Гарри наклонился над её телом и начал шептать что-то, водя вдоль её фигуры. Как только она открыла глаза, Рон отлевелировал её в комнату и они с Гарри сели около её кровати. Налили сонной настойки и, убедившись, что девушка окончательно пришла в себя и заснула, они прочно закрыли двери и побежали с книгой в кабинет Альбуса Дамблдора.

*

— А Люциус не меняется, — спокойно протянул Дамблдор, покачиваясь на стуле.

— Какая разница, каким способом он её убивает? Ей плохо, у неё был приступ! — накричал на директора Гарри. Его всегда бесила такое спокойствие у Дамблдора. Будь то в смерти кого-либо из близких парня, будь то в явной опасности или серьезной проблеме.

Дамблдор промолчал он, видимо, привык уже к таким выбросам эмоций. Это раздражало ещё больше.

— Сколько можно, чтобы она страдала? — спокойно сказал Рон, в манере Альбуса.

— Дай мне книгу, Гарри, — тихо попросил Дамблдор. Гарри чуть ли не бросил в него учебник, от чего страницы, которые читала в тот момент Гермиона, закрылись.

— Простите, профессор, — буркнул парень, стараясь не смотреть директору в глаза. Неприятная волна стыда окутала его.

Дамблдор не ответил, а молча, взмахнул палочкой, и книга открылась на три четверти в сторону прочитанного. Он осматривал лист в течение нескольких минут, и когда Гарри уже почти урвалось терпение, он поднял голову и сказал:

— Теперь мы знаем дату.

Рон открыл рот и снова закрыл его, как рыба.

— И как именно вы узнали? — слегка нагло поинтересовался Гарри.

Дамблдор улыбнулся и посмотрел на него привычно, из-под своих очков-полумесяцев. И сразу вся ненависть, которая часто пробирала Гарри изнутри — улетучивалась.

— «Ужин. Час основания в комнате на вызов. Конкретное время? Тридцать минут, предполагаю» — зачитал Альбус строки из учебника. На вид это были обычные слова художественной литературы. Гарри пока мало, что понимал, но хотя бы знал, что это будет на ужине.

— Если он просил ввести эльфов под Империо, значит, ему требовались их услуги. Какие они могут быть?

— Еда, — первый выкрикнул Рон, учуял своё.

Дамблдор кивнул.

— Убийство должно быть массовым. Он же не будет час стоять и кидать Авадой в учеников. Они просто аппарируют. Возможно, он отравит их. Но это только мои предположения, и они могут быть ложными, я часто ошибаюсь, например не учел обычное «Протего», а так завалил операцию.

Гарри на этих словах вопросительно посмотрел на директора.

— Ты не знаешь? Нарцисса напомнила про заклинания-обман. Читали про такие?

Гарри кивнул.

— Можно обмануть и непростительные. Они очень сложные, но за них не сажают в Азкабан. Я взял обман-империо на себя. Хотел обвести всех вокруг пальца. Но мой возраст уже не позволяет действовать как раньше. Я оступился, опять. У Люциуса стоит постоянное «Протего Тоталум». А волшебник не чувствует этого. И я не проверил наложено на нем что-либо, а просто кинул чары.

— Волшебник не чувствует, а жертва волшебства чувствует, когда о его щит бьется заклятие. Да и более того, такой сильный темный волшебник, как Люциус, даже знает, какое заклятие на него воздействовали.

— А он понял, что это вы были?

— Не знаю, Гарри. Я попытался проникнуть в его сознание…

— …но оно заблокировано, знаю.

— Откуда? — изогнул бровь Дамблдор и Гарри понял, что сейчас болтнул очень много лишнего.

— Э… ну профессор Снейп же шпионил, и вот он пытался пролезть, — почти не соврал Гарри.

— А вы общаетесь разве?

Гарри скупо кивнул и поежился от неудобности всей ситуации.

— Мне плевать на Люциуса! — опять принялся кричать Рон. — Нам нужно защитить Гермиону, хотя бы потому что ей в битву.

— Да, — согласился Дамблдор, — я пройду с вами сейчас к ней в комнату и наложу всё необходимое. Гермиона не будет чувствовать яда или темной магии на себе.

— Профессор, вы увели тему от даты… — напомнил Гарри.

— А, точно! Мы разобрались, что он, возможно, будет их травить. Для этого подходит слово «Ужин», что там есть. Если бы вы тщательно учили историю Хогвартса, как Гермиона, то знали бы точное время, когда основатели школы чародейства и волшебства приняли решение об основании её. Это семь часов после полудня. Но поскольку там написано тридцать минут, возможно, половина восьмого или же наоборот — седьмого.

— А день какой?

— Они приняли школу в июне, четырнадцатого числа.

Гарри обменялся взглядами с Роном. Обдумав всё тщательно, ребята провели директора к Гермионе в комнату, которая ещё спала. Увидев директора в гостиной, гриффиндорцы притихли и вылупились на него, словно он нереальная персона. Попав в комнату, Дамблдор наклонился над её хрупкой, словно фарфоровой фигуркой и поднял палочку. Заклинаний было несколько, но те считанные секунды, что они длились, Гарри казалось, вырастала защитная оболочка вокруг неё. Хотя это были его галлюцинации и, на самом деле с девушкой ничего не происходило, она даже не просыпалась. Альбус отошел от неё и из воздуха призвал зелье, которое могло помочь Гермионе восстановиться. На миг Гарри подумал, что если это Снейпа зелья, то ему ой как не понравится…

— Теперь она в безопасности, и на её ничего не подействует из темной магии. Обещаю.

— Спасибо, профессор, — сказал Рон, а после, проводя директора в гостиную Гриффиндор.

Гарри не на шутку испугался за подругу. Она так много для него значила. Он оставил девушку под присмотром Рона и пошел за Джинни, чтобы та присоединилась к ним. На монете связи с Драко и Эмилией он означил палочкой цифры и подписал «дата». Патронуса отправлять опасно вдруг, кто заметит, а монеты удобный и безопасный способ связи. Гермиона настоящий гений в этом, да и не только.

***

— Написать на полтора си свитки пергамента, как вы поняли, кто таки единороги и чем так дороженькой их рог. Рейвенкло, Хаффлпафф — може си будьте свободны, — сказал Хагрид, и сразу же скрылся в своей хижине.

— Я не знаю, что писать по этим единорогам. Они красивые, но сложные существа, — принялась возмущаться Чжоу, проходя мимо хаты Хагрида.

— Мне нравятся фантастические твари. Но лучше бы мы учили морщерогих кизляков, — сказала Полумна, вполне серьезно. — Да он даже не знает, сколько у него мозгошмыгов! Пруд пруди! Бедный Хагрид, и зачем браться за такую профессию?

— Так подойди, и скажи ему об этом, Луна, — улыбнулась Эми. Она привыкла к этой необычной леди, и она ей даже начала нравиться, как человек. Такая неординарная, весёлая, искренняя и добрая…

— Нет, — махнула рукой Полумна, следуя за Чжоу вперед к замку, — никто не обращает на них внимание. Он не выслушает меня.

— Почему же? Вот сколько у меня мозгошмыгов? — поинтересовалась Чанг.

Полумна отодвинула рукав мантии и вытянула оттуда большие розовые очки. Стекла в них были радужными, а оправа вверху с какими-то завитушками.

— Секундочку, — сказала девушка, — я, разумеется, смотрела на тебя сквозь свои очки, но забыла количество.

Лавгуд остановилась и внимательно глянула из-подо лба на Чжоу.

— Сделаю вывод, что их у тебя выше нормы.

Чжоу обеспокоено посмотрела на Луну и спросила:

— А что делать, дабы их убрать?

— А я не знаю. Мне папа не говорит, считает, что я маленькая в шестнадцать-то лет, — беззаботно ответила Полумна. — Но, мне кажется, что на них влияют хропачи.

— Их же нет около меня, — запротестовала Чжоу.

— Да, но они есть везде, — улыбнулась Луна и пошла на шаг быстрее.

Чжоу и Эми смотрели ей в спину, а затем медленно пошли следом, обсуждая уроки. Луна не была ненормальной, и ни в коем случае Эми не считала её таковой. А даже, наоборот, вопреки своим скептическим рассуждениям верила ей и чуть что скидывала всё на мозгошмыгов, хотя так и не узнала: много ли у неё их в голове?

*

Эми рассекала коридоры с Полумной которая вела перед собой в воздухе цветок. Он был размером почти что с неё в огромном горшке, который менял свой цвет, в зависимости от… просто так, как захочется. Вернее так сказал Невилл Лонгботтом, который его и подарил девушке в честь праздника посвященным каким-то тварям.