- Смирнов, ну-ка ещё три раза тявкни.

“Уаф… уаф…уаф” - Смирнов лает, самозабвенно задрав голову. Каждый отрывистый звук заставляет его голову запрокидываться, как у настоящей лающей собаки.

- Хорошо! Отлично! - Довольный Куба, ухватив курсанта за плечи, отделяет его от основной массы строя и переставляет отдельно в кучку из четырёх уже прошедших отбор солистов будущего хора.

- Так, теперь ты, Шишка.

“Аф..аф..” - угрюмый небольшого роста курсант Шишов, лает без вдохновения, на отвяжись. Он один из тех, кто постоянно оказывается в продуманной середине строя.

- Плохо, Шишка! Как всегда плохо! - Куба с укоризной трясёт головой. - Как ты родину защищать собираешься? - он отставляет не понимающего, причём здесь родина Шишова, в конец строя.

- Антипин!

“Уф..уф..”

- Антипин, ты же не филин. Ну ка ещё раз выразительнее и громче.

“Аф..аф..аф”

- Та-ак, уже лучше! Вот видишь, Антипин, можешь, когда захочешь. Следующий, Лебедев.

Соловьёв…Калюжный… Денисов.

Куба с хваткой мастеровитого дирижёра прослушивает каждого, с серьёзным видом наклоняя ухо во время очередного лая. Он скрупулёзно делит, разбивает строй на части то и дело, переставляя курсантов из кучки в кучку, как шахматные фигуры.

- Андрюха, это чё за гон! - Блиноподобное, прыщавое лицо Мирона, который уже час наблюдает за непонятной ему картиной растекается в вечной улыбке.

- Не мешай, а лучше смотри внимательно. Свой взвод так же научишь. - Куба полностью погружён в любимое дело. - Так, левый фланг, давайте хором. И-и раз!

“У-в-а-а-аффф” - слаженный хор издаёт громкий звук, похожий на пушечный залп. Эхо катится по заднему двору училища.

“Это даже перебор” - Куба оглядывается вокруг, не притаился ли в сумерках наблюдатель этой странной тренировки.

- А зачем всё это? - Мирон чиркает зажигалкой по щелчку Кубы, азартно сжимающего сигарету в зубах.

- Завтра прикол будет! Увидишь, - говорит он, жуя фильтр сигареты. Он ещё не знает, а вдруг Мирон уже в “Системе”. Тогда Куба сразу же покажет себя болтуном. Если же нет, тогда его можно использовать втёмную.

Всего час репетиции и два взвода готовы выступить в хоре. Мирон после ужина поработает со своим взводом. Куба доволен проделанной работой.

“Всем строиться! Смирнов, ты старший. Веди на ужин! Мы сейчас подтянемся”.

- Ну чё, шмальнем? А потом обломимся хавчиком, - довольный Куба по дружески стучит кулаком в плечо Мирона и они направляются в сторону подъезда.

С ужина он идёт молча, погружённый в сои мысли. Это обычное дело после раскуренного на двоих косяка. Сбоку слышно бурчание Мирона, который в очередной раз рассказывает бородатый анекдот. Рассказчик из него никудышный, и он может испортить даже по настоящему весёлую историю, поэтому Куба даже не прислушивается. Сквозь топот сапог, шагающих в такт, ему вдруг кажется, что он слышит лай. Он трясёт головой, как будто пытается поставить на место разболтанные шестерёнки.

“Точно, где то лают. Или это шмаль так действует? Надо, наверное, поменьше курить. Да это же просто собаки там, на улице.” - успокаивает он себя, даже не подумав, откуда в центре города взялась такая огромная свора собак.

***

У каждого человека есть фобии. Есть что-то, чего он боится больше всего в жизни. Часто эти фобии берут происхождение из детства. От них, как молодые побеги от ветки, начинают произрастать другие страхи. Таким образом, мы часто и не помним, откуда он взялся, тот первоначальный страх. Мы пытаемся скрыть свои фобии за харизмой, цинизмом, напускной важностью, но рано или поздно они прорываются наружу. Каждый жестокий человек, безусловно, имеет такую сильную фобию, и чем сильнее он пытается показать свою твёрдость и жёсткость, тем больше эта фобия. Они неразделимы как корабль с якорем. Если нащупать в человеке его скрытый страх, насадить его на крючок, подсечь и вытащить наружу, можно полностью изменить его личность. Ведь все люди по натуре своей добрые, белые и пушистые.

Саше Пермякову, известному в училище под кличкой Жулик просто не повезло. Его фобии нужно было не показываться наружу каких-то полтора года. Это мизерный срок, учитывая то, что эти страхи можно скрывать десятками лет, так что о них часто не догадываются даже близкие люди, такие как жена или родители. Но она, эта подлая сука прорисовалась, вылезла на свет, когда авторитет Жулика уже не подвергался сомнению. Он с самого начала поставил себя на службе правильно. С детства занимавшийся хоккеем, добившись неплохих результатов в местной команде, он знал, как сломать, применить прессинг, прижать к борту, заставить подчиниться. Погоняло “Жулик” он притащил с собой с гражданки. Говорят, что в хоккее игрока провокатора, который чаще всего решает вопросы запрещёнными приёмами и кулачными боями называют “Тафгай”. Скорее всего, в своей команде Саша славился именно этими навыками. Но провинциальные игроки решили не мучиться, ломая языки об иностранное слово, поэтому нашли ему простой перевод. Имя “Жулик” хоть и походило на собачью кличку, звучало как то милее, по родному.

Любимой коронкой Жулика был внезапный удар в солнечное сплетение, от которого сбивалось дыхание, темнело в глазах, а многие просто теряли сознание. В отличие от других сильных мира сего, дедов и черепов, с Жуликом было бесполезно договариваться на интеллектуальном уровне. Он понимал только язык грубой силы. Физически слабые люди априори являлись предметом его давления. Казалось, что он не был рождён в обычной семье, а какой-то Папа Карло выдолбил его, но не из дерева, а из куска гранита. На это указывали все угловатые, но через чур правильные черты его прямоугольного лица.

Но, всё-таки, Саше не повезло и однажды случилось непоправимое.

В тот злосчастный февральский день рыжий капитан Габриэль зачем-то притащил на службу свою маленькую собачку. Собачка была непонятной породы и походила на мочалку. Малюсенькая, мохнатая и рыжая, она была очень злая и постоянно ощеривала маленькие зубки, а чёрные как пуговки глаза поражали своим яростным блеском. Весёлый шутник Габриэль подходил к кому-нибудь из солдат и раскрывал уголок шинели, откуда внезапно появлялось это рыжее чудовище, рыча и пискляво лая. Солдаты обступали Габриэля, просили показать диковинную собачку, пытались погладить и с криком отдёргивали больно укушенные пальцы. Появившийся на разводе позже всех, Жулик не понял причину столпотворения возле капитана.

- Чё это вы там показываете т-рищ капитан? - его бас сбил улыбки с лиц большинства солдат и те стали расходиться на построение.

- Да, вот, Санька, крючок на шинели заклинило, никто расстегнуть не может, - улыбался веснушчатый капитан.

- Дайте, я посмотрю, - Жулик подошёл к Габриэлю и потянулся к вороту шинели в готовности быстро разрешить проблему. В это время капитан раскрыл отворот, откуда со скоростью кобры вылетела мохнатая голова собачки и ухватила Жулика за палец.

Можно было ожидать любой реакции от этого брутального до кончиков пальцев солдата, но то, что он стал вытворять в следующую секунду, повергло всех в шок.

Жулик завизжал пронзительным не своим голосом и резко отдёрнул руку. Но в этот раз собачка, видимо почувствовав настоящую жертву, вцепилась в неё мёртвой хваткой и вместе с пальцем вылетела из-под полы хозяина. Истошный визг Жулика, как вой тревожной сирены вогнал всех в немой ступор. Вся рота из пятидесяти человек молча открыв рты, наблюдала неравный поединок маленькой собачки и огромного человека.

Откинувшись назад, Жулик навалился спиной на душку кровати, которая под его весом поехала по полу. Сам он стал заваливаться на пол, с той же скоростью с какой кровать скользила по паркету. Собака, продолжала терзать толстый палец, неистово дёргая головой, как будто хотела его оторвать, а здоровый визжащий как девочка лоб, который одним взмахом руки мог швырнуть и размазать её по противоположной стене, почему то скрючился на полу.

- Уберите-е, уберите-е… - причитал он, отвернув голову и зажмурившись с безнадёжностью человека, на которого в лесу напал медведь.