– Стоп! Цыц! Молчать! – женщины в гневе прекрасны! А уж по количеству производимых децибел, вероятно, сопоставимы с иерихонской трубой. – Не делай мне беременные мозги! Хватит и других частей тела! А, вот и они набежали!

В столовую на шум набежало полсостава младших представителей рода – десятилетние Артем и Егор, и пятилетняя Рита. Фу-ух! Теперь уже вряд ли на улицу мелких волчьих выбросят – мелкие человечьи не дадут.

– Ух ты! Щенки! Дай подержать! А можно их погладить? А Рравка их будет кормить? А где ты их взял? А мы их оставим? – Братья аж подпрыгивали от нетерпения, отпихивая друг друга локтями, а Рита уже открыла рот и закрыла глаза – значит готова пустить слезу, что на бабушку действовало неотвратимо. Тут уже я взглянул на дорогую жалобным взглядом. В ответном взгляде читалось:”Что? Я – “Всех мать”, должна решать? Ладно уж”.

– Стоп! Цыц! Молчать! – иерихонская труба, правда уже вполовину от предыдущего включения, повернулась в сторону малышни. Пресекая возможные слезы, сопли и причитания, добавила большую гору позитива – Если будете за ними ухаживать – оставим, – и мы сразу же были оглушены встречным восторженным ревом представителей рода иерихонской трубы.

– Да, и еще одно условие – не просто будете кормить волчат, а расскажете мне все про то, чем мы их кормим и как это мы выращиваем, – я не мог не вставить свое лыко в строку. – Вот и бабушка так считает, правда? Дорогая только согласно кивнула головой. Дети даже не стали, спорить, только самая мелкая человечья открыла рот, но посмотрела на братьев и закрыла его.

– Ну так, вперед! Чего стоим? Прежде чем самим завтракать, надо же о братьях наших меньших позаботиться, правда ведь, братья, которые побольше? Чего стоим, кого ждем, почему ничего никуда не несем?

Мальчишки наперегонки кинулись к леднику за грибами. Рита, естественно, не могла вот так сразу взять “с места в карьер” и осталась стоять посреди столовой, снова открыв рот и приготовившись к рёву.

– Так, стоп-стоп-стоп! Иди, спрашивай у бабушки, какую посуду она выделит волчатам, возьми ее, помой, протри, принеси, поставь в собачьем уголочке. Хорошо? – Мелкая человечья покивала головой и направилась к бабушке, которая уже держала в руках две слегка помятые металлические миски и мокрую тряпку.

– Держи! И тряпочкой хорошенько протри, – задание было выдано и Рита начала активно протирать миски, что-то при этом напевая себе под нос. Слух у девчонки был отменный.

Не прошло и пяти минут, как дверь в столовую распахнулась. Ну, как распахнулась – с такими тугими механизмами, встроенными в единую систему дома, и у взрослого человека с размаху ее открыть не получалось. А уж у двух пацанов получилось только с трудом и не быстро.

– Вот! Мы принесли! И собакам тоже! Давай! Щенков кормить! Будем! – оба приплясывали от нетерпения и пытались отдышаться, но лица у них лучились гордостью. Действительно, принесена была практически двойная порция от ежедневного собачьего рациона, а это ни много ни мало, а килограмм десять будет.

– Стоп-стоп-стоп! Вы прямо со льда сырыми грибами собираетесь щенков кормить? Давайте, бабушке грибы отдавайте, она уже и воду в кастрюли налила, а вы пока мне расскажете то, что обещали. Я весь – внимание!

Мальчишки отдали мешок с грибами и, со вздохами, уселись рядом со мной.

– Ну, хоть щенков можно подержать, когда рассказывать будем? – не выдержал Егор.

– Это можно. Держите, – я выдал каждому по волчонку, – слушаю вас, кто начнет? – Естественно, как и всегда, начал Егор, – Мы кормим собак грибами, вареными – и замолчал.

– Это и ежику понятно. Ты рассказывай как конкретно вот эти грибы называются, на чем мы их выращиваем, какие они вообще бывают, что раньше собаки ели, – Егор глубоко вздохнул, – Ну, это, как его, это грибы из отходов. А ёжик – это кто?

– Все с тобой понятно. Будешь мне вечером вслух все про грибы читать, что у нас из книг есть. Артем, расскажи ты, – тут уже вздоха не было, брат хмыкнул и начал свою речь.

– Грибное царство было когда-то самым разнообразным из всех живых существ на нашей планете. Грибов было много и назывались и классифицировались они по-разному, но для нас важно их деление по способу их питания. Грибы – они же по-разному питаются. Есть, например, сапротрофы – это те, которые подчищают, подчищали раньше, то есть, то, что в лесу на землю упало – листья, шишки, ветки гнилые. Есть ксилотрофы – это те, которые древесину жрут. Ну, а так как у нас ни первого, ни второго в избытке нет – то мы третью категорию выращиваем.

– Это какую?

– А на своих отходах, которые делаем – те, что к копротрофам относятся.

– А еще какие бывают? Помнишь, мы в прошлом году осенью на старое пожарище после выгоревшего леса ходили? И несколько грибов там нашли. Кстати и о них тоже расскажи, если знаешь.

– А чего ж не знать. Это – карботрофы, они на следующий год после пожара начинают расти. Их еще пирогенными называют.

– Ну ни фига ж себе, ты умный! – вслух восхитился Егор. – Зато я быстрее! О, глянь, дед опять в сон провалился. Уже второй раз за этот месяц…

Первый сонный провал:

Память – странна. Иногда она может запомнить выщербинку на крайнем правом булыжнике в начале мостовой на 18-м переулке и забыть имена родителей, а иногда высветить целый пласт картин, связанных между собой не поймёшь чем – то ли временем их свершения, то ли чем-то другим…

Народ был в ауте. В шоке, в панике, в недоумении. В растерянности и подавленности. Хотя Самый Главный и главные помельче успокаивали всех из телевизоров, розеток, смартфонов, кое-где ещё существовавших городских телефонов и (о, Боже!) проводного радио, утюгов и пылесосов (когда те еще функционировали у всех), что все под контролем. Но как можно контролировать планету, обидевшуюся на мелких насекомых, возомнивших себя Богами? Крупные “акулы капитализма”… Ха-ха. Вши на голове Будды доставляли ему беспокойство в миллионы раз большее…

Море сначала ушло. Не в секунду, не в момент. Впечатление было, как будто у большого корыта слегка треснуло дно, и вода из него вытекает, не быстро, тонкой струйкой, но уверенно и неизбежно, обнажая бескрайние поля ила, с вкраплениями старых шин и старых ржавых труб – прибежищами азовского бычка разнообразных видов. В какой-то момент появились, метрах в двухстах от старой каменной лестницы, несколько практически целых амфор, с еще различимыми древними рисунками и пара черных от времени якорей. Вероятно, обнажилось мифическое городище, возможно даже описанное Платоном как Кремны. Простым жителям это радости не доставило, так как с уходом моря постепенно уходила и вода из водопроводных кранов. Радовались этому только искатели сокровищ, коих расплодилось в последние годы, перед Жарой, неисчислимое количество. Среди них даже ходили легенды, что кто-то нашёл золотой статер Пантикапея, да не один, а целую амфору. И даже называли чуть ли не конкретный двор и конкретного дядю Леню. Или дядю Петю. Или Григора с Верхней полугорки: ”Не, ну ты знаешь, такой рыжий, с двумя фиксами”. Но все сходились на том, что находки находятся на Бугудонии, извечном месте проживания браконьеров и рыбаков (которые друг от друга не отличались ничем).

Дед поиском кладов не увлекался, во всяком случае с металлоискателем на берегу замечен не был. У него было другое, большинству народа, одуревающего от жары, непонятное занятие. Дед, как только стало понятно, что море ушло далеко-далеко и уже забыло, где был этот, ему не нужный город, начал возить уже отработанный искателями ил в свой деревенский дом, дом-автоном, как он его сам называл, и складировал его в огромной яме размерами с два футбольных поля и глубиной пять метров, копавшуюся деревенским бульдозеристом всю весну по воскресеньям из-за любви. Большой любви к дедовскому самогону, настаиваемому им на всяко-разных травках и корешках. “Не прихоти ради, а здоровия для!”, – любимый дедовский тост. Деревенские откровенно над дедом потешались. – Что, грязевые ванны будешь принимать? Практически все потешались, кроме старого дряхлого агронома. Тот подошёл как-то, глянул на происходящее, спросил у деда – Ил собираешь? На удобрения? Что, думаешь будет что-то? Ну да ладно, я своё отбегал.