Валерия начали мучить приступы истерического смеха. Его будто бы ломало и выкручивало. Томмот, насторожась, присел на пенёк. Он слыхал, что люди, избежавшие смерти, ведут себя по-разному, но поведение Аргылова его и удивило и обеспокоило. Валерий весь вспотел, отбросил шапку, веки его враз набрякли, лицо свело в судорожной гримасе, но приступы смеха следовали один за другим. «Что с ним? Неужели спятил?»
Томмот надел на него шапку, подвёл коня, подсадил Валерия в седло и, привязав его оброть к своему седлу, съехал с большой дороги: по большой дороге с таким попутчиком далеко не уедешь, нарвёшься.
На рассвете им встретилась избушка охотника. Хозяин избушки, ещё крепкий старик, промышляющий в одиночку, встретил их настороженно.
— Не бойся нас, дедушка, мы красные, едем в разведку, — представился Томмот. — Появляются ли тут белые? Наши когда-нибудь заворачивали?
— Никого тут не бывает. Что делать людям в эдакой глухомани? А вы… — не договорив, старик умолк, в поведении гостей что-то ему не понравилось.
— Как зовут тебя, дедушка?
— Люди кличут Хатырыком…
— Вон товарищ мой заболел, — кивнул Томмот на Валерия. — Ему бы полежать…
— Пусть лежит, места не жалко, — всё ещё с отчуждением откликнулся старик.
Томмот вывернул содержимое кисета Валерия на ладонь, отсыпал половину назад, а остальное протянул старику:
— Не обессудь, дедушка, больше нам поделиться нечем.
— Тыый, что ты?.. Разве мне от вас что-нибудь нужно? — Старик тем не менее заметно оживился.
— Сена не найдётся ли?
— Откуда сену взяться? Разве вот только совсем немного, оставил гостивший у меня сын. Дам, пожалуй.
— Спасибо.
Хозяин указал Томмоту, где у него копна, Томмот пошёл задать сена уставшим коням, а старик вернулся и принялся кипятить в старой миске какие-то корни. Когда Томмот вошёл, он разбавил настой холодным чаем и протянул глиняную чашку:
— Дай-ка попить своему товарищу. Будет легче…
Приподняв голову Валерия, Томмот дал ему попить. Сделав несколько глотков, Валерий опять уронил голову. Но вскоре ему и вправду стало, как видно, легче, он уснул.
— Сам-то ты разве не отдохнёшь? — спросил старик.
— Нет. Подай-ка мне тёплой воды немного.
Томмот разделся до пояса. Левый окровавленный рукав исподней рубашки возле плеча крепко присох к телу.
— Да ты ранен, никак? — забеспокоился старик.
— Пустяки, только царапнуло.
Томмот осторожно промыл себе рану и перевязал оторванным от рубашки чистым лоскугом. Старик покрутил головой:
— Где это?
Томмот неопределённо махнул рукой куда-то на юг.
— Ох, беда! И как это люди могут ловить себе подобных на мушку ружья?.. Не желаешь ли и ты попить горячего?
— Не мешало бы…
Хатырык поставил на стол чайник, принёс варёной зайчатины. Томмот поел и согрелся чаем. Когда старик ушёл осматривать свои самострелы, черканы и петли, Томмот напоил коней, почистил оружие, привёл в порядок своё и Валерия дорожное снаряжение. Валерий спал. Затем уже к вечеру по возвращении Хатырыка Томмот помог старику освежевать разморозившуюся в тепле заячью тушку. Затем у них поспело варево, зайчатину вынули из горшка и оставили остывать. Валерий всё ещё спал. «Пусть хорошенько выспится, авось всё у него пройдёт», — решил про себя Томмот.
Проснувшись уже на закате солнца, Валерий некоторое время лежал, приходя в себя и оглядывая избёнку. Задержав взгляд на окошке, заставленном куском льдины, он, видимо, только сейчас вспомнил, где он и что с ним. Живо вскочив на ноги, Валерий оправил на себе одежду, пригладил волосы и подошёл к Хатырыку — тот возле печки снимал шкурку с горностая.
— Добыл? — удивился Валерий.
— Добыл…
— Пока я спал? Сколько же я спал?
— Я обошёл свои снасти, взял двух горностаев, ласку одну. Есть и зайцы.
— Ты разрешил ему выйти? — округлил глаза Валерий, приблизившись к Томмоту, но, заметив предостерегающий знак Чычахова, он смолк на полуслове. Однако старик понял, в чём упрекнул товарища этот проснувшийся: боится, что старик донесёт на них?
— Разве это можно? — с обидой отозвался Хатырык. — Пусть я совсем неграмотен, а всё же понимаю, кто за что воюет. Грешно и подумать, чтобы своих…
— Ну ладно! — Валерий как бы примирительно обернулся к старику, взял у него шкурку, которую тот начал уже натягивать на правило, и бросил её на шесток. — Теперь горностай от тебя не убежит, успеешь потом натянуть. А сейчас свари нам зайца да чего там ещё найдётся поесть! Нам некогда ждать, так что пошевеливайся!
Набросив на плечи шубу, Валерий вышел. Старик молча проводил его взглядом.
— Грубоват твой друг! Хотя и «товарищ», — сказал он Томмоту.
Томмот и сам был удивлён. «Испуг прошёл, потрясение улеглось, и опять он в своей шкуре. Не успел встать, как уже командует. Что-то будет ещё впереди?» Однако стыдясь за Валерия и желая успокоить старика, он сказал:
— Это болезнь его расстроила… Вообще-то он парень хороший!
— Может, и так… — нехотя согласился Хатырык.
Уже собравшись в путь, Валерий оглядел избушку и вдруг потребовал:
— Старик, давай сюда ружьё. По возвращении верну.
— Ружья не имею.
— Как так? Чем же тогда промышляешь зверя?
— Черканами, самострелами, петлёй…
— Не ври! Где-нибудь прячешь, должно. Охотник — и без ружья?
— Не знаю, кто как, но я-то и вправду без ружья. Чтобы купить ружьё…
Не дослушав, Валерий пошёл на него грудью…
— Перестань болтать! Не отдашь добром…
Но тут уже Томмот встал между ними и подтолкнул Валерия к выходу:
— Перестань! А то ведь я тоже не девица…
— Ты любишь Кычу? — неожиданно спросил Валерий.
— Не знаю… — отозвался Томмот, помолчав.
— Не знал бы, так не ехали бы мы с тобой вот так. — Приняв молчание за согласие, он добавил: — А Кыча как, она тоже тебя любит?
— Не знаю…
— Не знаю да не знаю! Ну, а как вот это… в постели…
Томмот поразился: не о посторонней ведь спрашивает, о своей сестре! Ему стало стыдно. Не найдясь, он отрезал:
— Нет!
— Слишком уж вы святые! Если, конечно, не врёшь… Как думаешь, обрадуется она тебе, если вы встретитесь?
— Сомневаюсь… И встарь, и нынче изменников не любят.
— Ты считаешь себя изменником?
— Как-никак красных я всё-таки обманул.
Валерий придержал коня, чтобы глянуть Томмоту в лицо.
— Может, в чём провинился?
— Наоборот, накануне получил поощрение.
— В чём же тогда причина?
— Вот так получилось…
— Вот так получилось! Объяснение… Ничего не случается вдруг, за всем что-нибудь да кроется. — Валерий рассмеялся. — Наивен же ты, брат! Ни вот столечко логики! Но как раз из твоего смешного ответа и видно, что ты не врёшь. Я верю тебе потому, что ты не стараешься сочинять, как повыигрышней.
Довольно долго они ехали молча.
— А всё же не думай, что я на это решился ни с того ни с сего. Всё-таки и у меня был свой расчёт, — запоздало и, может, потому обиженно сказал Томмот.
— Например?
— Ну, я хочу жить по-человечески. Чтобы не мучила забота о вечернем куске, чтобы достаток во всём… Не помню случая, чтобы хоть разок за всю жизнь наелся вдоволь и всласть, всегда в обрез… Хочу не быть обделённым тем, что люди зовут счастьем.
— Наесться до отвала, по-твоему, и есть счастье? Довольно куцее твоё представление о счастье!
— Ты не толкуй мои слова однобоко. Не принимай за дураков всех, кроме себя! Без любви, я считаю, тоже не может быть счастья…
Аргылов придержал коня, чтобы поравняться с Томмотом.
— Не стоит обижаться, Томмот, — постарался он скрыть иронию. — За кого угодно мог бы тебя принять, только не за дурака. Ты умный парень, можешь понять многое, заглянуть наперёд. А насчёт женщин не беспокойся! Заведутся в кармане звонкие денежки, длиннокосое племя так и накинется на тебя, как мухи на сахар. Выбирай любую!
— Мне такие не нужны!
— Ах да, у тебя ведь имеется Кыча!
Опять высокомерная насмешка! Но Томмот ничего не ответил.
