В тот день он долго и громко бросал обвинения ей в лицо: его сводящие с ума сны, изнасилование его мозга, брак с Джинни, он обвинил её даже в том, что у неё дети от другого мужчины.
Дети. Как они сейчас? Не делают ли им больно? Гермиону трясло от невозможности узнать всё ли с ними в порядке — страх пробирался под кожу и окутывал холодом сердце. Ей хотелось рвать и метать! Ей хотелось мстить, кричать и биться головой об стену.
Гермиона всё-таки устроила истерику, которая, впрочем, быстро была подавлена.
***
На карте, которую она недавно создала в компании ещё нескольких невыразимцев, можно было определить местоположение любого человека по родственной крови.
Гермиона вскочила, как только они выяснили то место, в котором были заточены дети.
— Куда ты собралась? — Гарри даже не пошевелился, лениво наблюдая за метаниями Гермионы.
Он только повернулся к Джейку Стивенсону, своему главному заместителю, дал команду, и тот скрылся за дверью, потом сразу вернулся взглядом к Гермионе, которая направлялась к выходу из кабинета. В этом кабинете они в компании Министра и главы ДМП обсуждали сложившуюся ситуацию.
— За детьми, — она остановилась. — Ты сам сказал, что времени мало. Это магловская территория, проберёмся и заберём их, — проговорила она медленно и тихо, хотя ей хотелось кричать.
— Гермиона, дело в том… — министр пытался объяснить ей, почему в данный момент они попасть туда не могут, но он не учёл, что может происходить в сознании матери, дети которой находятся в опасности. Она не обратила на его слова ни малейшего внимания.
— Гарри, почему ты сидишь, — её немного потряхивало, а голос звучал излишне высоко.
— Ты сказал… Сказал, что…
— Я не страдаю амнезией, — на этих словах их взгляды скрестились. Гарри вспомнил, что его жизнь очень плотно связана с принудительной потерей памяти, — но у нас недостаточно данных. И если ты помнишь законы, вторжение…
— Не заговаривай мне зубы, — воскликнула она. Вряд ли Гермиону сейчас волновало, в каком недоумении смотрели на неё глава ДМП и министр Магической Британии, а также их заместители. — Это отговорки, мы всегда действовали без плана. Мы…
— Гермиона, времена изменились, — Гарри с тревогой наблюдал, как Гермиона открывает и закрывает рот, судорожно вдыхая воздух, словно задыхаясь.
Такой он её никогда не видел. Нет. Видел, но лишь однажды, во сне. Это было как раз перед тем, как она произнесла ненавистное для него слово. Тогда её трясло из-за любви к нему, теперь же на первом месте стояли дети. Которых он не любил. Сама мысль, что есть кто-то для неё дороже, раздражала его неимоверно. Что-то такое появилось в его глазах, потому что Гермиона как будто проникнув в его сознание, вскричала:
— Ты не хочешь их спасать! Ты не хочешь… — она задыхалась, — больной ублюдок, там ведь и твои… Как ты можешь?!.. Их украли. Неизвестно, что с ними сейчас делают, а ты просто сидишь. Оторви свою избранную задницу и найди их. Сейчас же!
Она кидала каждую фразу, словно кинжал истины в сердце Гарри, но он просто встал и спокойно ответил:
— Надо подождать.
В следующую секунду Гермиона завыла, словно раненая волчица, и бросилась на Гарри.
— Гермиона, прекрати! — Гарри пытался сдержать её натиск, но она просто молотила его кулачками туда, куда сможет попасть: в грудь, в живот. Она отчаянно кричала и махала руками, оставляя на лице Гарри кровавые царапины от ногтей.
Гарри старался отмахиваться от её рук-мельниц и схватить за талию. Гермиона никогда ничего подобного себе не позволяла, но сама мысль, что с детьми может произойти что-то страшное, превращала её в безумную фурию. Она уже не слышала, как замерший глава ДМП предлагает вызвать колдомедика, не слышала Гарри, который попросил всех выйти. В её голове звучали лишь смех детей перемежавшийся с придуманными криками ужаса и боли.
Гарри дождался, когда все коллеги покинут кабинет, и с утробным рычанием отбросил от себя истошно кричащую Гермиону.
— Заткнись, дура! Ты обезумела! — она больно ударилась спиной об диван. Но гнев застилал ей сознание, перекрывая боль в ушибленном месте. Она снова кинулась к Гарри и на пределе своих возможностей дала ему оплеуху. Голова Гарри дёрнулась, он безумным взглядом посмотрел на неё и ответил тем же. Гермиона от такой пощечины упала на пол, но быстро обернулась и посмотрела красными от слёз ошалелыми глазами. Она приготовилась к новому броску.
Гарри смотрел на этот прототип Беллатрисы Лестрейндж и страх проникал ему под кожу, он сделал длинный шаг вперёд и телом прижал Гермиону к полу.
Он хотел вышибить ей мозги или лучше трахнуть, только бы она перестала извиваться и вопить. Он заорал ей в лицо:
— Сука! Если ты сейчас же не прекратишь, я трахну тебя, слышишь! Прямо здесь, в кабинете министра. Я буду насиловать тебя, пока кто-то другой насилует твою дочь. Ты этого хочешь?!
Его слова подействовали как прыжок в холодное Чёрное озеро. Она резко успокоилась и задышала ровнее, понимая, что жестокие слова были единственным способом привести её в чувство.
— Не говори так, — прошептала она, глотая слёзы.
— Ты что творишь? — прошипел он злобно, — в Мунго захотела?
— Ты их не любишь… — простонала она, словно вспомнила из-за чего собственно начала истерику. Она всегда это знала с того самого момента, когда к ней прибежала Джинни с Джеймсом на руках и жаловалась на абсолютное невнимание со стороны Гарри. Дети его не интересовали. Столько нотаций она ему прочитала в то время, и ей было страшно, что он не станет их спасать. Настолько страшно, что хотелось вновь оказаться на Астрономической башне и смотреть в пропасть, представляя бесконечный, успокоительный полёт.
Несколько секунд они молчали, пока Гарри медленно не сказал:
— Не люблю, — Гермиона ахнула. Думать об этом было больно, но знать… — Можешь плюнуть мне в лицо. Я не знаю почему, но послушай меня. Я убью каждого, кто замешан в этом похищении. Знаешь, почему — потому что этих детей любишь ты.
Губы у Гермионы затряслись, и из глаз вновь потекли слёзы. Гарри впитывал любимые черты и из последних сил сдерживался, чтобы не прижаться к таким влажным манящим губам.
— Я прошу лишь немного времени, — проговорил он тихо, стирая пальцами дорожки слёз. — Часа три — нам нужно всё выяснить. Я не могу посылать ребят на верную смерть, тебя я не отпущу тем более.
— Время… — Гермиона смотрела на него во все глаза и думала только о том, что время их главный враг. — Гарри, мне страшно.
— Я знаю, Герм, я знаю. Но, в отличии от тебя, я думаю головой, а не сердцем. А эта лаборатория… Мы давно за ней наблюдаем, и там опасно. А ты тратишь наше драгоценное время на истерики.
— Я понимаю… — прошептала она, — я больше не буду.
Этот тихий покорный голос вызвал в Гарри срыв всех плотин, которые сдерживали его желания. Он накрыл её губы и сразу ворвался языком в рот, ощущая сладостную шелковистость рта.
Гермиона не ответила. Сейчас она хотела лишь одного, чтобы Гарри скорее занялся подготовкой операции спасения, и пусть он даже это делает только из-за любви к ней. Главное, что делает. Ей больше не к кому обратиться.
— Гарри, я не могу, — сказала она, упираясь ему в грудь руками и уворачиваясь от поцелуев. — Не надо, пожалуйста.
Гарри ещё взглянул в карие глаза, резко вскочил на ноги и поднял Гермиону. Они с помощью палочек привели себя в порядок и вышли из кабинета, так и не сказав друг другу ни слова.
***
Гарри сидел за своим столом в двух футах от Гермионы и не сводил с неё взгляда. Ему впервые за многие годы хотелось просто прижать её к себе и убаюкивать, как ребёнка. Он чувствовал, что спокойствие её напускное, а внутри клокочет гнев. Гнев на него за медлительность. Гнев на ситуацию в целом, а главное на себя за бесполезность.
Прошло шесть часов с момента похищения, и он даже представить себе не мог, что происходило с детьми. Шесть часов он бегал как ошпаренный, разрабатывая план и раздавая указания. Он не раз уже аппарировал, общаясь с информаторами. Силы были на исходе, что было совершенно не ко времени, учитывая ситуацию.
