- Так вот поищите.

Кучинский встал, щелкнул ключом в двери и на несгибающихся ногах вышел из кабинета. Откуда все стало известно Курбатову? Письмо отца Жора уничтожил сразу же. Оставалось единственное предположение, что какой-нибудь "дружок" залез в тумбочку за конфетами и там нашел осколок.

Жора возвратился в кабинет, запер за собою дверь и с наигранной веселостью заявил:

- Маман у меня чудачка. Положила эту штуку, - он небрежно бросил осколок на стол, - в коробку с конфетами. Откуда я знал?

- Письма не было?

- В посылках не бывает письменных вложений.

- Это мне известно. Теперь скажите: ваша мать, Ирина Григорьевна, когда-нибудь интересовалась фотоэнергетическим слоем? Иначе зачем же ей потребовался образец? - Курбатов взглядом указал на лежащий перед ним осколок. - Возможно, ей нужны были и формулы из тетради Михайличенко?

- Вы, конечно, шутите. - Жора через силу улыбнулся. - Мама поражает всех своей абсолютной технической неграмотностью. Для нее батарея отопления и аккумуляторная батарея вещи равнозначные.

- Тогда кому же вы посылали образец? - Павел Иванович подвинул осколок ближе к Кучинскому. - Тут есть и некоторые данные. Номер сектора, число, месяц, год.

Жора заметно нервничал, чувствуя, как под ним вздрагивает пол. Вероятно, Курбатову кое-что известно. Неужели о задании Чибисова? Надо отпираться, пока есть хоть маленькая возможность. Жора испробовал новый ход.

- Я вас понимаю, Павел Иванович. - Он стыдливо опустил глаза. - Если я скажу, что в посылку осколок попал случайно, вы мне не поверите. Конечно, есть люди рассеянные. Но тут дело другое... Не случайное.

- Согласен. Мысль разумная.

- Вы же знаете, как ко мне здесь относятся, - продолжал Жора, и в голосе его звучали скорбные нотки. - Не все, конечно. Но есть некоторые товарищи. Для них ничего не стоит оклеветать человека. Шпионят за мной. Чихнуть нельзя - в Москве будет слышно. Откуда я знаю, что, когда я готовил посылку, не подложил ли в нее какой-нибудь Багрецов вот эту штуку, - он нервным движением придвинул осколок к Курбатову.

- Нелепая выдумка, Кучинский. Посылка адресована вашей матери. Разве она в сговоре с Багрецовым?

- Да не об этом речь. Вполне понятно, что мама должна была прислать осколок обратно. Багрецов подкараулил этот момент, побежал к вам или передал через кого-либо другого: ищите, мол, осколок у Кучинского в тумбочке. Иначе откуда бы вы о нем узнали? Может, я ошибаюсь, но я не всегда верю людям.

- Отцу верите?

Жора утвердительно кивнул головой. Павел Иванович достал из ящика письмо.

- Читайте, - сказал он и болезненно поморщился. - Неужели в вас нет ни капли совести?

Когда Жора пробежал первые строки, кровь бросилась ему в голову. Так вот кто виновник всех его бед! Кто ему дал право вмешиваться? И, главное, как глупо - доносчиком оказался любимый папаша. Удружил, нечего сказать. Маман бы этого никогда не сделала.

Передавая письмо Курбатову, Жора притворно вздохнул.

- Папа не ошибся. Позорная рассеянность. Но я обещаю вам, что этого никогда не повторится. Какой же я ротозей!

- Подберите другое слово. Ваш поступок не называется ротозейством и, как вы сами заявили, не случаен.

Кучинский потер переносицу.

- Ах, да. Я подумал о Багрецове.

- Оставьте его в покое. Ребенком не прикидывайтесь. Еще раз спрашиваю: кому предназначался осколок из восьмого сектора?

- Никому. Я даже не знаю, как он попал в посылку.

- Ваш отец тоже ничего не знает, иначе бы он не прислал письмо. Посылка отправлена на имя вашей матери. Ей должен быть известен адресат, кому вы просили передать осколок. - Павел Иванович сдвинул брови, и его глаза неподвижно остановились на лице Кучинского. - Не так ли?

Жора потупился. Он понимал, что история принимает невыгодный для него оборот и, главное, касается матери, которая, сама того не подозревая, впутывается в беду. Курбатов дела так не оставит, напишет куда следует. Маман пригласят для чистосердечного разговора. Она, конечно, в истерику. Кто виноват? Дорогой сынок. Это он втянул ее в сложные взаимоотношения с работниками главка и с начальником четвертой лаборатории. Сынок получил секретное задание, а маман отвечай. К тому же неизвестно, в чем ее могут подозревать.

С отцом Жора поссорится - разве можно простить такое! - а с маман не хочется. Она хозяйка в доме, ей никто не смеет перечить. Скажет: "Петр Данилович, иди поцелуй Жору", - и мир в доме будет восстановлен.

Вот почему Жора решил пожертвовать дружбой с Чибисовым и выдать его "государственное задание", в которое, откровенно говоря, до сих пор не верил, считая его чем-то вроде мелкой интриги против Курбатова.

Павел Иванович не торопил Кучинского, понимая, что признание дается не легко. Он рисовал верблюдов, потом пристраивал к ним завитушки, зачеркивал нарисованное и снова брал чистый лист бумаги.

Наконец Кучинский поднял глаза.

- Вы меня поставили в очень неловкое положение, Павел Иванович. Я выполнял секретное поручение главка, а вы...

- От кого? От меня секретное?

- Именно от вас. Но я надеюсь, что это останется между нами. Я же не имею права...

- Опять мудрите, Кучинский.

- Могу замолчать.

Жорка обнаглел. После того как он выдал себя, терять нечего. Но можно еще заручиться признательностью Курбатова за то, что ему станет известен секрет его недоброжелателей в главке.

- Но мое молчание не в ваших интересах, Павел Иванович.

- Мои интересы вас не касаются. Подумайте о своих, а потому рассказывайте. Итак, вам было поручено переслать в главк образец с восьмого сектора?

Жора втянул воздух сквозь зубы.

- Выходит, что так.

- Данные из тетради Михайличенко тоже? Кому? Кто вам давал задание?

- Только не подведите меня, - предупредил Кучинский. - В главке потребовали, чтобы поручение осталось в секрете.

- Неудачно придумано, товарищ Кучинский. Какое отношение вы имеете к главку, чтобы получать от него секретные задания? Кто вы? Студент-недоучка. Павел Иванович вертел в пальцах карандаш, как бы желая его переломить. Уж очень наглой показалась ему выдумка Кучинского. - Неужели я могу поверить, что государственная организация будет прибегать к вашей помощи, когда ей ничего не стоит получить от меня любые образцы с любого сектора, все расчеты и все данные.

- А если хотят, чтобы вы не знали об этом? Щадят ваше самолюбие?

- Вы не так уж глупы, чтобы не понять, как это наивно. Руководители главка нашли случайного человека и послали его колоть плиты у Курбатова? Забавно.

- Почему случайного? - обиделся Кучинский. - Меня там хорошо знают.

- Кто, например?

Единственного знакомого из главка хотелось бы не выдавать, но обстановка сложилась столь неблагоприятно, что не назвать никого - значит вызвать новые подозрения, а этого Жора боялся больше всего.

- Знает меня товарищ Чибисов, - растягивая слова, проговорил Кучинский. Потом, потом... Ну, в общем, сейчас не помню...

- Задание исходило от Чибисова?

Пришлось сознаться. Павел Иванович спросил еще о некоторых деталях и отпустил Жору с миром.

"Будет проверять, - думал Кучинский, возвращаясь в общежитие. - Пошлет письмо начальству, вызовут Чибисова и спросят. А вдруг он откажется? мелькнула тревожная мысль. - Тогда, Жора, будь здоров, влипнешь как пить дать. Разговор с Чибисовым был без свидетелей, а он парень себе на уме, продаст друга за копейку. Скверная петрушка получается".

Этой ночью Кучинский уснуть не мог. Вертелся с боку на бок, простыни казались липкими от пота, горячими, как компресс. Он сбрасывал их, ходил босиком по комнате, пил воду, с завистью смотрел на Тимофея и Димку. Видно, что совесть у них чиста, - спят так крепко.

Жора ненавидел их покой, их чистую совесть. Димка спит. А разве не он во всем виноват? Хорошо бы поймать настоящую фалангу и пустить к нему под одеяло. Какой бы визг поднялся в доме! Но сделать это невозможно. Жора не боялся ни фаланг, ни скорпионов, а боялся Димки. Его резкости, прямоты, ясных открытых глаз. У Жоры врагов почти не было. Все друзья, все хорошие. Ему многое прощали, а потому и он относился ко всем благодушно.