Автомобиль так и остаётся у ворот, на территорию сомнительного предназначения не въезжает. Сам Смоленский возвращается обратно к машине и “галантно” открывает мне дверь, жестом приглашая выйти наружу. Не отказываюсь.

– Слушай, а у тебя хоть раз девушка была? – срывается с моих уст в полнейшем сомнении, пока я оглядываюсь.

Зарабатываю довольно красноречивый взгляд.

– Я имею в виду отношения, – поясняю поспешно. – Настоящие. Ну, знаешь там, цветочки, конфетки, прогулки за ручку, пожелания спокойной ночи, кофе по утрам в постель и совместные пикники на выходных…

Мужчина слегка прищуривается, призадумавшись. И явно о чём-то своём.

– Нет, а что? – выдаёт в итоге.

Что-что…

– Оно и заметно. Романтика – точно не твоё, – усмехаюсь, прежде чем направиться вперёд.

И самой интересно становится, что за глушь, в которую он меня снова привёз… Свет вспыхнувших прожекторов – слишком неожиданный и яркий, ослепляет. Я зажмуриваюсь, прежде чем оглядеться вновь. Нет, снаружи всё выглядит точно так, как определяю поначалу. А вот внутри, как только передо мной открывается дверь из пластика и стекла… Огромное единое пространство похоже на какой-нибудь старый цех. Несущие опоры из бетонных столбов определённо нуждаются в ремонте, хотя цементная стяжка под ногами явно довольно свежая. Почти идеально ровная даже. Противоположная от входа стена завешана матовой плёнкой, поэтому едва ли удаётся в достаточной степени различить, что за ней находится. Но, кажется, окна. Витражные, высокие, от пола, почти до самого потолка.

– И что мы здесь делаем? – возвращаю внимание к своему сопровождающему. – Учти, в ремесле штукатура я не сильна, – предупреждаю с очередной усмешкой.

Смоленский на мою реплику понимающе улыбается.

– Я тоже ни черта не смыслю в штукатурке, так что пусть лучше этим займутся профессионалы.

Больше ничего не говорит, жестом приглашает следовать за ним. Я успеваю насчитать чуть больше трёх сотен шагов в длину помещения, прежде чем Тимур открывает передо мной очередную дверь, тоже из пластика.

– Ого, – срывается с уст само собой, едва в новом помещении зажигается освещение.

Со всех сторон – не иначе, как царство стали и гранита. Поделённое на несколько условных зон, с множеством как вполне обыденной, так и не совсем понятной мне техники, это… профессиональная кухня. Как в каком-нибудь элитном ресторане.

– Что это? – заинтересовываюсь первым “приглянувшимся” неизвестным.

– Пароконвектомат. Вполне заменяет плиту, фритюрницу, жарочную поверхность, духовой шкаф и аппарат для расстойки. В случае необходимости, – отвечает Смоленский, проходя дальше, к здоровенной холодильной камере.

– А это? – тыкаю в другой аппарат из металла.

– Мармит. Сохраняет заданную температуру пищи, – отзывается брюнет, попутно вытаскивая какие-то пластиковые контейнеры, оставляя те на разделочном столе. – А это ледогенератор. Обладает функцией замораживания льда: отдельными глыбами, кубиками, гранулами, шариками, цилиндрами и даже лепестками, – дополняет, стоит мне перевести взгляд на другое.

– Хм… А что, в твоём “Darvin” всего это нет? – хмыкаю следом. – Обязательно надо было половину города проехать? – демонстративно выгибаю бровь.

– Есть. Но на той кухне уже есть шеф-повар.

– А на этой?

– А на этой я, – делает паузу и закрывает холодильник, – приготовлю тебе ужин.

Что сказать…

Этот мужчина определённо умеет удивлять!

– Ты? Мне? Ужин? – не верю собственным ушам.

– Почему нет? – прищуривается Смоленский. – Вдруг ты станешь добрее? – ухмыляется в довершение.

И вот вроде бы – очередная наглость с его стороны. Но всё равно улыбаюсь в ответ, сколь бы нахально ни звучало его заявление.

– Может быть, – не вижу смысла отрицать, усаживаясь на один из близ находящихся высоких табуретов.

Да для меня в жизни никто и никогда не готовил!

Как минимум, занятно на это посмотреть.

– И что ты будешь готовить? – спрашиваю, придирчиво оценивая содержимое герметично упакованных коробочек.

В основном, там овощи: разные, каждый вид в отдельном контейнере. Но в одном есть мясо, в виде крупных кусочков филе.

– Что-нибудь попроще, на скорую руку, – пожимает плечами Тимур.

Один за другим он вскрывает контейнеры, вытаскивая наружу их содержимое, а затем тянется к ножам, прикреплённым на специальную магнитную панель встроенную в стену, после чего достаёт оставшуюся необходимую утварь.

Как оказывает немного позже, “что-нибудь попроще” в понимании владельца “Атласа” – паста с индейкой в сливочной паприкане в качестве основного блюда. Узнав об этом, я с самым благоразумным видом никак не комментирую озвученный выбор, про себя отметив, что тот же “Доширак” – это реально попроще. А тут…

– Смотришь на меня так, будто я не индейку, а тебя собрался приготовить и съесть, – ухмыляется брюнет, ополаскивая под проточной водой морковь и лук.

Честно говоря, я бы ни разу не удивилась, если бы всё вышло именно так! Но то про себя. А вот вслух:

– Просто ты меня удивил, – сознаюсь неохотно, наблюдая за быстрыми выверенными движениями ножа в мужской руке.

– И чем же я тебя удивил? – протягивает с насмешкой брюнет. – Было бы странно, если бы хозяин сети довольно крупных ресторанов был знаком с кухней только в теории.

Вполне логично. Но уровень моего шока всё ещё не убавляется. Особенно, когда я понимаю, что за несколько ничего особо не значащих реплик, овощи оказываются идеально ровно пошинкованы, а затем брошены на раскалённую сковороду. Минуты через две к ним же отправляется индейка. Вместе с тем начинает закипать вода в отдельной кастрюльке.

– И часто ты это делаешь? – срывается с уст само собой, пока я наблюдаю за тем, как в кипящую воду, наряду с солью, добавлено спагетти.

– Готовлю? – уточняет Смоленский.

– И это тоже, – хмыкаю ответно.

– Не каждый день, но бывает…

– На рассвете или посреди ночи, в компании кого—нибудь, кого предварительно затащил в несусветную глушь, – вношу немаловажное дополнение.

И если о первом упомянутом мною пункте мужчина невозмутимо молчит, то про оставшееся:

– Не такая уж это и глушь вообще-то. Там, – взмахом указывает направлению по левый бок от себя, – довольно оживлённая улица. Просто мы с тобой заехали с другой стороны. Территорию ещё обустраивают. Через месяца два здесь будет вполне прилично и в чём-то похоже на “Darvin”. Со всех сторон, – берётся за зелень, которую, как и чеснок, он мелко рубит.

– А-а… А то я уж было решила, что ты просто маньяк, и тебе нравится обитать там, где удобно расчленять и закапывать трупы, – бросаю встречно с “разочарованием”. – Иначе зачем тебе такая шикарная, обустроенная кухня посреди стройки, если это не отвлекающий манёвр?

Уголки его губ дёргаются в подобии улыбки.

– На протяжении последней недели тут проходит отбор для новых поваров, поэтому и кухня обустроена, и продукты есть, – в очередной раз пожимает плечами Тимур.

После зелени и чеснока он режет другие овощи: редис, томаты, свежие огурцы и сельдерей. Смешивает всё это между собой, скидывает в высокую стеклянную миску, а после сдабривает какой-то заправкой из стеклянной бутылочки. Как только салат готов, мой персональный шеф-повар возвращает внимание к индейке, сперва добавив к ней перец и паприку, а затем вливает сливки, в которых мясо тушится ещё примерно минутки две. Спагетти тоже уже готово. Остаётся совсем немного, и ароматная паста выложена на две чёрные плоские тарелки и посыпанная сверху пармезаном. В общей сложности готовка занимает меньше двадцати минут. Если прибавить к этому времени проделанный нами путь по городу, а также мою беготню по лестнице, то в общем сложности – примерно час. Однако мой телефон до сих пор молчит. Я даже проверяю, не разрядился ли случайно. Но нет. С ним всё в порядке. Просто отчим…

– Он занят. И будет занят ещё часа два – точно, – словно читает мои мысли Смоленский, ставя рядом с тарелками для нас два бокала.