— Пингвинов называют символом Антарктики, ее эмблемой. Вы, Берначчи, один из немногих, которым посчастливилось наблюдать этих нелетающих птиц в их отечестве, на гнездовьях, в природной обстановке. Поделитесь с нами впечатлениями.
Физик улыбнулся. О пингвинах Адели, самых распространенных на побережье материка, можно рассказывать часами.
— На редкость занятные существа, а маленькие к тому же трогательны. Я заранее извиняюсь за возможное повторение того, что хорошо знакомо, если не всем вам, то большинству, а доктору биологии подавно.
— Литература о них скудна, — заметил Уилсон. — Известно, что пингвины Адели, эти нелетающие птицы, «нелёты», ростом 60–80 сантиметров, весом 7–8 килограммов, в апреле покидают гнездовья и отправляются за сотни миль к северу, чтобы провести морозные месяцы у кромки дрейфующих льдов. Весной, в октябре— ноябре, вернувшись на каменистые берега материка и островов, они тотчас принимаются строить гнезда. Почти весь огромный путь нелеты плывут и лишь изредка движутся по дрейфующим льдам. Интересно узнать об их повадках, образе жизни.
Берначчи сразу согласился:
— Ладно!.. Как сейчас, вижу шествие пингвинов в районе нашей зимовки. Длиннейшей черной цепочкой они пробирались по льду, напоминая маленьких толстячков-джентльменов в черных фраках с ослепительно белой манишкой на груди. Встречая полосу рыхлого снега, птицы ложились на брюшко, загребали крепкими куцыми крылышками, словно веслами, и отталкивались ногами. Потом они снова поднимались и продолжали поход. Безмерно их любопытство: птицы заглядывали в шалаши, где мы вели наблюдения, пытались взобраться по сходням на палубу «Южного Креста», а сколько пингвинов поплатилось жизнью за свое бесстрашие и несообразительность, став жертвами ездовых собак!.. Когда «Дискавери» подойдет к мысу Адэр, вы убедитесь, что на земле или на льду нелеты, как именует их доктор, всегда уморительны: спят ли они, ссорятся, играют, сердятся, проявляют неудержимое любопытство либо пугаются. Пингвины заставят смеяться самого хмурого человека. Вода — их стихия; до чего ловко и красиво ныряют они стрелой в море, выпрыгивают из него!
— Говорят, они ныряют на глубину четырех метров и даже больше, — вставил геолог Кётлитц.
— Да, это приходилось видеть, — подтвердил Берначчи. — Я назвал бы пингвинов Адели морскими акробатами, но так уже окрестили дельфинов… Вы, полагаю, знаете, что не только самки, но и самцы насиживают яйца, выводят потомство. Пингвинята быстро растут, они очень прожорливы. За пищей, к морю, взрослые уходят большими группами, во главе с предводителем, оставляя потомство под надзором своего рода воспитателей и сторожей, защищающих маленьких от хищных птиц — поморников. Вдоволь насытившись рыбками, моллюсками и прочей морской мелочью, нелеты возвращаются домой с полным клювом пищи для птенцов. Как-то, в первые недели зимовки, зоолог Хансон, человек уравновешенный, прибежал из гнездовья возбужденным. Он утверждал: пингвины кормят маленьких, не делая различия между своими и соседскими. Этому не верилось, но зоолог, желая доказать свою правоту, пометил пятнышками определенной краски различные семейства нелетов. Когда же родители принесли в гнездовье пищу, можно было видеть, как пингвины с красными пятнышками на фраке раскрывают свой клюв птенцам с зеленой пометкой, а маленькие с белой полоской на спинке извлекают пищу изо рта взрослых, у которых позади синий кружок…
— Вот пример для приматов животного мира — людей! — не удержался от возгласа Роберт Скотт.
— Действительно, редкое бескорыстие, — удивился Шеклтон.
— Люди могли бы позаимствовать у пингвинов и традицию взаимопомощи, — сказал Берначчи. — Мы наблюдали, как шедшие к гнездовью нелеты оставили своего захворавшего спутника под опекой пяти птиц, а те медленно-медленно, с остановками, отвели больного домой…
В этот вечер кают-компания «Дискавери» опустела поздно.
— А правда ли, что пингвины жуликоваты? — неожиданно спросил Шеклтон. — Говорят, они покушаются на чужую собственность?
Берначчи развел руками:
— Не знаю, право, как юридически квалифицировать их неблаговидные поступки. Мы видели, как в период постройки гнездовьев пингвины выкапывали небольшие ямки и обкладывали их плоскими камешками, голышами, принесенными в клюве. Судя по всему, им не доставляло удовольствия транспортировать строительный материал, и каждый старался утащить голыши у других. Со смиренным видом приближался какой-нибудь плут к соседскому гнезду, и чуть хозяин зазевался, хватал добычу и спешил восвояси. Жульничество не всегда оставалось безнаказанным, кое-где пингвины затевали сражения, а этим немедленно пользовались иные, торопливо утаскивая камешки из гнезд драчунов. Обиженные нелеты гневно жестикулировали, очень походя на рассерженных маленьких человечков.
— Бывает, что и человек, слывущий порядочным, бессовестно опустошает карманы ближних, — невесело заключил Скотт.
Экспедиция подходила к полярному кругу. 1 января 1902 года лейтенант Армитедж доложил начальнику: «Виден лед». Впереди простирался паковый пояс. «Дискавери» легко пробился через него и вступил в море Росса, путь на юг был доступен. 9 января показался мыс Адэр.
Большая шлюпка повезла группу исследователей к берегу. Пингвины обгоняли ее и выскакивали на сушу, но тотчас с гортанным криком снова бросались в воду.
— Ну и пловцы! Грузные и неуклюжие, они передвигаются со скоростью не меньше тридцати километров в час, по крайней мере впятеро быстрее любого рекордсмена, — восторгался Кётлитц.
— Что рекордсмен! Они способны опередить океанский пароход, — добавил Шеклтон.
Побережье и пологие каменистые склоны были заняты нелетами, множество птиц сложило гнезда на пластах помета, накопившегося за неисчислимые годы. Слышался нестройный гул, пронзительные выкрики. Вот и зимовка Борхгревинка, шалаши ученых.
— Кажется, будто я не уезжал отсюда, — проговорил Берначчи.
Он повел товарищей по отлогому склону на самую высокую точку мыса, откуда открывается горное плато Земли Виктории. Задержались у большого валуна, обточенного ледниками.
— Тут покоится бедняга Хансон, — негромко сказал физик, указывая на груду камней. — Первая человеческая могила в Антарктиде.
— Первая, но, думается, не последняя, — послышался сзади голос Уилсона.
Скотт резко обернулся.
— Чем вы удивлены? — спросил доктор.
— Буквально та же мысль промелькнула и у меня.
— Совпадение, — равнодушно произнес Шеклтон. — Что ж, пора возвращаться на судно?
Начальник молча кивнул.
«Дискавери» идет дальше к югу. С капитанского мостика Скотт смотрит на горные цепи, мощные ледники, спускающиеся к морю. Развертывается панорама белых хребтов, величавых гор Сабина и Мельбурн. Так вот она какая — Антарктида! С ее беспощадной природой предстоит померяться силами. Что может противопоставить человек слепой ярости стихии? Мужество и волю к победе, осмотрительность, строгий расчет…
Судно временами останавливается, исследователи сооружают на берегу опознавательные башенки — гурии. На горизонте появился дымящийся Эребус, за ним спокойный вулкан Террор. Виден выступ материка, названный именем Френсиса Крозье, командира второго россовского корабля. А невдалеке — западная окраина Великого барьера.
Почти неделю «Дискавери» движется на восток вдоль гиганта. Ледник то снижается до 8—10 метров, то вновь вырастает до 60–70, а глубина моря местами достигает километра. Ни с чем не сравнимое создание природы находится на плаву! Экспедиция часто подходит к барьеру на 400, на 300 метров. Кажется, он сложен из многочисленных пластов сильно спресованного снега. Эта белая стена пронизана вертикальными трещинами, волны пробили в ней пещеры и коридоры. На север уплывают массивные глыбы, оторвавшиеся от ледника. Надо постоянно быть настороже!
Экспедиция приближается к восточной окраине барьера. Будто легкая вуаль заколыхалась впереди. Все яснее обрисовываются контуры. Материк! Горы неизвестной страны. А высадиться там невозможно — подступы забиты сплошным льдом. Вероятно, плохая видимость помешала Джемсу Россу обнаружить эту страну, и он ограничился краткой пометкой на карте: «Признаки земли». Роберт Скотт назвал ее Землей Эдуарда VII.
