В конечном счёте, он даже не мог сказать, к какому миру принадлежит больше. И тут, и там его уважали, его боялись. Отличие состояло лишь в том, что в привычных для всех магов странах его опасались, да и приходилось постоянно держаться в тени. Именно поэтому многие не понимали истинной сути Гильдии, ссылаясь на какие-то слухи или собственные домыслы.

Они никогда не были убийцами, для этого существовала гильдия тех же ассасинов, услугами которых они неизменно пользовались. Всё дело было в языковой группе. «Mercenary», это название прилипло к ним, словно клеймо, приравнивая к обычным наёмникам. Тогда как люди знающие вздрагивали от этого слова, понимая всё отличие между теми же солдатами фортуны и ими. Знакомые с истинным Миром Магии понимали, что именно так ещё несколько тысячелетий назад называли нефилимов — наполовину людей, наполовину ангелов.

Традиция давать «ангельские» имена осталась до сих пор, отчего местная церковь начала причислять их к лику святых, никогда не видя ни настоящих ангелов, ни Бога.

Прошли первые и вторые мировые войны, в которые Эммануэль стоически не вмешивался. В конце концов, это была не его война. Да, гибли люди. Да, у магов бушевал какой-то там Грин-де-Вальд, возомнивший вдруг себя великим волшебником. Он даже встречался с ним, не скрываясь, не сдерживая собственной ауры и спокойно рассказывая о том, кто он. Мужчину пробрало, пообещал магические источники не трогать, да и проходы в Магический Мир обходить по широкой дуге. Во избежание.

Их Гильдийный Дом располагался в Нарбонне, месте абсолютно магическом, прямо на источнике Силы. В подвале, как водится, в одном из залов был проход в Магический Мир, который охранялся с особой тщательностью. Так что каждый год Эммануэль появлялся в этом городе, решая кое-какие дела с миром здешним, чтобы после на долгие девять месяцев уйти в мир-домен, продолжая постигать выборочно некоторые искусства, исследуя научные труды предков и сидя за собственными мемуарами. Изредка он выбирался к давним друзьям, как своим, так и семьи, развлекался с девушками или парнями, но ни до чего серьёзного ни разу ещё не доходило.

В какой-то момент, в самой Нарбонне, ему полюбилось ходить на пляж, от которого так и разило некроэнергией. Душа там отдыхала, впитывая сырую силу. Впрочем, место привлекало не только его: русалки всех видов так же тянулись к нему, так что порой приходилось «отпускать» ауру, чтобы слегка припугнуть уже порядком доставших его существ.

А потом он увидел её. Человеческий ребёнок, от которого исходила просто чудовищная сила, вновь притягивающая на это место саму Магию, что была заинтересована подобными колебаниями.

Он наблюдал за ней ещё около недели, неизменно угадывая её появление на этом месте. Девчонку словно тянуло сюда с непреодолимой силой. С такой же, как и его.

Она была очень худой, с бледной кожей без намёка на веснушки или родинки, с тёмно-рыжими, почти что красными волосами, которые всегда были в идеальном порядке несмотря на то, что та никогда их не заплетала, и невозможными глазами, порой полыхавшими сырой некромагией, светло-зелёной и яркой.

Эммануэль даже не удивился, когда эта невозможность начала якшаться с русалкой, сумев как-то повлиять на неё и заставив идти на контакт.

Тогда он узнал её имя. Лилия.

А потом они встретились лицом к лицу. Девчонка почувствовала касание его магии, когда он пытался как-то прощупать её эмоциональный фон, и вместо того, чтобы сбежать, встала в боевую стойку, окружая себя невидимой, но прочной стеной из той же сырой некроэнергии, так отдающей рёвом в его ушах, что на какой-то момент у двухсотлетнего мага помутнело в голове. И ведь различила, чертовка, его голос, хотя по всем правилам и канонам услышать ничего была не должна.

Маг смотрел на её лицо, смотрел в её глаза, и пытался считать реакцию хотя бы по каким-то невербальным признакам, если уж сознание было ему закрыто.

Тишина.

Только вместо страха на этом почти что фарфоровом, кукольном личике вдруг скользнула какая-то растерянность, вперемешку с… узнаванием. А после сменилась решительностью и какой-то больной весёлостью, совсем уж неприкрытой бравадой. Подобное бесило, но и пленяло одновременно.

— Это когда я уже успела допечь инквизицию? — спросила эта невозможность, заставляя на секунду растеряться и потерять дар речи.

Он просто не сдержался и расхохотался, стараясь перебороть внутреннее напряжение. А после лишь покачал головой.

— Удивительная, — парень перехватил её взгляд, зацепившийся за крест, и вновь хмыкнул. — То есть тебя хочет русалка, в паре метров от тебя появляется неизвестный тебе человек, ты находишься на проклятом пляже, а тебя интересует только крест?

На личике девочки выступила внутренняя борьба. Она кинула едва заметный взгляд на собственную ручку, на одном из пальцев которой покоилось неприметное кольцо наследницы Рода. Наверняка, с портключом.

И в этот момент скука отступила. Ему впервые за долгое — слишком долгое — время стало интересно. Он просто понял, что не может её упустить. Только не сейчас.

— Я Эммануэль.

Брови девочки взлетели вверх, выражая скорее лёгкое удивление и флёр заинтересованности, чем недоверие.

— Ангел?

— Как ангел, — поправил её парень, улыбаясь.

Девочка лишь пожала плечами, вздохнув.

— Лилия.

— Как цветок? — не остался в долгу Эммануэль.

— Как демонесса, — оскалилась в полуулыбке-полуухмылке она.

Честно признаться, почву из-под ног это на секунду выбило. В голове даже прошёл быстрый расчёт вариантов, при которых этот ребёнок мог быть одержимым… нет, мог быть земным вместилищем этого адового огня. Подобным объяснялась бы и некроэнергия, и манера речи, и даже эти слишком взрослые глаза на детском личике, смотрящие так насмешливо.

— Так она же Лилит, — нахмурился он, стараясь унять разошедшийся пульс.

Палочку он вытащить не успеет, посох или жезл призвать — тоже. А через такую толщу некроэнергии руками или сырой магией прорваться не сможет — всё попросту поглотиться… что же делать?

— Я скрываюсь, — мило улыбнулась девочка, а от облегчения затряслись руки.

Эта невозможность шутила и действительно находила подобное забавным.

Стена некроэнергии упала, но не растеклась по поверхности пляжа, а просто медленно впиталась в тело девочки, на щеках которой появился довольный румянец, отчего в голове пролетела мысль о вампиризме.

Знает ли она, какой чудовищной силой обладает?

Попытка проникнуть в её сознание не увенчалась успехом.

— Ментальные щиты? — осознание такого уровня в защите сознания — или, как здесь это называли, окклюменции — раздражало.

Осознание нашло неожиданно. Дело было не в щитах, парень не чувствовал преграды, когда пытался коснуться её разума. Напротив, Эммануэль словно проходил насквозь, не задевая энергетическую оболочку девочки. Она попросту не издавала никаких помех в мироздании, словно…

— Нет, — покачала головой она. — Я просто немного мертва.

— Совсем немного, — губы почему-то расползлись в улыбке.

— Чуть-чуть, — качнула головой она.

Атмосфера неуловимо разрядилась. Эммануэль с удивлением смотрел на то, как остатки некроэнергии, до этого обволакивающие девочку, служа ей будто второй кожей, окончательно впитались в её кожу, а несколько щитов, висевших в паре метров от неё, с едва слышным хлопком исчезли, рассыпаясь на тысячи мельчайших осколков.

— Доверие.

И вышло как-то более даже утвердительно, чем вопросительно.

— Скорее проверка, — хмыкнула маленькая девочка с глазами взрослой женщины и едва заметно дёрнула плечиком.

— И откуда же ты такая, чудо? — вопрос вышел скорее риторическим.

— Из Англии, естественно, — слегка раздражённо отозвалась она, собирая с покрывала книги и убирая их в сумку с чарами незримого расширения. — А ты…

Почему-то захотелось подыграть.

— Из Гильдии, естественно.

Её глаза мигнули каким-то азартом. Девочка выпрямилась и вновь смерила меня взглядом.