Больше всего меня удивляет не качество и количество их колбасы, а то, как они ориентируются в этих колбасных джунглях. Какую взять? Тоже проблема.

- Лично я, - говорит Герда, - покупаю то, что покупала вчера.

- А я, - говорю, - покупаю то, чего не купить завтра.

- У вас маленький колбаскин выбор? - спрашивает Герда.

- У нас социалистический выбор, - говорю я. - Это значит, что у нас в каждом доме выборы, кому сегодня есть колбасу.

Не хотел я им говорить, что у нас колбаса - вообще только во время выборов и референдумов. Не хотел их расстраивать.

И что самое обидное, каждый сорт колбасы у них пахнет по-разному. А у нас - один сорт колбасы, но пахнет тоже по-разному. В течение часа.

Герда изучает русский язык.

- А как пишется слово "колбаса": КОЛбаса или КАЛбаса?

- Смотря из чего она сделана, - говорю я. - КОНЬбаса, КОТбаса, КОСТЬбаса...

Мы купили 200 г колбасы и 300 г помидор. Мне кажется, в Дании еще и потому всего много, что там берут всего мало. В Дании покупают обычно 100 г сметаны, 150 г мяса. Мясо не исчезает даже во время стихийного бедствия. Во время стихийного бедствия, наоборот, вообще всего больше, потому что все-таки не что-нибудь, а стихийное бедствие!

У нас быстро забывают о том, что было вчера, но долго думают о том, что будет завтра.

Конфет берут 10 кило. Сахарного песку - мешок. Картошки - сколько можешь унести. Потому что завтра может не быть. А завтра оно раз - и снова есть. Тогда приходится все съедать, потому что оно уже начало гнить. Причем за месяц до того, как вы купили.

Перед Данией меня предупредили, что датчане едят мало. Но когда я туда приехал, меня стали кормить, как приплывшего в отпуск Робинзона Крузо. Потом я узнал: их, оказывается, предупредили, что русские едят много. Потому что нечего есть.

* * *

На улице, где живет мэр, я видел, как брали грабителя. Седому интеллигентного вида громиле две полицейские женщины надели с извинениями наручники. Я думаю, они его нашли по визитной карточке, которую он предусмотрительно оставил на месте преступления.

Грабят и воруют, конечно, в каждой стране. Разница лишь в том - что, как и сколько.

У нас вором считается только тот, кто ворует не со своей работы.

В датские урны заправлены полиэтиленовые мешки - концами наружу. Когда мешок наполняется, его вынимают и заправляют новый мешок. Сразу вспоминаются наши каменные урны без дна. Наша дворничиха, которая приподнимает ее одной левой, а одной правой выгребает из-под нее мусор и ставит на место. Урну и того, кто в эту урну плюнул.

* * *

Мы с Хелен перешли на другую сторону улицы.

- Интересно, - говорю я. - Вы переходите дорогу только на зеленый свет. Даже если нет ни одной машины.

- А у вас разве по-другому?

- Ну, мы в общем-то тоже переходим дорогу на зеленый свет. А на красный мы перебегаем.

Причем умудряемся еще перевести на красный свет какую-нибудь старушку.

Но это - нарушения, которых могло бы не быть. А есть нарушения, которых не может не быть. В Ленинграде или в Москве иногда попадается такая широкая улица, что невозможно успеть перейти ее на зеленый. Тем более пожилой старушке. Поэтому опытная старушка начинает переходить на красный. Когда вспыхивает зеленый свет, она еще только на середине. А когда снова вспыхивает красный свет, она мысленно уже прощается с белым.

Мы с Хелен садимся а автобус. Обычный рейсовый автобус. Но датский. Внутри - ковровые дорожки.

В Дании входишь в автобус только после того, как пробьешь компостером специальную картонку. На ней указан час, когда ты вошел. И этот битый час можно ездить бесплатно на всех автобусах города. Правда, транспорт, хоть и лучше, чем у нас, но дороже.

На следующей остановке входит датская старушка. Я, как джентльмен, встаю и уступаю ей место:

- Сит даун, плиз, мамаша!

Весь автобус оборачивается и смотрит на меня, не как на джентльмена, а как на донкихота.

Оказывается, в Дании джентльмены никому не уступают место, потому что там места хватает всем.

Я вспоминаю наши венгерские автобусы.

Наши автобусы - как мужчины у женщины: то нет ни одного, а то вдруг появляется сразу несколько.

Наш автобус - это клубок проблем: сначала его никак не дождаться, потом не влезть, а потом не вылезти.

Летом он, душегуб, отапливается, а зимой - нет, и стекла выбиты. Но зато крыша протекает очень редко: только - когда идет дождь. Еще проблема - купить талоны. Потом проблема - их прокомпостировать. Потому что давка такая, что могут прокомпостировать все что угодно, но только не талон. И пока на этом автобусе доберешься до работы, устаешь так, что на работе только отдыхаешь.

В общем, с нашим автобусом лучше не связываться. Быстрей - пешком.

* * *

Они нас не понимают. Мы говорим:

- У нас все дорого.

А они говорят:

- У вас все дешево! Путешествие из Петербурга в Москву стоит всего полдоллара!

Я интересуюсь ценой автомобиля. Оказывается, их автомобиль стоит столько же, сколько наш магнитофон. Их магнитофон стоит столько же, сколько наши туфли. Туфли стоят, сколько наши колготки. Колготки сколько полиэтиленовый мешок. Полиэтиленовый мешок не стоит ничего.

То, что производят в Дании, - не самое лучшее в мире, но то, что в Дании продают, - самое лучшее, что в мире производят.

Им непонятны наши разговоры - когда наш продавец спрашивает нашего покупателя:

- Что вы хотите купить?

- Ничего.

- К сожалению, ничего нет.

- Спасибо.

- Приходите завтра.

- Что-нибудь будет?

- Нет, ничего.

- Хорошо, я зайду.

Чем большее количество рук проходят наши полезные ископаемые, тем хуже для нас. Железная руда - отличная. Железо - уже хуже. Телевизоры совсем плохие. Взрываются на самом интересном месте. Наверно, их делают на военных заводах.

Социализм показал, как много может человек, но как мало - коллектив. Хотя коллектив при социализме ставится выше человека.

В нашем социалистическом государстве индивидуальный труд оказался намного лучше компанейского. Вот у капиталистов компании - "Адидас", "Сони", "Дженерал моторз"! Но зато у нас есть отдельные личности в искусстве и науке, которые уравновешивают нашу безликость в остальном.