– Это памятник тамплиерам?
Все участники похода слегка потупились с улыбкой на устах. Но Мишель, видно, повидал немало современных туристов. Поэтому без тени насмешки, вполне серьезно объяснил:
– Это конный памятник королю Генриху Четвертому.
– Тому самому, который сказал, что «Париж стоит мессы» и перешел в католичество, чем спас свою жизнь? – уточнил Мировой.
– Ну да! Но это его, как и женитьба на Марии Медичи, не спасло. Его убил фанатик. А жена после его смерти поставила ему памятник.
– Так это тот самый, из романа Дюма «Королева Марго»? – опять подала голос Затейкина.
– Да, да!
– А вот смотрите, на решетчатом металлическом заборе висят замки. Как у нас!
– Ну, современные влюбленные парочки облюбовали это место. Судя по всему, в память о любви Марии Медичи и ее мужа. Вот и вешают замочки.
Пока все разглядывают памятник, Мировой обращает внимание на небольшую группу молодых туристок. То ли японок, то ли кореянок. Одетые во все разноцветное, по нынешней моде «аниме», эти трогательные, раскрашенные девчонки делают селфи на фоне монумента. И среди них он примечает одну. У Мирового екает сердце. Так она похожа на его первую любовь…
Было это в Крыму. Он – молоденький лейтенант. А она звалась Татьяна.
Отец кореец, мать русская. Черноволосая, раскосая, но белокожая, нежная девушка. Узкие щелочки глаз. А поверх огромные круглые очки, делавшие ее похожей на таинственную бабочку. Тоненькая талия и округлые налитые прохладные бедра. Постоянная улыбка на устах. И небрежно затянутый поясок на халатике. Растопила она тогда сердце русского моряка. И сейчас вызывает щемящее, ностальгическое чувство.
Он вернулся обратно, услышав вопрос Марины:
– Так, а где же сокровища тамплиеров? И были ли они?
– Мы дойдем до этого вопроса. Всему свое время! – ответил Мишель, поправляя свои очки. Видно, что ему было неприятно, что его перебивают, но он продолжил:
– Все считают, что тамплиеры пали жертвой жадности папы и короля. Скорее всего, так оно и было. Им захотелось получить их сокровища, и они решили обвинить рыцарей в ереси. Следствие и суд шли долго. Очень долго. Рыцарей пытали и в конце концов, что не удивительно, приговорили. Восемнадцатого марта у собора Парижской Богоматери – вот здесь – был построен эшафот. При большом стечении народа прево, королевский чиновник, зачитал приговор оболганному ордену, обвиняемому в богопротивных грехах и неправедных деяниях. Братьев тамплиеров обвиняли в поклонении мумифицированной голове: «У этого идола вместо глаз два карбункула, яркие, как сияние неба, и к нему тамплиеры обращали свои моления и уповали на него всем сердцем как на Бога». Их обвиняли в сжигании тел умерших братьев и добавлении этого пепла в пищу и питье братьев-новобранцев. Это чтобы они укреплялись в идолопоклонстве. Некий Гильом Парадон – лживый монах-историк – всерьез повторяет эти лживые обвинения: «В тайных пещерах они поклонялись истукану и приносили ему жертвы. Желающих вступить в орден призывали отречься от Иисуса Христа и попрать ногами святой крест. После всего этого они устраивали оргии. Гасили все лампы в пещере, и начиналась оргия с женщинами и девушками, обманом завлеченными туда. Если у тамплиера рождался ребенок от одной из женщин, они вставали в круг и передавали этого младенца по кругу из рук в руки, пока тот не умирал. Затем они поджаривали его и умащали его жиром своего истукана…» В общем, весь этот бред они должны были подтвердить под пытками. А пытали их чудовищным образом. Их ноги поджаривали на раскаленном огне, им вырывали здоровые зубы, подвешивали к половым органам тяжелые грузы… Не буду даже дальше продолжать… Это была жестокость, вызвавшая изумление всей Европы.
Пока гид переводит дух, Олег с площадки смотрит на обтекающую остров Сену: «Да, увидеть Париж и умереть. Не зря на этот счет так серьезно высказывались наши предки. Красивый город. Но чужой. Впрочем, наш Питер не хуже. А в чем-то, может быть, и лучше… Так что же я ищу здесь? Что? Что-то важное для себя…» Но он не успевает додумать эту ускользающую мысль, потому что Мишель продолжает рассказ:
– После того как парижский прево огласил приговор оболганному ордену, на помост вывели четырех тамплиеров, закованных в цепи. Епископ Альба – был такой – зачитал народу их признания, а после обратился к рыцарям, требуя принародно покаяться в ереси и признать вину ордена. Двое покорно признали вину и избежали казни. А вот великий магистр Жак Моле не стал. Он подошел к краю эшафота, поднял скованную руку и прокричал, что ложь есть преступление против Бога и людей: «Я признаю свою вину, – воскликнул он, – которая состоит в том, что я, к своему позору и бесчестию, из-за страданий и невыносимых пыток и страха смерти лжесвидетельствовал, приписав постыдные грехи и беззакония ордену, который самоотверженно служил христианскому делу. Я не вправе бороться за свою жалкую и презренную жизнь и продлевать свое ничтожное существование, преумножая высказанную, но малодушную ложь».
Второй рыцарь также стал клятвенно заверять всех в своей невиновности. Тут прево с подручными прервали их. Схватили. И потащили обратно в тюрьму. Король Филипп, узнав об этом, в ярости приказал немедленно казнить обоих благородных рыцарей. Вечером их вывели на это место и сожгли на медленном огне…
Все молчали, подавленные рассказом гида, воочию представляя смерть мучеников-тамплиеров.
– Но это еще не конец истории. Говорят, во время казни великий магистр проклял короля и папу. Он кричал, что вызывает их на Божий суд и что они скоро предстанут вместе с ним перед Господом. И участь их будет незавидна. Так и случилось. Ровно через год папа умер от дизентерии. Его тело перевезли в церковь в его резиденции. В ночь перед погребением в церкви произошел пожар. Останки понтифика сгорели. Его сокровища, которые он копил всю жизнь, были похищены грабителями. Король Филипп, отличавшийся завидным здоровьем, тоже через год скончался на сорок седьмом году жизни. От приступа непонятной болезни.
Его советник Ангерран де Мареньи, который и предложил королю расправиться с тамплиерами, чтобы завладеть их сокровищами, был повешен по приказу преемника короля. Вскоре умерли один за другим великий инквизитор Франции и второй инициатор дела тамплиеров – советник короля. Французский писатель Ренуар, занимавшийся историей тамплиеров, пишет, что «…история свидетельствует, что всех тех, кто участвовал в преследовании тамплиеров, постигла несвоевременная и презренная смерть».
Род короля Филиппа тоже постигла кара. Умерли все его сыновья. И в тысяча триста двадцать восьмом году, после преждевременной смерти третьего сына, династия Капетингов прекратила свое существование. Еще хуже пришлось английскому королю Эдуарду Второму, который тоже поднял руку на тамплиеров. Он был свергнут с престола заговорщиками и убит в замке Беркли. Так как он был гомосексуалистом, заговорщики убили его зверски, воткнув раскаленную металлическую кочергу в задний проход…
Все замолкли, глубоко потрясенные окончанием рассказа. С минуту они стояли, молча вслушиваясь в пение птиц и воркование голубей. Один из них, белый-белый, сел на голову статуи.
«Белый, как плащ тамплиеров», – подумал в этот миг Мировой.
Наконец, когда они пошли к своему микроавтобусу, Марина Затейкина, видно, чтобы прервать угнетающее молчание, снова спросила:
– А что же богатства тамплиеров? Они-то достались Филиппу?
– Нет! Богатства так и не нашли. Какие-то крохи. До сих пор любители приключений ищут. Но ходит легенда, что за несколько дней до ареста тамплиеры, которых, видимо, кто-то известил о планах короля и папы, снарядили целый караван судов, погрузили на него какие-то сундуки. И караван отплыл в неизвестном направлении. Земли и недвижимое имущество, а также храмовые драгоценности и доходы поделили между собой короли и владетели тех земель, где были прецептории ордена храмовников.
– Так были они виноваты или нет? – выпытывала Затейкина. – В чем их вина?
