Постепенно Маша и Геля смогли уйти от формата «хоум-офис», тем более что не все клиенты нормально реагировали на отсутствие офиса настоящего, «взрослого». Дескать, какая-то шарашкина контора, страшно связываться. Особенно это касалось более или менее состоявшихся людей, с карьерой и неплохими заработками, готовых заплатить за услуги «агентства по делам семьи» (определение, придуманное Машей на самом старте их проекта) чуть дороже, но зато быть уверенными, что тут все «серьезно и солидно». Но, к счастью, дела у девушек пошли хорошо, и уже через полгода они смогли позволить себе арендовать помещение для своей маленькой компании.

Геля по-прежнему почти всегда работала дома, появляясь в офисе не более чем на пару-тройку часов еженедельно. На ней лежала бухгалтерия, договоры и тому подобный «бренный быт» агентства. С этими вопросами вполне можно справляться в режиме онлайн – маме сначала с одним, а потом и с двумя маленькими детьми это было очень удобно. Маша была по-прежнему одинока (если не считать нескольких мимолетных романов), работу свою любила, считала ежедневные походы на службу ко времени дисциплинирующим фактором, и с десяти до девятнадцати ежедневно ее можно было обнаружить в офисе за компьютером. Не всегда, правда, было чем заняться, но для человека, имеющего компьютер с выходом в Интернет и умение с ним обращаться, это решаемый вопрос.

Маше очень нравилось ее дело. Во-первых, она с детства была любопытна и любила общаться с людьми, выслушивала их жизненные истории с удовольствием и с ужасом смотрела на знакомых из разряда обычного «офисного планктона», которые весь день проводили на работе, ковыряясь в бумажках. Во-вторых, ощущение причастности к чужому личному счастью, к его обустройству приносило ей огромное удовлетворение, подтверждало внутреннее ощущение важности и нужности своего труда. Ну и, конечно, было очень приятно чувствовать себя хозяйкой, а не подстраиваться под какое-нибудь самодурствующее начальство. Да, за это приходилось иногда расплачиваться нестабильным режимом доходов и проистекающей из этого жизнью по принципу «то пусто, то густо», но Маша была согласна с таким положением дел, тем более что периоды «пустоты», слава богу, не слишком затягивались. Да и много ли нужно одинокой барышне со своей квартирой? В данном случае одиночество было Маше на руку.

Вообще говоря, Маша никак не могла определиться с тем, хорошо или нет быть одинокой. Иногда казалось, что хорошо, а иногда – прямо совсем плохо. Приходила в гости к Геле, видела царивший у нее дурдом, устраиваемый двумя маленькими детьми, усталую и задерганную маму – и шарахалась от такого «счастья», думала о том, как ей повезло, что дома у нее тихо, покойно и чисто. Наступали новогодние праздники – и Маша грустила, осознавая, что вот опять наряжаться для себя самой и для себя же строгать маленькую чашку оливье и отмечать полночь в привычном режиме «телевизор – чокнуться бокалом шампанского с президентом – песни и пляски народов мира в „Голубом огоньке“ – в час ночи спать, накрываясь подушкой от петард и криков нетрезвых людей на улице».

Пару раз она покупала на праздничные дни туристическую путевку и уезжала из Москвы. Но большого удовольствия ей это не доставило. Во-первых, в праздники за тур куда-нибудь в приличное место приходилось отдавать совершенно несусветные деньги, так что потом на несколько месяцев включался режим жесткой экономии. Во-вторых, уже на второй-третий день отдыха Машу начинали угнетать чужие стены и чужая речь вокруг. Такая вот она была противоречивая. Хотела убежать от скуки и сразу же начинала скучать, убежав от нее.

Копаясь как-то раз в себе и в своем отношении к имеющемуся у нее одинокому статусу, она вдруг осознала, что то, чего ей остро не хватает, это не собственно муж или дети, а отсутствие предмета заботы, точки приложения накопившихся у нее внутри запасов любви и ласки. Решила покамест «лечить» это известным способом: завести домашнее животное. Правда, на душе от этого решения было немного неприятно: ей совсем не хотелось выглядеть классической старой девой, анекдотический состав семьи которой – она и кошка. Но, с другой стороны, кому какая разница? Очень хочется приходить домой, где тебя ждут и встречают. И вообще, одергивала она себя, нечего так уж обращать внимание на чужое мнение. Кстати, пусть это будет именно кошка, определилась она. С собакой слишком много обязательств.

Не успела Маша задуматься на эту тему, как вопрос решился сам собой. Будто кто-то сверху только и ждал этого ее решения. Как-то утром она открыла дверь, чтобы идти на работу, а на коврике сидел котенок. Было видно, что он совсем малыш: размер, пуговичные глаза и неосмысленный взгляд сомнений на этот счет не оставляли. Раскрашен он был необычно: основная часть его тельца была белой, а черные и рыжие волосы были разбросаны маленькими пятнами, как конопушки, по всей спине. Пришлось брать подкидыша в дом, Маша не могла себе представить, как она подвинет кроху ногой и, бросив эту жалкую мелочь в холодном холле, уйдет по своим делам.

Перво-наперво надо было определить пол котенка. С этим дело оказалось чрезвычайно просто. Как только Маша сказала Геле, что вот, дескать, конопатый трехцветный найденыш в доме поселился, как та ее сразу уверенно поправила:

– Поселилась.

– Почему ты так в этом уверена? – изумилась Маша.

– Да потому, что трехцветки – только кошки, котов не бывает, – уверенно пояснила ей Геля.

– Как это? Почему?

– Да кто ж его знает?… Что-то там с чем-то сцеплено, гены какие-то. Но факт: только кошки!

А вот с именем долго не получалось. Интернет подсказывал много вариантов красивых кошачьих имен, но все они к кошке как-то не приклеивались, не шли ей. Месяца три она откликалась на Кошу и Кысю, пока в гости к Маше не пришел их курьер Гриша, неплохо разбиравшийся в компьютерах: требовалась его помощь в переустановке «винды» на домашнем компе. Кошка сначала стеснялась, пряталась на кухне и рассматривала Гришу из-за двери то одним, то другим большим и круглым глазом. Потом, оценив Гришину безобидность и равнодушие к мелкому разведчику, осмелела, вышла на середину комнаты, уселась и стала облизываться – предъявила, так сказать, гостю и себя, и свою достойную восхищения чистоплотность.

Гриша, которого Маша не предупредила о своей новой жиличке, аж подскочил на стуле от неожиданности, издав модное нынче восхищенное «вау!». Кошка этот возглас поняла правильно и продолжила демонстративное самообслуживание с еще большим старанием, лишь взглядами искоса показывая, что восхищение гостя замечено и принято как должное.

– Как зовут-то недоразумение? – поинтересовался Гриша.

– Нету у кошки имени, а давно пора бы уже. Чего-то отказывает фантазия, – пожаловалась гостю Маша.

Григорий посмотрел на трехцветку еще раз внимательно и сказал:

– Пусть будет Пиксель.

– Пиксель? Почему Пиксель?

– А ты на ее пятна посмотри. Вылитая Пиксель.

Услышав это слово, кошка бросила вылизываться, подошла и грациозным движением, свойственным только кошачьим, одним махом вспрыгнула гостю на колени.

– Смотри-ка, согласна, – восхищенно выдохнула Маша. – Спасибо, Гриш! Здорово получилось. Слушай, а это женское имя? Пиксель – это точно «она», а не «он»?

Гриша посмотрел жалостливо и снисходительно на убогую.

– Машунь, – терпеливо начал он разъяснения. – Я не знаком лично ни с одним пикселем и ни с одной пикселью. И не знаю ни одного человека, такие знакомства водящего. Так что клянусь: от такой клички ни один пиксель не пострадает и не обидится! Называй сколько душе твоей угодно.

У Гели тоже жила кошка Каштанка – рыжая, пушистая и дебелая тетка размером со среднюю собаку. Вообще говоря, она была породистая – другую бы Геля и не завела. Но куплена была на Птичьем рынке, из соображений экономии. Заводчица кошки обещала Геле, что та подрастет и на ней можно будет круто заработать. Но с возрастом в кошачьей внешности вылезли некие дисквалифицирующие пороки, начались проблемы со здоровьем, и мысль о сказочных доходах на котятах пришлось оставить. Геля чертыхнулась, плюнула и стерилизовала Каштанку: жить в ее постоянных воплях и призывах к плотской любви оказалось совершенно невозможно.