И, конечно, Андрон потрясён всем им увиденным и при этом ему совершенно непонятно, на каких, таких основаниях, эта Рита решила возложить на него столь многообещающие надежды. И Анрон даже готов под присягой поклясться, что он ничего такого ей не обещал и даже о ней не думал в таком невероятном качестве (на этом месте он был не слишком убедительным, да ещё эта невероятная оговорка, а это наводит на некоторые нехорошие мысли насчёт невиновности Андрона – он всё же о ней думал).
И Андрон было уже хотел успокоиться после того, как он, конечно только в мыслях, подняв руку над чем-то тем, над чем там, в суде, клянутся, произнёс самые свои веские аргументы в защиту себя: «Ваша честь, *ля буду, никогда я об этой Рите, в никаком качестве, ни одетым, ни раздетым не думал. И если до конца быть честным, то мне даже противно о ней думать», – как вдруг он замечает лицо судьи, перед которым он так распалялся и потрясённый увиденным – судья один в один похожа на Риту – поняв, какую он допустил оплошность, – надо было говорить «ни в каком качестве, а не в никаком», – от боли в ноге приходит в себя. Где видит перед собой Свята, а не судью Риту. Что ни в коей мере не облегчает его положения, а наоборот требует от него ответа.
– Ну так, что скажешь? – нетерпеливо спрашивает его Свят. И опять Андрон ничего не может сказать, кроме как признаться в своей недалёкости и нежелании пойти навстречу представителю власти. – Как будто ничего. – Опасливо так, сказал Андрон.
– Ну, как знаешь. – С каким-то прям равнодушием к судьбе Андрона сказал Свят, что тому почему-то сразу стало очень больно и тревожно за такое равнодушное отношение к себе и даже захотелось испросить этого равнодушного Свята. – Да как же так? – И хорошо, что Свят первым к нему обратился, а то кто знает этого Свята, и не стал бы он через дружеское, крепкое похлопывание кулаком по спине Андрона, тем самым переубеждать его в обратном.
– Да, кстати, – искоса посмотрев на Андрона, проговорил Свят, – хотел тебе напомнить один немаловажный для тебя медицинский факт. После того как боль утихает, как правило наступает отмирание. – И хотя Свят не уточнил о чём это он и к чему сказал, Андрон по онемевшей ноге всё понял и, закипев в голове, с дрожью в голосе впопыхах обратился к Святу. – Скорей ослабьте давление, и я обязательно вспомню.
Свят же внимательно на него смотрит и, убедившись в том, что до Андрона дошло понимание того, что всегда нужно быть честным с представителями закона, даёт ему того, что он просит, передышку. После же того как Андрон, подвигав пальцами ноги понял, что не всё ещё потеряно, а Свят увидел, как тот обрадовался, то Свят обращается к нему с напутственным словом.
– А теперь, давай, как следует вспомни вчерашний день, и будь повнимательней ко всему тому, что вчера происходило в кафе, а не только к той уступчивой девушке. («Всё же насчёт е уступчивости он приврал», – окинув взглядом Андрона, подумал Свят) Может увидишь что-то такое, и не необычное, а как-то по своему, не укладывающееся в обычный порядок вещей событие или поступок. – Задался вопросом Свят и, давая возможность Андрону сосредоточиться на своих воспоминаниях и не только на ноге, ещё слегка ослабил давление на стул. И, конечно, только слегонца, а не так совсем, чтобы у Андрона появилась возможность освободиться из под его опеки – Андрон, даже если на этом будет настаивать его благоразумие, не сможет не поддаться рефлексам, которые сами всё за него сделают, вырвав с носками свою ногу из под ножки стула.
Сам же Андрон после такого напоминания Свята, действительно и при этом очень внимательно, углубился в себя во вчерашнего и принялся искать то, на что указывал Свят. К тому же и ему самому стало чрезвычайно интересно узнать, кого ради он сейчас претерпевает такие неудобства и страдания. Ну а Андрон всегда от всех других отличался тем, что он всегда придирался к внешним условиям своего существования, то есть он был всегда всем недовольным, а это в свою очередь выливалось в то, что он постоянно вёл своё наблюдение за окружающим, ища в нём то, к чему можно было придраться. А всему этому как раз способствовало его положение управляющего этим заведением, и он как мог его реализовал.
И хотя такое достаточно предвзятое, с долей критичности отношение Андрона ко всему вокруг с ним происходящему, скорее усложняет поставленную перед ним задачу, чем облегчает – если такое, не умещающееся в обычные рамки событие, вчера и случилось, то Андрон тут же бы на месте его обнаружил и на него отреагировал – всё же это не сбило Андрона с толку. И он вместо того чтобы с той невнимательностью, на которой всегда настаивает самоуверенность – и нечего туда, в это прошлое заглядывать, ведь кроме тебя никто так ответственно к исполнению своих служебных обязанностей не относится, и значит, там ничего такого не было, на чём тебя пытается подловить этот уполномоченный ловить на чём-то таком, уполномоченный – быстро окинуть взглядом это буквально цепляющееся за сегодня прошлое, и ничего там не найдя, вернуться назад, подступил к этому делу со всей ответственностью и вниманием.
И Андрон всё-таки не зря (а за его спиной только и слышно было – зря!) такой дотошливый до всех и своего окружения человек, и это его неожиданно сейчас выручило – Андрон сумел заметить то, что он вчера по какому-то прямо-таки невероятному стечению обстоятельств, не смог обнаружить. – А всё потому, что этот гадёныш Валентинчик, большой ловкач, и ко мне стоял спиной. – Андрон всё-таки сумел докопаться до той истины, которая объясняла, почему он сразу, тогда всё там, на месте, не обнаружил.
Правда и сейчас, до этого своего открытия он дошёл не прямым путём, через то, что он сейчас и тогда во вчера визуально видел, а к этому открытию его привело умение сопоставлять факты и делать из них логические выводы. Андрон окинул поверхностным взглядом наиболее знаковые события вчерашнего рабочего дня. Где единственное, что можно было выделить, так это достаточно странно со стороны выглядящее, на западный манер (оттого оно, с непривычки и вышло так неуклюже), предложение руки и сердца с кольцом в бока… Нет, не в бокале, а по причине того, что всё это сердечное дело происходило в этом, мало подходящем для такого рода сердечных поступков месте (народ нынче всё больше спешащий, вот и не задумывается над последствиями своих поступков – они, когда ещё будут (!), после – так и над тем, как сам этот поступок подавать), то и кольцо было погружено в то, во что есть – бумажный стаканчик. И при этом, надо ж до такого додуматься, с горячим кофе – всё просто, на ходу думают, а это приводит к предсказуемым казусам, а не результатам.
И весь этот казус, а может всего лишь шутка, – Андрон пока ещё не разобрался, – случился именно затем столиком, который уже столько нервов стоил Андрону – а всё из-за этой Риты, которая своими взглядами на него не давала ему сосредоточиться. Ну а так как Андрон старался не смотреть в сторону стола с Ритой, где кроме неё за ним сидели, знакомая Андрона, сослуживица Риты Мерилин и ещё двое с виду очень занятых, а по мнению Андрона, занятных молодых парней в корпоративных галстуках – уж больно у них цвет был вызывающий такого рода ассоциации – то он и пропустил всё самое интересное.
И только когда один из этих парней, как оказалось, жених этой Мерилин, под звучный грохот (что и заставило Андрона обратить внимание на происходящее) оказался на полу, то лишь тогда Андрон понял, и то не до конца и со своим вопросом: «Если он делал предложение, то почему кольцо оказалось не на руке Мерилин, а у него в руках?», – что сейчас здесь вроде бы случилось предложение руки и сердца.
Правда тогда времени для особых разбирательств случившегося не было, а после того как Мерилин, дав своё согласие и, заодно не дав никому опомниться, от переизбытка чувств вместе с Ритой убежала в туалет сохранять своё лицо от возможного наплыва проявлений своих чувств, слёз, Андрон как-то быстро вовлечённый во всё происходящее, и сам не заметил того, как начал аплодировать, как, наверное, многие и здесь в кафе находящихся холостяков, радуясь за то, что опасность быть обручённым на этот раз прошла мимо его стороной.
