– Я-то советскую власть… – громко засмеялся Выдыш. – Да я галстук пионерский ещё в восемьдесят первом году ногами топтал. У нас в западной Украине с этим строго было. Память предков никуда не делась, а ты такое говоришь. Я и в армии совковой не служил, прятался в цыганском таборе.
Это был откровенный перебор. Степан терпеть не мог советскую власть и стал с годами безразличен к пионерскому детству, но армию Выдыш затронул зря. Степан внутри ещё больше насупился: – «Точно бандеровец, сразу подметил и не ошибся» – думал про себя Степан.
Павел за номером один предложил тост на тему разговора.
– Давайте за новые времена, чтобы теперь навсегда без всяких коммунистов. Мы и сами разберёмся, как нам жить.
Они покончили с содержимым стопок. Выпивший Выдыш продолжил общение, которого не очень желал Степан, думая о своём…
…Ненавидеть советское это – одно дело. Есть ещё другое, в виде русского патриота, а тут уж
бандеровцы совсем не к месту, мало у них отличий от гадких коммунистов. Нет отличия, как раз есть, только восприятие, кажется ещё хуже. Можно в течение нескольких часов потерпеть этого Выдыша, но в дальнейшем будет разговор с Пашей, чтобы подобных элементов в доме у Степана больше не было.
– Эти коммуняки у нас всем жизнь переломали, вспомнить страшно. Дедулю моего в сорок шестом к стенке прислонили. Как отец с матерью выживали и представить трудно.
– Здесь тоже не сахар житуха была – вставил своё Паша за номером один.
– Ты это не сравнивай. Наши за свободу боролись, а вас здесь, как скот на убой гнали. Пикнуть боялись, прятались и выли – Выдыш начал пьянеть, от этого его стало заметно заносить.
Степану поведение Выдыша естественно не нравилось, он с трудом сдерживал себя, слишком велико было желание вступить с этим уродом в схватку.
– Свободу обрели тогда или нет? – ироничным тоном спросил Степан.
– Сам знаешь, что нет. Но зато теперь умеем её ценить.
– Теперь я тебе скажу. Свободу свою вы благодаря нам обрели. Тогда в конце восьмидесятых, от нас здесь всё зависело и если бы не мы, то по-прежнему бы прятались вы по хуторам и таборам.
– Это ты зря. Извини, если обидел, но свою попранную самостийность мы и без вас зубами бы выгрызли.
Степан не стал вступать в дальнейшую полемику, посчитав, что и без того хватит. Он постоянно поглядывал на часы. Даже выпитая водка не настраивала его на позитивный лад.
Выдыш что-то пробурчав, поднялся из-за стола. Не спрашивая разрешения он прошёл в соседнею комнату, затем вернулся назад на кухню.
– Шашку ищешь? – спросил Выдыш Степана.
– Уже нашёл – ответил Степан.
– Так это сувенирная – разочарованно произнёс Выдыш.
– Пока такая сойдёт – ответил Степан.
– Есть вариант купить настоящую шашку, могу посодействовать – предложил Выдыш.
Степану хоть было и неприятно продолжать общение с Выдышем, но он не мог обойти такую тему стороной.
– За сколько, и что за шашка? – спросил он у Выдыша.
– Что за шашка не знаю, видимо обычная времён войны с коммуняками, а цена? Думаю, договоримся, может чуть дороже. Она у одного деда.
– У вас там, на Украине? – продолжил Степан.
– В Украине – поправил Степана Выдыш.
– Нет, она здесь в одной деревне, кажется Яровое называется. Так, что подумай. Я врагу коммунистов всегда рад помочь.
– Коммунистов уже четверть века как нет. Стоит ли их поминать на ночь глядя – подал голос Паша за номером один.
– Не скажи, их всегда помнить нужно, забудешь они сразу вернутся. Тогда плохо всем будет и русским и украинцам. Этим всё равно, кому кишки наружу выпускать.
– Не вернутся. Сейчас это не пройдёт, другое поколение выросло. Бредовые идеи никто принимать не станет, это же очевидно.
– Глупое рассуждение, им только этого и нужно – не согласился Выдыш.
– Так что насчёт шашки? – спросил Степан.
– Без проблем, с дедом я лично знаком. Он уже всё одно из ума выжил, уверен, что договоримся, хотя конечно не могу гарантировать на сто процентов…
2
– Тебе-то она зачем? Ты такой казак, как я космонавт – дед Прохор был не очень любезен, к тому же его сильно побалтывало от выпитого самогона, хотя время едва перевалило за полдень.
– Обычный казак, – ответил, смутившись от неожиданности Степан.
Выдыш сидел молча на поваленной сосне крутил в прокуренных зубах тростинку. Затем с иронией посмотрев на деда, достал сигарету. Паша за номером один, остался в собственном автомобиле. Он, издалека поглядывая на своих товарищей, иногда смотрел на часы. Нужно ещё успеть забрать сына из школы.
– В милиции или на зоне служил – в точку, спросил старый Прохор.
– Ну, на зоне, это что-то меняет – безразличным голосом ответил Степан.
Он уже успел пожалеть о своём желании отправиться с Выдышем в эту деревню под названием Яровое. Дед был крайне неприятен, к тому же сильно хотелось выпить. Солнце слепило глаза, и в довершении не самого хорошего расположения духа, Степан вчера сильно натёр мозоль на правой ноге, очередной раз неудачно купив туфли.
– Это мне важно. Если ты не против, то давай выпьем, поговорим по душам. Я хочу что-нибудь знать о человеке, которому продам шашку. Шашка непростая, – прошептал старый Прохор.
Степану не очень хотелось задерживаться в гостях у незнакомого старика. Причём причина была не только в нем, а ещё и в Выдыше. Который, без всякого сомнения, присоединиться к этому делу.
Пить очередной раз с убежденным бандеровцем, значит, самого себя провоцировать на конфликт. Дилемма, как это бывает в жизни взялась из ниоткуда, – и крепко взяла за горло. Интерес к шашке поначалу, вроде, начал спадать из-за странного поведения деда, но простая детская интрига оживила процесс.
Выдыш же сохранял скромный нейтралитет. Для него такое поведение в трезвом виде было нормой и если бы Степан, знал его немного больше, то не удивился бы его скучающему виду.
– Ты парень не грузись. Вижу набычился малость. Я и сам всю жизнь в участковых отслужил, только не здесь, а под Уфой. Сюда приехал, когда на пенсии был давно. Брат у меня старший, здесь в родительском доме жил, всю жизнь бобылем. Без жены, без детей, а я к тому времени одну жену похоронил, со второй развелся, дети выросли своя у них жизнь давно. Вот и решил на родину вернуться. Давно если честно хотел, тосковал даже и не один раз. Места, какие у нас посмотри, разве может такое душу не тронуть. Там в Башкирии тоже, конечно, красиво, и по-своему мило, и даже дорого, не один всё же год там провёл, но родился я всё-таки здесь. Вот в этом доме, что на тебя наличниками своими смотрит. Это – моя истинная родина, самая что ни на есть родная. Здесь детство прошло моё. Воспоминания о лучшем здесь поселились,
куда мне от этого деваться. Так что не обижайся, я начал с того, что своих коллег издалека вижу, можно сказать, что чувствую. Может и правильно ты в казаки подался нам служивым только туда и дорога.
– У меня один прадед казак был. Другой в жандармах при царе батюшке служил – сказал Степан.
– Так мы с тобой родня практически – улыбнулся беззубым ртом дед Прохор.
– У меня прадед стражником служил. Дед в колчаковских войсках воевал.
– Здесь тюрьмы нет Прохор, как мог твой прадед в стражниках служить – наконец-то подал свой голос Выдыш.
Степану казалось, что Выдыш не слушает их разговор. Настолько тот сидел погруженный в свои мысли. Видимо, он вспоминал родную землицу, которая находилась слишком далеко отсюда, может, конечно, думал он о чём-то куда более меркантильном, и Степан в этот момент подумал о том: откуда они знакомы. Дед Прохор потомственный сибиряк с прекрасной, в понимании Степана, родословной и западный украинец, враг всего русского, лишь прикрывающейся общим врагом в виде ушедших в небытие коммунистов.
– Дом дед строил. Тесть его, то есть прадед по бабке в этом помогал. Они зажиточно по местным меркам жили, а прадед по отцу, он в губернском городе жил на улице Низовой. Дом у них был, он и сейчас там стоит. Не один раз я там бывал. Родовая тоска старика мучает, о прошлом безвозвратном.