Иван Иванович вздохнул и помотал головой отгоняя мысли о прошлом и возвращаясь в настоящее. А на совещании, между тем начиналась полемика.

– Понятно! И, таким образом, создать свой кафедральный премиальный фонд? – с воодушевлением говорила Арина Афанасьевна. – Это удачная идея! Только подумайте – даже если весь квартал кафедра и, тем более, деканат не выдаст ничего достойного то, как вырастет этот фонд! Можно даже и капитальный ремонт на эти деньги сделать на кафедре! И без затрат от дирекции!

«Что происходит? – думал Иван Иванович, в пол-уха слушая горячую речь Арины Афанасьевны. – Или я чего-то не знаю или что-то упустил? Ладно, этот Гуревич, дурак. Да и тесть его… если, что заступиться, отмажет… но, шлюшка эта: мадам Лебедева куда прёт? Что-то она знает, раз такую ересь высказывает. Да с таким пылом».

Иван Иванович оторвался от лежащего перед ним листка бумаги с его вступительной речью, и который был теперь густо разрисован им вопросительными знаками и посмотрел на Арину Афанасьевну. Та опиралась одной рукой на спинку впереди стоящего стула и для убедительности жестикулировала в воздухе второй рукой. Лицо её порозовело, причёска слегка растрепалась, и вся Арина Афанасьевна находилось в состоянии довольно сильного возбуждения. Что было совершенно не свойственно для неё, да и недопустимо на подобных совещаниях.

«Просто свобода на баррикадах, – усмехнулся с каменным лицом Иван Иванович. – Или она пьяна? Ведь ещё совсем недавно за такую возбудимость её бы вывели под белы рученьки и расстреляли прямо во дворе! И нас всех туда же… слушателей. Должна она помнить и знать то боевое время. Сколько ей? Лет тридцать – тридцать пять, – он не мог вспомнить. Хотя, конечно же, дело её читал, – нет, должно быть больше. На такую должность тридцатилетнею девчонку не поставят… хотя передком своим она работать умеет! Наслышаны. Нет, всё равно: юность ей «вождь и учитель» опалил и просто так она не вылезет. Значит, знает, что говорит. Кто ж тебе такую провокацию заказал?»

Иван Иванович оторвал взгляд от распалившейся Арины Афанасьевны и увидел бледное перекошенное лицо декана экономического факультета. Симон Авдонович Арм испугано выглядывал из-за спины своего подчинённого заведующего кафедрой «Аналитическое развитие плановой экономики» Александра Игоревича Родимцева. Общая атмосфера в кабинете сгущалась. Кто-то, кто именно Иван Иванович не понял, тихо ахнул. Сидящий, через два стула от Арины Афанасьевны, Еремей Фадеевич незаметно привстал и, как можно незаметнее, на полусогнутых, пересел ещё на два стула правее от выступавшего научного секретаря института.

Иван Иванович растеряно обводил глазами комнату, и в голове его стучало: «Чёртова баба! Устроила тут, на совершенно рядовом совещании такую провокацию. Кто, а главное, зачем ей разрешил? И как мне теперь на всё это реагировать?!» Иван Иванович наткнулся взглядом на сидящего у окна и как бы в стороне от всего происходящего товарища Петрова. Тот с отсутствующим видом смотрел в окно. Прозрение молнией ударило Ивана Ивановича.

«Ах, ты… – задохнулся он, но вида не подал, – глиста навозная! Жаба тыловая! Пока я на танках Прагу утюжил, ты в тылу… Ладно, посмотрим, кто кому вставит!»

– И конечно, это дополнит контроль выполнения личного ежедневного плана научной работы! – громко сказал Иван Иванович. И сам поразился сказанному, как точно и буквально одной фразой он поддержал Арину Афанасьевну и вернул её в прежнее русло совещания. – Всё-таки контроль, особенно партийный контроль, необходим на всех стадиях движения. Особенно при ускорении!

– Конечно! – поддержал его Игнат Сахапович. Видимо он всё-таки понял, что перегнул палку личной инициативы и ему могут врезать оргвыводами промеж глаз. – И сумеем материально поощрить педагогическое и научное творчество! А составление планов на каждый день – это… именно в этом и есть партийный и производственный контроль!

– План нарушать нельзя! – подал свой голос Симон Авдонович.

– Да вы, что, товарищи! С ума тут по сходили?! – вскакивая со стула, гневным голосом закричал Генрих Джакобович. Он с грохотом отодвинул стул, на котором сидел и сделал угрожающий шаг в направлении Игнат Сахаповича. – Это же сразу разрушит дружный коллектив на кафедре! Вы хотите посеять зависть и вражду в дружном советском коллективе?!

Он остановился на полпути и, подняв руку, как на митинге, громко пафосно продекламировал:

– Мы всегда считали, и продолжаем считать одним из своих основных достижений – укрепление атмосферы взаимодоверия и взаимопомощи среди педагогических работников! Я, как коммунист, как заведующий кафедрой «Цикличность Госплана», как гражданин, категорически против!

«Вот и кавалерия, – усмехнулся про себя Иван Иванович. – Ещё пару раз пройдёмся по этой сладкой парочке оппортунистов, и можно будет заканчивать».

– Это недальновидная и вредная политическая линия! – произнёс веским тоном, включаясь в дискуссию Роман Руфусович. – Нас не поймут и укажут. А могут и послать. Например, на курсы повышения политпросвещения.

Иван Иванович согласно кивнул. Уж кто-кто, а Роман Руфусович Вокшин, декан юридического факультета и заслуженный юрист СССР, знал, что говорил. Ведь это именно его, перспективного номенклатурщика и прокурора целого столичного района всего за одни сутки окунули в нужник и как есть, в дерме сослали сюда в этот хоть и крупный, но периферийный институт. А ведь он даже ни полусловом не обмолвился о руководстве или не дай бог о линии партии. Как это только что сделала эта… Арина Афанасьевна. Пробу на ней ставить негде! Так ничего не значащая любовная интрижка с молодой особой, практиканткой. А вот на тебе какие оргвыводы. И жизнь под откос. Как бы ты теперь не доказывал свою верность партии. Ведь если б знал Роман Руфусович, что жена его такая дура ревнивая, да разве б он посмел… Да и не было ничего… Одни наветы на честное имя! Но тесть, второй секретарь Ленинградского обкома, доверившись слезам дочери, решил всё быстро и круто! И вот теперь нет в институте более ортодоксального коммуниста, чем декан юридического факультета Вокшин Роман Руфусович, который каждую секунду своей жизни доказывает верность делу партии, мечтая вернуться к прежней насыщенной и бурлящей деятельности столичного прокурора. Но всё тщетно! Иван Иванович это хорошо знал, так как его, партийного лидера института, поставили в известность, что на судьбе и карьере товарища Вокшина стоит жирный крест. Пусть радуется, что сохранили степень, звание. И пусть спасибо скажет, что хоть с дочерями разрешают встречаться.

– Если среди заведующих кафедрами найдутся желающие внедрить ежедневные научные планы для каждого сотрудника – я уступаю этот способ, – влез в разговор Игнат Сахапович, обращаясь непосредственно к Ивану Ивановичу.

Но Иван Иванович, занятый своими мыслями, никак не отреагировал на выкинувшего белый флаг заведующего кафедрой «Экономическое право» товарища Гуревича. Хотя Роман Руфусович согласно кивнул своему подчинённому, и это не осталось не замеченным присутствующими.

– Вот! – продолжил Игнат Сахапович, подбодренный этим кивком. Он оглядел присутствующих. – Вот! Предлагаю это Александру Игоревичу! На его кафедру!

– Ещё чего! – вскричал Александр Игоревич, от неожиданности подскакивая на стуле! – Спасибо, премного благодарен! Нашли козла отпущения!

«Молодец товарищ Гуревич! – восхищённо подумал Иван Иванович. – Дурак дураком, а умный! Как точно определил кандидатуру. Слабоват наш Александр Игоревич для таких дел, такого новаторства. Сей час мы всё это и похороним. А с Ариной Афанасьевной, с этой с позволения сказать учёной секретуткой надо будет плотно поработать».

– Предлагаю другое, – страстно говорил Александр Игоревич, стараясь обращаться ко всем присутствующим, но глядел только на сидящего прямо перед ним Иван Ивановича. – Мы очень узко мыслим! Считаю, что надо составить обращение от имени нашего Парткома и Ректората ко всем преподавателям не только нашего института, а и всех других институтов. И не только высшей школы. Всем включиться в соревнование под лозунгом… – Александр Игоревич на секунду замешкался. – Например, «Передовой научный и педагогический опыт – в массы!» Это ведь правильно? – Он обернулся к сидящему за его спиной Симону Авдоновичу. – Товарищ Арм, вы ведь мой декан! Подтвердите, что всё, что я говорю, не только правильно, но и своевременно!