам старик не появлялся. Вышла во двор хозяйка, Валерий её окликнул, но глуховатая старушка его не расслышала и скоро скрылась в доме. Наконец, уже в сумерках, когда Валерий отчаялся было дождаться старика, — может, его и вовсе дома нет, — из дома вывалился по нужде сам хозяин.

Валерий негромко окликнул приближающегося старика:

— Онтоон! Онтоон!

— Оx! Что за чёрт! — Поддёрнув уже полуспущенные штаны, старик в испуге попятился назад.

— Онтоон, не бойся! Это я…

— Кто… ты?..

— Это я, Валерий, сын Митеряя Аргылова. Не бойся, подойди ближе.

— Кто-кто… говоришь?..

— Аргылов я, Валерий.

Онтоон, не зная, что делать, потоптался на месте, наклоняя голову то вправо, то влево и пытаясь разглядеть — кто это там? Затем, застёгивая мотню, старик опасливо приблизился.

— Здравствуй, Онтоон.

— И вправду ты, Валерий? — Ордах облегчённо вздохнул. — Испугал ты меня!

— Дома нет посторонних?

— По слухам, ты махнул с Артемьевым. А как попал сюда, в эти балбахи? Или опять вас разгромили?

— Сами думаем разгромить!

— Так почему хоронишься в отхожем месте?

Поняв, что обижаться не время, Валерий пропустил мимо ушей издевательский вопрос старика.

— Брр.!.. ^Ычча!.. Долго заставил себя ждать.

— «Заставил ждать»! Будто бы условились.

— Очень уж холодно!

— На то и зима, чтобы холоду быть. Правда ли, что идёт войной генерал?

— Правда. По заданию того генерала я еду в Якутск. В пути коня подстрелили красные. Эту ночь я проведу у тебя, а утром отправлюсь дальше. Никто из посторонних не должен меня видеть.