– Ну вот, придёшь ты к ней с войны, женишься, а курям для обеда голову отвинчивать и собак паршивых со двора кто гонять будет? Козлов? Он ведь сможет! И Лизе твоей придётся смириться, что её муж – тряпка и размазня!
– Не-е-е-т! Я не тряпка!
– Тогда пошли! Ещё много дел впереди! Возьми вот лучше свою гармонь и давай: «От тайги до британских морей Красная армия всех сильней!» Или ты только 23 февраля в клубе так можешь?
– Я?!! Это мигом!
Все трое уселись на упряжку, благо на месте этого мини-побоища брать решительно было нечего. Все полезные вещи убитых гитлеровцев были изуродованы или приведены в негодность разрывом снаряда в укреплении. Бойцы двинулись в направлении леса, до которого было рукой подать. По пути в три голоса спели и про Красную армию, и про трёх танкистов, и, что было особенно в тему, песню артиллеристов: «Для защиты свободы и мира есть гранаты, готова шрапнель! Наши пушки и наши мортиры бьют без промаха в цель!» Немцы так и не появились, упряжка без помех углубилась в приветливый и покрытый жёлтой листвой березнячок, где удалось найти удобное место для ночлега. Перед ним Саша занёс пройденный за день путь и расход в шесть осколочно-фугасных гранат в формуляр пушки. В «Журнале боевых действий» появилась запись про уничтоженные пулемёт, полевую радиостанцию и шесть единиц живой силы противника.
Перед тем, как отдыхать, надо было сделать одно важное дело. Пока Родион занимался лошадьми, бывший студент с гармонистом обихаживали орудие. Из коробки на его щите достали щётку для банника, насадили её на древко, снятое с лафета пушки, и начали чистить ствол. Работа тяжёлая, но нужная. Впрочем, после шести выстрелов порохового нагара было немного, и до темноты удалось с этим более-менее управиться. Из другой жестянки Саша достал пушечное сало и смазал им канал ствола, после чего зачехлил ствол и казённик. Братья Самойловы тем временем сооружали шалаш и разводили костёр. После вечернего кипятка и сухарей со съеденной на радостях после первой победы последней шоколадкой всё пошло привычным уже чередом – двое спят, третий стоит с ППД на карауле.
Однако утром у Саши радости поубавилось. Хотя в целом план похода выдерживался, но фуража и сухарей осталось уже немного, а при движении на северо-северо-восток они скоро выйдут за пределы показанной на карте местности. Следовательно, надо разыскивать либо новую карту, либо проводника. Кроме того, если подножный корм для лошадей ещё можно было найти, то вопрос с едой для них самих так просто не решался. Поэтому пришлось весь день посвятить поиску грибов – и сезон подходящий, и было бы странным в берёзовом лесу не найти подберёзовиков. «Тихая охота» принесла свои плоды, что позволило несколько сократить потребление сухарей. Кроме того, на фоне нехватки съестных припасов Родион начал подумывать и о настоящей. Ещё мальчишкой он как-то раз ходил с одним из колхозников на зайцев, но навыков в этом деле у него никаких не было. Саша тоже вслух пожалел о том, что мало читал про то, как искать нужную пернатую и наземную дичь. Что касается Ильи, то он чуть не расплакался насчёт судьбы несчастных зверушек и птичек, которые могли бы послужить ему обедом.
Но голод не тётка. Три дня похода прошли со сниженной скоростью: Родион больше не давал фуража лошадям, вместо этого выпасая их на травке. Это занимало много времени, но оставшийся запас берегли на последнюю стадию прорыва к своим. Ориентировались только по компасу, поскольку упряжка покинула участок местности, изображённый на захваченной у врага карте. Рацион сменился на похлёбку из подберёзовиков и подосиновиков, благо их ни с какими другими грибами не спутаешь. Только на обед каждому Саша выдавал по сухарю. Теперь и он поглядывал по сторонам: а вдруг какая-то дичь подвернётся? Тщетно. Поэтому дело окончилось охотой на ворон: эти пернатые ну хоть иногда попадались на глаза. Возможно, каркуш привлекала упряжка, ведь с деревенских повозок иногда можно было разжиться чем-нибудь вкусненьким с вороньей точки зрения. В результате с третьей попытки, израсходовав шесть винтовочных патронов, удалось всё-таки застрелить довольно упитанную ворону. Кто знает, вдруг она разжирела на трупах павших, но, как говорится, без еды «и ни туды, и ни сюды». Родион ощипал и разделал птицу, в результате все трое за многие дни поели хоть какого-нибудь мяса. Никто из бойцов и подумать не мог, что грибная похлёбка с «воронятиной» станет основным блюдом в их меню.
Так прошло ещё два дня. Без карты Саша не мог сказать, где они сейчас находятся, единственное, в чём он был твёрдо уверен, – что курс на северо-северо-восток твёрдо выдерживался. Но от него также не ускользнул тот факт, что скорость их передвижения сильно упала: хорошо, если за сутки удавалось пройти восемь-десять километров. Родион часто выпасал похудевших лошадей, да и бойцы сами отнюдь не поправились на «диете» из сухарей, грибов и ворон. Необходимость наведаться в населённый пункт за припасами становилась всё более очевидной, только лес никак не кончался. У всех создалось впечатление, что и войны-то нет – за прошедшее время не было слышно ни далёких раскатов от артиллерийских залпов, ни гула авиационных моторов. Пространство вокруг них заполняли звуки переклички невидимых птичьих стай, летящих или только собирающихся лететь на юг. Саша ещё мог оценить суровую красоту среднерусской природы, но и за ней он большей частью хотел бы увидеть что-то съедобное. Но любые попытки добыть дичь, отличную от ворон, неизменно оканчивались провалом. Хороший охотник должен и знать, и уметь многое, чтобы незаметно подобраться на дистанцию верного выстрела. Эволюция в течение многих сотен поколений выработала у диких животных и птиц хорошее чутьё, так что простой хруст ветки под сапогом заставлял их сразу же насторожиться, а неудачный выстрел надёжно отпугивал их от «охотников».
Поэтому ещё день спустя красноармеец Полухин решился на одну из самых странных охот, которые только проводились во всём мире. Продвигаясь в заданном направлении, упряжка вышла из леса, но надежды найти населённый пункт развеялись, когда выяснилось, что открытое место – всего лишь большая прогалина посреди соснового массива. В бинокль на другом её краю Саша обнаружил то ли маленькое озерко, то ли огромную лужу, а в ней целую стаю диких уток. Расстояние до этого водоёма он определил от сотни до двухсот метров. Подстрелить с такой дистанции дичь из винтовки нереально, а подбираться поближе – в свете свежего опыта верный способ её безвозвратно спугнуть. Но ведь пули есть не только в унитарных винтовочных патронах, но и в шрапнельных для пушки. Более того, в последних пуля не единственная, а больше двух сотен на один выстрел. Это и навело Сашу на мысль попробовать выпалить из пушки, если не по воробьям, так по уткам шрапнелью. А вдруг удастся зацепить пару-тройку тушек? Риск в этом был только в плане выдать себя противнику, но прогалина была окружена лесом со всех сторон, а деревья и их листва неплохо гасят проходящие через них звуки. К тому же одиночный выстрел в условиях военного времени не всегда привлекает особое внимание: мало ли что послужило ему причиной. Вот перестрелка – это уже другое дело.
Поразмыслив над всем этим, Саша тихо скомандовал подготовить пушку к выстрелу Стараясь максимально не шуметь, систему расчехлили, зарядили шрапнелью и навели на берег этой лужи, то ли озера. Рядом с перекрестием панорамы на суше был виден селезень с тремя утками, ещё несколько плавали или ныряли за пищей. Дистанционную трубку установили «на картечь», так, чтобы вышибной заряд сработал сразу по вылете из ствола. Подобным образом наставления предписывают бороться с вражеской пехотой или кавалерией, непосредственно насевшей на орудие. А вот так использовать боеприпас с готовыми поражающими элементами против пернатой дичи, по всей видимости, никто до того не пробовал. Вручив Родиону конец спускового шнура, Саша поднёс бинокль к своим глазам и дал отмашку рукой. Последовал выстрел и вслед за ним хлопок вышибного заряда, облако дыма от которого закрыло часть озерка в поле зрения. Но и без того было видно, как мгновение спустя на берегу и на воде поднялось и опало много фонтанчиков от попадания туда шрапнельных пуль. Утиная стая с истошным кряканьем взвилась в воздух, но в бинокль виднелись две оставшиеся на суше тушки. Подойдя к воде, в ней нашли ещё одну убитую птицу, которую достали длинной палкой. По пути назад к орудию обнаружились друг за другом дистанционная трубка, стержень с диафрагмой и корпус от самой шрапнели. На всякий случай их зарыли в землю, чтобы враг даже в теории не мог определить источник выстрела.
