– Так это сейчас. А ты говорила, что с детства меня любила.
– Вот ты глупый у меня. Любовь и возникает как предчувствие того, что будет. Это всегда ожидание волшебства.
– Но бывают же и разочарования.
– Конечно. Но мне повезло. А ты меня когда…?
– А ты была простой девчонкой во дворе. Маленькой. Такая себе писюшка с хвостиками. А потом ты вдруг как-то незаметно изменилась. А я все никак не мог…
– Так тебе хвостики не нравятся?
– Нравятся. И ты мне нравилась. Знаешь, иногда мечтаешь… о заморских странах, о чудесных садах… о волшебных гуриях… не замечая ромашку на краю дороги. А в ней и есть вся красота мира. Такая она простая… настоящая и родная. Когда это понимаешь, не хочется уже никаких орхидей.
– Спасибо, родной. Так ты красиво говоришь иногда. В душ надо сходить.
– Ну иди. Я покурю.
На кухне Михаил глубоко втянул в себя душистый дым, задержал его в себе, потом открыл рот и дал ему свободно выйти. Дым не особо рвался на свободу, складывался в воздухе в причудливые облака, менял форму, расплывался. И дух божий витал над водой. Дым над водой. Бессмертная вещь. Хорошее утро. Пошли в душ заглянем. Ну пошли.
В ванной он сбросил с себя одежду и зашел в душевую кабину, обнял Белку за плечи, она прижалась к нему всем телом, губы их блуждали по коже друг друга, упругие струи горячей воды смывали следы утренней страсти, давая место новой, обновляя тела для неизведанных еще наслаждений.
В спальне Белка присела к трельяжу, прикоснулась ладонью к бутонам, расчесала волосы и заколола их в узел на затылке, Михаил подошел сзади и опустил ее халат, обнажив плечи.
– Не хочешь примерить?
Он положил на трельяж черную плоскую кожаную коробку с золоченой застежкой, девушка глянула в его глаза в зеркале и открыла крышку: на белом атласе лежала черная бархатная лента, перехваченная золотой петлей, с которой свисала жемчужина величиной с лесной орех, она была неправильной формы и слегка похожа на грушу.
– Мииишка! Какая прелесть!!! Спасибо!!! И так оригинально! Все эти ее выступы и впадины… это же она так выросла?
– Да. Это жемчужина-барокко. Маркиза Помпадур их очень любила. Они ценились именно за свою причудливость. Тогда умели ценить необычное. Это сейчас все едят одни и те же гамбургеры, юзают одни и те же айфоны… трахаются как коты в подъезде.
– Ну застегни уже скорей!
Михаил застегнул сзади на шее Белки золотую застежку, она завертелась перед зеркалом, потом развернулась, вскочила и запрыгнула на него, обхватив ногами.
– Так я теперь буду маркиза?!
– Конечно. Ты и была ею всегда. Дело ведь не в титуле. Ты же помнишь, она была из среднего класса, но сумела представить себя особенной, отличной от других. Это и сделало ее королевской фавориткой. А попа у тебя даже и лучше, так что…
– А где ты ее попу видел?!
– А мы с тобой картину видели, Буше ее написал для короля обнаженной, лежащей на животе. Смартфонов тогда ведь не было…
– Ну все! Я хочу портрет! И с розами! Прямо тут.
– В халате?
– Без.
– С голыми плечами?
– Да.
– В фейсбук?
– Ну не мешай, изверг, веселиться бедной девочке! Над которой ты только что надругался страшным образом. И это ведь опять ошейник, Мишка, хоть и бархатный. Ты меня маркизой хотел сделать или рабыней? Или маркизой в рабстве? Буду как Анжелика у пиратов? Или ты хочешь сказать, что ты об этом не думал?
– Внятно не думал. Может, подсознательно вышло.
– Ну вот. Я у тебя подсознательная рабыня буду.
– Ладно. Заметано.
– Ну пойди покури, я подкрашусь немножко.
На кухне Михаил сёрбнул холодного кофе из кружки и закурил. Ну вот такая она у тебя. Ее радует спальня, что ты ей купил, ей нравятся твои подарки. И ей нравится внимание. И не только твое. Всехнее. И что? Ты, уже забыл, что было полчаса назад? Пусть порадуется девочка. Маленькая девочка со сбитыми коленками, которую ты угощал халвой в песочнице. А ей ее не покупали. А теперь ты можешь купить ей все. И заметь, она ведь сама никогда у тебя ничего не просит. И такая у нее радость искренняя, что тебе хочется сразу побежать и купить ей что-нибудь еще. Все купить, что доставит ей радость. И она любит приносить радость тебе. Вот как сегодня. Пошли к нашей маркизе. Ну пошли.
Он вошел в спальню, Белка сидела на пуфике, она накинула полупрозрачный воздушный белый пеньюар, вдела в уши жемчужные сережки; в сдвинутых створках трельяжа отражалось три букета роз.
– Ну, смотри сюда. Попробуем.
Девушка опустила кружево вниз, обнажив плечи, и положила ладони на груди, томно изогнув запястья, на безымянном пальце ее левой руки переливалось кольцо с тремя переплетенными дорожками, усыпанными маленькими бриллиантами, которое он купил ей в Ницце. Боже, как она хороша. Она даже как бы и одета, но в этом эротики больше, чем во всем «Плейбое». А смотрит она как. За такой взгляд можно жизнь отдать. И заметь, это она на тебя, Дуридома, так смотрит. Так, щелкаем. Еще. Чтоб ноги были видны. И крупный план. Все. Проверяем. Прекрасно получилось. Она у тебя просто жемчужина.
– А ну покажи, Мишка. Да, ничего так. А тебе нравится?
– Хорошо получилось. Ты просто роскошная сегодня. Хочешь повесить?
– Нууу… я уже была сегодня…
– Ну давай я повешу.
– У себя? Ну повесь. А что ты напишешь?
– А вот смотри.
– «Жемчужина барокко: Изабелла в будуаре». Красиво. Меня так никто не называет. Так это у нас будуар? Как у маркизы де Помпадур?
– Ну да. Твой. Место, где твой бутон раскрывается. Где ты расцветаешь. Где проявляется твоя истинная сущность.
– Это когда я кончаю, что ли? Ты шутишь опять?
– Вовсе нет. Женщина должна излучать любовь: формами, запахом и звуками.
– Ну ты меня засмущал прям совсем. Я опять сегодня громко кричала?
– Ты кричала. И лучше этого звука нет ничего на свете.
– Правда?
– Правда. Если я вдруг умру случайно, не нужно мне делать массаж сердца – включи мне запись твоего оргазма.
– Ну Мишка! Ну такому в мединституте не учат!
– Значит, и я внесу что-то новое в науку.
– А ты не хочешь свой университет окончить?
– Зачем? Чтобы вибраторы с дипломом продавать?
– Ну зачем ты так? Ну сделай мне приятно.
– Опять?
– Вот щас сковородкой палучишь у меня! Не придуривайся! Обещай мне!
– Нууу… надо подумать. Буду сообщения клиентам подписывать: МД, магистр исторических наук, специалист по имперскому борделю Калигулы. Тоже круто. Все сразу бросятся лав гаджеты покупать.
– Вот болтун ты у меня ни-ваз-мож-ный!
– Буду ездить на сессии… а научный руководитель у меня будет женщина… в очках. И с пятым размером бюста.
– Ну убью уже щас тебя совсем! Чтоб летом у меня восстановился! А с твоими руководительницами я сама разберусь. Может, тебе еще и некрасивая попадется.
– Слушаюсь, Ваше Сиятельство. Еще приказы есть?
– Есть. Я сегодня готовить не хочу. А уже скоро и обед. Так что ты там придумай что-нибудь.
– Да я там купил всякого-разного. И на всякий случай столик заказал.
– Так ты меня приглашаешь? А куда?
– В «Гранд-отель».
– Ууу, круто! Так туда же платье надо надевать.
– А у тебя и нет ни одного. Бедная ты несчастная.
– Нууу… а какое?
– А какое хочешь. Ты же именинница.
– Я хочу… Под бархотку надо что-нибудь черное…
– Ага, я понял, это ты на «Шанель» намекаешь.
– Нууу… как ты скажешь…
– А ты хочешь.
– Ну давай последний раз. Ты же будешь со мной.
– Ладно. Последний.
– Все! Мне надо собираться! А ты посуду помой!
– Вот, так всегда.
Часа через два Михаил, тыняясь по квартире, столкнулся с Белкой – она была уже при полном параде: волосы подняты в высокую прическу, открывающую со всех сторон бархотку с жемчужиной, строгое черное платье с полупрозрачной вставкой на груди, сквозь которую проглядывали соски, черные чулки и лабутены на высоченных шпильках.
