© Козлов И.Т., 2019

© Художественное оформление серии «Центрполиграф», 2019

© «Центрполиграф», 2019

Верка вошла в дом и первым делом оглядела стол:

– И это все? Трудно будет жить нашему народу.

Посреди помидоров, огурцов, вяленой рыбы и горки ломтиков хлеба стояли две непочатые бутылки мутноватого самогона.

– Девки, – прикрикнула она. – Кончай курить! Господи, как в свинарник зашла! Где тарелки, где масло, где соль? Рюмки помыть надо, лук нарезать… А ты, Коленька, по такому поводу мог бы и разориться, блин. О коньяке не говорю, но хотя бы шампанское выставил.

Коленька, полулежа в старом кресле, поправил очки и опять скрестил руки на груди:

– Коньяк мы вчера выпили. А шампанского, прости, я не мог достать даже в Ростове.

– Вчера тоже надо было выпить. – Верка по-хозяйски подошла к старому резному буфету, открыла створки. – Вчера отмечали твой приезд, чем не повод? Девки, блин, я два раза мало когда и кого прошу, запомните. Могу ведь и врезать в качестве знакомства… Коленька, где вы таких откопали?

Две девочки, обе в мини, с полненькими, но стройными, загорелыми до красноты ножками, одновременно затушили сигареты и с опаской взглянули на Верку. Коленька ухмыльнулся, потом сладко потянулся и, закрыв глаза, пояснил:

– Ты не пугай их. Я и Сиротка вчера на пляже с ними познакомились, когда вы с Бильбао слиняли в неизвестном направлении. Эта вот, у которой груди большие, – Настя, которая потоньше – Вика.

– Наоборот, – сказала полногрудая девочка и первой встала из-за стола. – Вика – это я. А хозяйничать в чужом доме мне как-то не с руки. К Николаю обратилась – он молчит, не говорит, что делать.

– Коленька и так уже слов десять сказал, – улыбнулась Верка. – Это для него рекорд. Коленька, как же ты их имена перепутал, а? Себе-то какую выбрал?

– Выбирать Бильбао будет, а мне – какая останется, – не размыкая глаз, ответил он.

Верка тотчас взъярилась:

– Чего? Ты, блин, шутить шути, да меру знай! Ты лучше им сам скажи: если кто на моего Бильбао глаз положит, то я этот глаз… В общем, девки, на полном серьезе предупреждаю…

Настя тоже выпрыгнула из-за стола и тотчас пошла к двери:

– Нет, хватит! Один молчит, другая кричит. Сумасшедший дом. Не хватало еще, чтоб мне тут грозили. И все ради чего?

– А ради чего? – спросил, не меняя сонной позы, Коленька.

Настя обернулась к нему:

– Дружок же твой заливал: скучать не будете, выпьем, поболтаем… Да видела я в гробу такую болтовню! А спящих мужиков и на пляже полно. Адью!

Вторая гостья тоже потянулась было к выходу, но тут у ворот дома загрохотал мотоцикл, взревел и стих, а потом послышался истошный крик:

– Эй, кто в теремке? Приготовились к разврату! Все, кроме покоящегося в кресле Коленьки, невольно посмотрели в окно, мимо которого прошествовали с коробками в руках два парня, в одинаковых синих джинсах, голые по пояс, русоволосые… И вот они уже в комнате, выставляют на стол бутылки лимонной водки, консервы, выкладывают батоны колбасы. Парни очень похожи друг на друга, но один мускулист, смугл, а у другого можно увидеть все ребра, да и загар его, видно, обошел стороной. Худой сразу обнял за талии девочек, подвел их к столу:

– Ну-ка, милые, покажите, как колбаску нарезать умеете… Вы давно колбаски не видели? А шпроты когда-нибудь пробовали? В наше голодное время все это притащить…

Верка быстро нарезала овощи: красные и зеленые кружки красиво как бы сами собой укладывались на тарелки.

– Шпроты ладно, а водку где раздобыли? Она же только по талонам, да и то не выкупишь.

– Мы – да не достанем! – хлопнул себя по впалой груди худой, но Верка махнула рукой:

– Сиротка, блин, ты помолчи. Ты пойди без Бильбао и достань хоть чего-нибудь, хоть гвоздь ржавый. У тебя получается только за ним коробки таскать.

Сиротка не обиделся, хохотнул, попытался было схватить со стола помидор, но Верка ловко выбросила нож навстречу его руке:

– Полегче, блин! Хоть руки у тебя и выросли не из того места, какого надо, но все равно их лучше беречь. – Заметив, что Бильбао оглядывает девочек, она почти жалостно продолжила: – Сереж, скажи ему: пусть угомонится. И вообще, давайте сейчас нормально сервируем стол, сядем по-человечески, а? – Верка приблизилась к Бильбао, заглянула ему в глаза: – Сереж, у нас же не просто пьянка, а повод, так же?

Он провел ладонью от ее плеча до бедра, легонько хлопнул по широкому заду:

– Молодец, правильно рассуждаешь, подружка! Гостей наших в дело увлеки. Смотри, каких прелестниц Сиротка оторвал! А ты его вечно ругаешь! У него, оказывается, вкус есть. Красота невиданная! – Тут же заметив, как поскучнела Верка, он добавил: – Им бы еще сердце твое, да такого сердца нет ни у кого. Ты неповторима, Верунчик.

Верка заулыбалась, в голосе ее вновь появилась уверенность.

– Колбасу очистить от шкурки сначала надо, потом нарезать. И раскладывайте кружочки, а не пирамиды из них стройте. Эх, дайте я сама…

Бильбао уселся на подлокотник кресла, где полулежал, так и не открывая глаз, Коленька, спросил:

– Не выспался?

Тот покачал головой:

– Все нормально. Мне просто хорошо. Я так ждал этих каникул…

– Оторвемся! На полную катушку! Что пожелаешь, дружок, то и сделаем. Скучать не будешь! Пойдем к столу. – И уже через плечо бросил:

– Вер, убери рюмки, мензурки эти. Ставь стаканы!

– Во, дело! – хлопнул в ладони Сиротка, но Верка тут же осадила его радость:

– Помолчал бы. Тебе из пробки пить надо! А лучше – только нюхать. И с этого пьян будешь. Сереж, а чего – стаканы-то? Есть большие рюмки…

– Стаканы, – только и ответил Бильбао, и Верка метнулась к буфету.

Славно погудели.

Уже после третьего тоста, который был за женщин, естественно, Бильбао повел Верку в соседнюю комнату. Старая кровать так славно скрипела, что завела даже инфантильного Коленьку, тот еле дождался появления на пороге Верки и Бильбао и исчез за створками дверей, обнимая полногрудую подружку. На Вике была расстегнута кофта, груди уже готовы были выпрыгнуть из ажурного лифчика.

За столом возвышался Сиротка и ныл так, как ноют нищие, прося подаяние. Рядом с ним сидела, распрямив спину, Настя, и недовольно морщилась, то и дело отбрасывая со своей коленки руку соседа. Верка, не останавливаясь, прошла мимо них, вышла на улицу.

– Бильбао, – сказал пьяный Сиротка. – А она не хочет со мной. Ну, скажи ей, Бильбао…

Настя пристально посмотрела на Бильбао, облизала кончиком языка красивые губы.

– Женщин нельзя упрашивать и заставлять. – Бильбао сел напротив, плеснул в стакан водки, выпил одним глотком. – Не хочет – отпусти ее. Женщина – как птица, она должна быть всегда свободной. Отпусти ее и ищи другую.

– А если я захочу быть с тобой? – не сводя с него взгляда, спросила Настя.

– Тогда я попрошу у тебя прощения, подружка. Желание женщины – конечно, закон, но я никогда не продаю друзей. Вот если бы не Сиротка, а я нашел тебя вчера на пляже…

– А как же твоя эта, которая роль хозяйки тут выполняет? – Настя кивнула на входную дверь.

– А подружки мне не диктуют, как жить. Я не диктую, и они не диктуют. Взаимоуважение.

Настя очередной раз сбросила руки Сиротки со своих ног, сказала, обращаясь к Бильбао:

– Действительно, жаль, что не ты меня вчера нашел. Предупреди, когда в следующий раз на поиски отправишься, постараюсь на глаза попасться.

– Ты меня правильно поняла, – кивнул Бильбао. – Мы еще найдем друг друга. А сейчас – побудь с Сироткой, представь, что это я.

Она перевела взгляд на плечи Бильбао, на широкую грудь, на живот с квадратами мышц.

– Не ты, – сказала. – Далеко не ты.

Сиротка мало что понял из их разговора, но кое-что все же уловил: