— Тогда я приду, — сказала я.

И я действительно приду. С высоко поднятой головой. Потому что я не могу прятаться от общества и боятся осуждения. Наоборот мне нужно попытаться завести новых друзей. Пусть даже самых неожиданных.

Мне нужны союзники в войне против Алисы, которую она первая решила начать.

— Отлично! — проговорил парень, а после развернулся, направляясь в сторону своей парты.

А я же села на свое место, поприветствовав Регину, которая несколько мгновений внимательно смотрела на меня.

Наконец, она проговорила:

— Я слышала, что он говорил обо мне… — прошептала она, опустив взгляд.

— Он попытался поговорить о тебе, но я ясно дала ему понять, что не собираюсь обсуждать эту тему, — проговорила я, положив руку на плечо рыжеволосой девушке.

— Кристина… — начала говорить она, но я не дала ей договорить, взмахнув рукой:

— Не думай об этом. Мне плевать, что окружающие думают о том, что мы с тобой сдружились, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно увереннее.

А действительно ли тебе все равно, Кристина?

Я тряхнула головой, стараясь не думать об этом. Бесконечный самоанализ ужасно утомляет.

— Спасибо, — прошептала Никитина.

Я хотела сказать, что это я должна ее благодарить, но приход учителя помешал мне сделать это.

========== 39 ==========

Домой я пришла не в самом лучшем расположении духа: я страшно устала. Устала от всего этого.

Ангелина больше не обращала на меня никакого внимания, словно меня больше не существует вовсе. Я навсегда исчезла из ее жизни. Позиция Синицыной даже хороша: по крайней мере мы не будем враждовать с ней, как с Алисой.

А еще я страшно волновалась по поводу вечеринки, которая будет послезавтра, в субботу. Я действительно боялась, что надо мной начнут издеваться. Но еще больше я боялась того, что расплачусь, как маленькая девочка, на глазах у всех гостей. Я покажу свою слабость, и издевательства надо мной лишь усилятся.

Я боюсь этого.

На самом деле, я много чего боюсь.

Боюсь утонуть.

Боюсь осуждения.

Боюсь остаться в полном одиночестве, без поддержки людей, что окружают меня.

Боюсь, что мать окончательно разочаруется во мне, поймет, что я никчемная дочь.

Боюсь, что с моими родными что-либо произойдет, ведь человеческая жизнь так хрупка.

Боюсь, что не смогу исправить всех своих ошибок. Боюсь, что больше никогда не вернусь назад, что уйду навсегда, в эту непроглядную тьму.

Боюсь своих ночных кошмаров. Боюсь, что они вновь повторятся.

Господи, да я тону в своих собственных страхах, словно в болоте. Я не знаю, как мне выбраться отсюда.

Кристина, ты не разу не думала о том, что тебе действительно лучше умереть?

Ведь твоя жизнь превратилась в огромное болото…

Я яростно тряхнула головой, отгоняя назойливые мысли. Я должна верить в лучшее, а не размышлять подобным образом.

В мою комнату влетела моя сестра Анюта, плюхнувшись рядом со мной на кровать. Она широко улыбалась. Она, как и все дети, была счастливой, отчего я даже немного завидовала ей. У нее нет никаких проблем. Она может целыми днями резвиться, играть в свои детские игры и не о чем не думать.

— Крисси, Крисси, знаешь, что я придумала? — проговорила она, хитро прищурившись. Я же еле слышно вздохнула, еле сдерживаясь, чтобы не прогнать ее. Сегодня у меня не было настроения для этого, но повторять ошибки прошлого я тоже не должна.

— Что же? — спросила я, а мой голос прозвучал совершенно равнодушно, но она, кажется, не обратила на это никакого внимания.

— Давай слепим огромного снеговика, — она подняла руки вверх, описывая в воздухе дугу и показывая его размер.

Я несколько мгновений молчала, раздумывая над ее предложением, а точнее, думая, как бы ей отказать, не обижая ее. Но в моей голове не было никаких мыслей, кроме как отправить ее в темный-темный лес.

Нагрубишь ей и лишний раз докажешь самой себе, что ничего не стоишь. Что ты осталась той же пустышкой, что и была раньше.

— Анюта, я… День выдался очень тяжелым, я правда очень устала… — начала говорить я. Сестра же не дала мне договорить, протараторив:

— Если ты будешь киснуть, то лучше от этого никому не станет, — проговорила она, посмотрев на меня с явным осуждением, отчего я почувствовала острый приступ раздражения. Если я говорю, что не хочу — значит, я не хочу.

— Аня, — строго сказал я, — Отстань от меня.

— Нет! Я никуда не уйду, пока ты не согласишься, — моя сестра всегда была очень упряма. Она скрестила руки на груди, изобразив недовольную мину.

— Аня! — прикрикнула я на нее, отчего та лишь схватила меня за руку потянув на себя:

— Не будь букой, Крисси, пойдем! — не отставала она. Я же тяжело вздохнула. Она явно не отвяжется от меня, а значит, мне остается лишь одно — слепить вместе с ней этого проклятого снеговика.

— Ладно уж, уговорила, — недовольно пробурчала я. Голубые глазенки девочки просияли. Она мгновенно соскочила с кровати, радостно проговорив:

— Ура! Ура! Ура! — она вприпрыжку поскакала одеваться, а я медленно поплелась следом за ней.

Стоило нам выйти во двор, как Анюта мгновенно слепила снежок, кинув его в меня. Она попала мне в руку, отчего я недовольно скорчила нос, но отвечать ей не стала. Однако сестра так и не поняла, что я не в том настроении, чтобы играть в ее детские игры. Она вновь бросила в меня снежок.

Впрочем, мне кажется, она все прекрасно понимала. Она просто хотела развеселить меня, поднять мне настроение.

От этой мысли приятная теплота разлилась по всему моему телу.

И я слепила снежок и бросила его в сестру.

Та недовольно надула губы, ответив мне тем же. Еще несколько мгновений мы резвились в снегу. До тех пор, пока я не повалила свою сестру, нависнув над ней. Анюта же заливалась громким смехом:

— Я победила! — проговорила я довольно.

— Ага, — произнесла та.

Я же медленно поднялась на ноги. Сестра могла бы продолжить свою игру, если бы я не напомнила ей, что совсем-совсем скоро солнце зайдет и будет темно, отчего снеговика слепить мы не успеем. Та же задумчиво хмыкнула, а после согласно закивала.

Анюта начала катать первый снежный ком, а я — второй. В скоро времени основа нашего снеговика была готова, и мы аккуратно уложили снежные комы. Наш снеговик был почти готов.

— Я принесу краски! И шарфик! — весело проговорила сестра, — А ты — сделай ему глаза, нос и рот! — добавила она, вприпрыжку бросившись в сторону дома. Я же согласно кивнула.

Помню, в детстве я часто лепила снеговиков вместе со ребятами, что жили по соседству. Жаль, что мы давно перестали общаться. Некоторые — переехали, с другими же у нас разошлись интересы… В жизни так часто бывает. Люди уходят. Стираются из памяти.

Вот я нашла маленькие камешки, сделав своему снеговику рот. Он широко улыбался, словно клоун в цирке. А камешки побольше послужили ему глазами.

Ах, нужно сделать ему руки! Еще некоторое время я искала небольшие палочки, и когда нашла камешки, то у нашего с сестрой снеговика появились руки. Носом для снеговика также послужил крупный камень темно-серого цвета.

Надеюсь, что завтра погода будет такой же морозной и наш снеговик не растает. Впрочем, зная мое везение…

Наконец, вернулась Анюта. В руках она держала мой старый шарф в красную и белую полосу, старую широкополую шляпу, которая некогда принадлежала моему отцу. При переезде он решил оставить ее у нас. Удивительно, почему мать ее до сих пор не выбросила…

— Я не нашла красок… — проговорила она расстроенно. Я в ответ лишь махнула рукой, проговорив, а на моем лице впервые за весь день появилась легкая, едва заметная улыбка:

— Ты посмотри, какой он красавец! Краски не нужны, — сестра в ответ лишь широко улыбнулась.

А после она нацепила на него мой старый шарф, а я — шляпу. Снеговик был готов. Я сделала несколько шагов назад, внимательно смотря на свое творение. Анюта же радостно запрыгала на месте, захлопав в ладоши: