Слуга Тернбулла вынул стрелу из моей раны и перевязал ее. Он же помог мне взобраться на лошадь. К тому времени я чувствовал себя почти мёртвым. Страх перед смертью и вечным пленом настолько измучил меня, что я лишился последних сил. Я забылся и очнулся уже в доме господина Тернбулла. Его люди позаботились обо мне. От них мне досталась пища и целебные снадобья. Прошел не один день прежде, чем я смог без посторонней помощи встать на ноги. Тогда то и я узнал: какова плата за милость Тернбулла, капитана гвардии лорда Незерби, ценимого самим английским королем Уильямом. В один из дней я отправился вместе со всеми туда, где воины упражнялись в искусстве поединка. Там я увидел, как раб, вооруженный одним кинжалом, вышел против солдата в кольчуге и с длинным мечом. Из них двоих раб был намного выше и сильнее, но что это значит, когда у тебя всего лишь маленький, пусть и острозаточенный кусочек железа! Солдат набросился на раба, рассчитывая быстро покончить с ним, но тот ловко уворачивался от ударов и пытался дотянуться кинжалом до горла соперника. Ему не повезло – меч сделал свое дело. Смертельный удар настиг раба, когда тот был уже ранен и утратил спасительную прыткость. Такова была участь всех пленников, оставленных в живых: воины Незерби испытывали на них силу своих мечей. Также их жизнью рассчитывались за право стать гвардейцем – именно так поступил солдат, победивший в неравной схватке. И все же у раба был шанс выжить.

Десять побед в поединках со свободными людьми – такова была цена возможности покинуть замок или стать полноправным наемником. Но большинство из рабов были обречены на смерть. Никаких твердых правил в поединках не было. Все решал Тернбулл. Только он определял, кому какое достанется оружие. Гвардеец мог выпустить раба, уже одержавшего семь или восемь побед, пешим против конника, вооруженного дротиком. Чем больше побед, тем опасней схватка. Опытный боец становился живой мишенью и погибал. Далеко не все решал опыт или удача, рабам нужна была еще и благосклонность господина Тернбулла. Почти никто из них не пытался сбежать. Рабов, владеющих оружием, хорошо кормили, они могли иметь женщин и целыми днями предавались воинским упражнениям. Среди них у Тернбулла были любимцы, которых он не хотел обрекать на смерть, но и давать им шанс на свободу тоже не собирался. Они занимались тем, что обучали искусству сражаться новых рабов.

Самого лучшего из них звали Хольгер. На его счету было девять побед, и Тернбулл три года не допускал Хольгера к схваткам. Темно-русый скандинав не отличался ни ростом, ни силой. Зато он был очень подвижен. Многие из учеников Хольгера добились свободы. И хотя поговаривали, что таков тайный умысел Тернбулла, он дарил рабам ложную надежду: но никто не сомневался, что Хольгер – хороший наставник, и все стремились попасть к нему в ученики. Когда Хольгер попросил выпустить его на бой пусть даже сразу с тремя или четырьмя соперниками, Тернбулл в ответ потребовал от него воспитать преемника. Хольгер удивился – преемником мог стать любой из его воспитанников, уже успевших выдержать испытание поединками со свободными людьми. Тернбулл же в ответ указал на меня – по его воле только я мог стать преемником Хольгера. Это была еще одна уловка гвардейца, не желающего давать свободу скандинаву. Я посмотрел на Хольгера, ожидая увидеть в его глазах разочарование, но тот остался невозмутим. Он подозвал меня к себе и спросил:

– Каким оружием ты владеешь?

– Я неплохо стреляю из лука.

– Неплохо говоришь? Дайте ему лук и стрелы!

На зов мастера немедленно откликнулся один из его учеников и поднес мне лук и колчан со стрелами. Безоружный Хольгер, тело которого было прикрыто лишь холщовой рубашкой, отошел от меня на сто шагов и приказал:

– Стреляй!

– Что будет, если я попаду в тебя, мастер Хольгер?

– Попробуй.

Хольгер застыл в ожидании. Я натянул тетиву, прицелился и выстрелил. Хольгер неуловимым движением поймал стрелу и отбросил ее в сторону. Я выпустил следующую стрелу. Хольгер успел сделать несколько шагов вперед – расстояние между нами стремительно сокращалось. Я не промахнулся, но стрела и в этот раз не достигла цели – она опять упала на землю где-то в стороне. Хольгер приближался ко мне большими прыжками. Я продолжал стрелять. Хольгер то отбивал стрелы рукой, то ловко уклонялся от них. Когда скандинав был в шаге от меня, я опустил лук, признав поражение. Хольгер вырвал лук и резко ударил меня древком по бедру.

– Ты мог еще раз попытаться убить меня, но не сделал этого!

Это был первый урок Хольгера: всегда сражаться до самого конца. Так я стал его учеником. Скандинав начал с упражнений на выносливость, владение телом и умение видеть движения соперника. Затем он учил меня сражаться коротким мечом и попадать копьем в цель. Мне пришлось метать копье в квадратную мишень, сплетенную из пальмовых волокон, сидя на гарцующем коне. Копье чаще летело мимо, чем попадало в цель, а меч, как птица, вырывался из рук. Хольгер все больше тратил времени на мое обучение. Тернбулл же сердился и жалел, что спас мне жизнь. Скандинав твердил, что потребуется всего лишь время, прежде чем я смогу проявить себя. Но господин Тернбулл предпочел отказаться от данных Хольгеру обещаний и выбрал меня для участия в поединке с кандидатами на поступление в гвардию. Перед боем мастер предупредил меня, что я послан на смерть – так решил господин Тернбулл.

Мне совсем не хотелось умирать, и я обратился с молитвой о спасении к богу Гору. В последний момент Тернбулл решил выпустить меня на поле боя в паре с сарацином. Мой напарник был опытным бойцом, и на его счету было три схватки в замке Незерби. Силы были почти равные. Всадник, вооруженный мечом и щитом, против всадника – сарацину дали коня и саблю. Я вышел против пешего воина. У меня было копье, у моего соперника – два. Кандидаты двинулись вперед. Пехотинец метнул в меня копье, но промахнулся. Я же предпочел направить копье в грудь всаднику. Тот совсем не ожидал атаки с моей стороны и не успел защититься. Наконечник копья пробил кольчугу и тяжело ранил кандидата. Он свалился с лошади прямо под ноги пехотинцу. Тот немедленно передумал сражаться и бежал с поля боя, спасая свою жизнь.

Этой победой я заслужил уважение товарищей по несчастью. Даже господин Тернбулл остался доволен мною. Он распорядился сытно накормить меня, а на исходе дня прислал рабыню. Женщина вошла в комнату, где находилось мое ложе, приблизилась ко мне и провела рукой по моей голове. Господин Мал знает, что женщины мне ненавистны, но ее ласка оказалась столь прекрасной, что я не смог ее отвергнуть. Со мной произошло то, что невозможно объяснить словами. Какая-то сила толкнула меня к ней, и я впился губами в ее губы. Я сжал ее в своих объятьях, ни за что не желая отпускать ее. Ее беззащитность сразила меня. Не сказав ни слова, она заставила меня забыть о том, где я нахожусь, и какая опасность мне грозит. Как же я был счастлив в эту ночь, и какую горечь я вкусил после пробуждения, когда увидел, что женщина покинула меня. Весь день я провел в тоске, мечтая увидеть ее лицо и вновь прикоснуться к ее шелковистой коже. Хольгер сказал мне тогда:

– Я меньше всех буду горевать в тот день, когда тебя настигнет смерть, но знай, ты познал похоть, и вместе с ней в твоем сердце поселилась пустота. Если ты не заполнишь ее волей к жизни, ты умрешь.

Его слова пролетели мимо моих ушей. С той ночи я лелеял мечту об еще одной победе, наградой за которую станет встреча с женщиной, чьи поцелуи застыли на моих губах. Я упражнялся все с большим усердием. Но в тот день, когда на поступление в гвардию лорда Незерби объявились новые кандидаты, Тернбулл не выпустил меня на поле боя и тем самым лишил меня шанса получить награду. Когда рабы под предводительством Хольгера отправились на состязания, желание увидеть женщину, даже имени которой я не знал, овладело мною со всей силой. Меня безудержно влекло к ней, и я бросился на поиски. Охваченный безумством, я проник в дом господина Тернбулла. Рабам, переступившим порог господского дома, грозила неминуемая смерть, но ничто не могло остановить меня.