Именно тогда он понял, что привлекало его в Блэках. За свою семью они готовы были умирать, и умирали уже не раз. И что-то глубоко внутри него откликалось на подобное, ему хотелось принадлежать к такой же семье, хотелось внести свой вклад в собственный Род.
Когда ему исполнилось пять, он уже твёрдо знал, что станет самым молодым Мастером за последние сто лет, а когда ему исполнилось десять, уже понимал, что хочет связать свою жизнь с Артефакторикой.
Артефакты, их магические плетения, процесс их создания привлекал его безбожно. Он хотел создавать уникальные работы, выпуская их под гербом Поттеров, хотелось, чтобы они были известны не только в его стране, но и во всём мире. Хотелось признания, а не просто занятия любимым делом. Отец на это лишь улыбался, обещая взять его в мастерство как только он увидит достаточный уровень знаний. И Джеймс старался, старался, старался, чёрт возьми, чтобы этот момент наступил как можно раньше.
Гениальным он себя не считал. Упорным, старательным, а может даже и умным — да, но никак не гениальным. Да и таких людей он вообще ещё не встречал. Разве что…
На воспоминаниях о действительно дорогом ему человеке сердце сделало бешенный кульбит, после чего забилось раз в пять быстрее.
Лилия Каркарова завораживала. Он не знал, когда началась эта его тяга к собственной однокурснице и по совместительству лучшей подруге, он даже не смог ответить себе на чётко поставленный вопрос «как давно я её люблю?». То, что это любовь, четырнадцатилетний мальчишка был уверен целиком и полностью. Казалось, он может умереть ради неё, подставив и себя, и свою семью, и даже весь Род.
Самым пугающим было то, что Джеймс понимал: ему ничего, абсолютно ничего не светит. Каркаровы — действительно тёмный, действительно старый и действительно могущественный Род, у которого полно своих тайн и загадок. А ещё она была наследницей собственного Дома, о чём с горечью сказала как-то раз в гостиной, когда кто-то, шутя, назвал её «миссис Поттер». На этом моменте сердце сделало кульбит, чтобы после упасть куда-то в пятки и заставить его сдерживать слёзы досады.
Наследница. Целиком и полностью обвязанная обетами и клятвами, но такая же жаждущая свободы и мятежная. Алиса по секрету шепнула ему, что Лили хочет учиться и путешествовать, не собираясь выходить замуж ни сразу после школы, ни через пять-шесть лет после её окончания.
— Говорит, что всё ещё надеется сбросить дела Рода на младших братьев и сестёр, но такое вряд ли станет возможным, — со вздохом сказала его кузина и пожала плечами. — Не думаю, что что-то из этого выйдет, Джеймс… обрати лучше внимание на кого-нибудь другого.
Такая взрослая, такая рассудительная кузина, даже она казалась ребёнком перед его принцессой. Однажды, после торжества в Блэк-кастле по случаю свадьбы Беллы, он услышал слова своего отца, которые ещё долго прокручивал в своей голове раз за разом.
— Она похожа на Сикстинскую Мадонну, — задумчиво протянул тем вечером Карлус, сидя с бокалом вина перед камином. — Такой же взрослый взгляд на детском лице.
— Ты тоже заметил? — с удивлением поинтересовалась Дорея и, кажется, даже усмехнулась. — Интересно было бы узнать, в чём дело. Думаю, девочка рано приняла какой-то Родовой дар, возможно даже открылась память прошлой жизни.
— С Джеймсом их поженить не удастся, — вздохнул мужчина и покачал головой. — Наследница.
— Посмотрим, — только качнула головой его мать. — Всякое случается…
После оставаться недалеко от двери в гостиную было чревато, так что мальчик выждал тогда несколько секунд и достаточно громко постучал в дверь. Карлус среагировал мгновенно, оборачиваясь на звук и улыбаясь своей доброй, по-отечески тёплой улыбкой.
— Не спишь, сынок?
— Заходи скорее, — засуетилась Дорея, тоже оборачиваясь и чуть хмурясь. — По коридорам всё-таки гуляют сквозняки…
Разговоров о предмете своей симпатии в доме он больше не слышал, но почему-то был уверен: родители его выбор даже одобрили и теперь наблюдают за его действиями.
Действий, впрочем, никаких особенно и не было. Он так же гулял с Лили после уроков, так же сидел с ней в библиотеке, писал сочинения, изредка болтал на какие-то отвлечённые темы, порой буквально поражаясь глубине её знаний в той же маггловской литературе. Именно это сподвигло его написать родителям с просьбой выслать ему книг для «общего развития», которые он читал вечерами даже с каким-то удовольствием только для того, чтобы увидеть удивлённую и определённо одобрительную улыбку и слегка раскрасневшиеся от удовольствия щёки.
В последнее время она начала его беспокоить. И не тем, что вовсе не смотрела на него как на кого-то большего, чем друга, нет. Просто она как-то словно потухла изнутри, закрылась ото всех, улыбаясь только своим мыслям и какой-то чёрной книжке-блокноту, в котором неизменно строчила что-то на уроках Истории Магии.
Он не был глупым, нет. И понимал, что такая, как она, не увлечётся такой посредственностью, как он. Но Джеймс делал всё, чтобы этой посредственностью перестать быть. И, будем уж честными, достигал в этом определённых успехов.
А этим летом всё изменилось. Мечта об Артефакторике под гербом Поттеров накрылась медным тазом. Карлус вызвал его в кабинет, поговорить. Именно там, отводя глаза и стараясь сгладить все острые углы, он поведал о неком пророчестве, произнесённом за год до его — Джеймса — рождения.
— Именно из-за этого пророчества когда-то Блэки согласились на нашу с твоей мамой свадьбу, — добавил почему-то Поттер-старший и отвёл глаза.
Суть его была в том, что в роду Поттер, в этом столетии, в браке светлого мага и тёмной ведьмы должен родиться тот, кто восстановит род Певереллов. Но условий была масса: и проживание мага на территории магической Британии, и отсутствие на нём помолвок и семейных проклятий, и определённый месяц рождения, а так же отсутствие в этот момент боковой ветви рода Поттер, но присутствие в семье трёх детей.
— Нас ждёт скорое пополнение в семействе, Джейми, — потрепал его по волосам Карлус. — Близнецы, оба мальчика.
Подобное положение дел открывало перед ним огромные перспективы. Те же Каркаровы вполне могли согласиться на их с Лили брак — если она, конечно, когда-нибудь этого вообще захочет — да и ученичество будет получить намного легче. Этим же объяснялась и его тяга к кладбищем, точнее к самой некроэнергии.
— Как только побываем в банке и подтвердим твои права на этот Род, я начну прощупывать почву насчёт твоего ученичества где-нибудь на континенте, — добавил его отец и улыбнулся. — Всё-таки некромантия — семейный дар Певереллов, не думаю, что таким стоит разбрасываться.
Он был согласен. Чёрт, это было действительно интересно, пугающе, волнующе… Певереллы. Конечно, он знал, что состоит с мифическим семейством в родстве, но никогда не думал, что сможет приобщиться к этой семье так близко.
Гоблины в банке если и были удивлены, то этого никак не показали. Пригласили Джеймса для инициализации его, как наследника, всё-таки семейство было старым и притязательств на него было много. Убедились, что все условия соблюдены, пожали плечами и даже согласились дать клятву о неразглашении.
Самого ритуала Джеймс отчётливо не запомнил: в памяти отложилось только ощущение всё нарастающей боли, которая словно ломала его кости изнутри. А потом всё прекратилось слишком уж резко, и довольный голос гоблина врезался в сознание:
— Испытание Магии пройдено, наследник Певерелл. Теперь осталось только принять семейный герб и разобраться с текущими делами Рода.
Сил не оставалось. В голове промелькнула мысль, что ему всего четырнадцать, а на его плечи взвалили почти что непосильную ношу. Но тряхнув головой, парень упрямо кивнул и, слегка пошатываясь, прошёл в следующий на очереди, уже малый, ритуальный зал, где ему предстояло надеть комплект наследника и завершить несколько несложных ритуалов.
Герб его удивил. Действительно удивил.
Это был большой геральдический щит, на котором, словно из чёрного дыма — который почему-то, чёрт возьми, ассоциировался с дементорами — был соткан силуэт дракона. Казалось, здесь не было ничего лишнего. Никаких цветов или животных, только дракон и девиз.
