Алек засмеялся и похлопал по блестящей броне. Алрх пришел на бросок позднее, чем он, ему быть старшим, если меня распылят. Вот чудак, умиленно подумал он, нашел чего извиняться. Прямо совестно: а вдруг это его распылят? Извинялся - извинялся, а старшим не будет...
- Смотри! - сказал Альд и схватил за другой рукав, и Алек с тем же тупым умилением взглянул на него. Всем нам сегодня конец, вот не повезло мужику...
- Смотри! - заорал Альд. - Да ты гляди: вчерашний малышок!
И он увидел вчерашнего малыша. Вышагивает себе старшим перед пятеркой, а те сплошь нелюди, на голову, на две выше его.
- Живой! - все с тем же тупым умилением ответил он.
- Да гляди же! Клянусь светилом Латорна - это женщина!
И Алек вдруг увидел, что это женщина. И стал столбом. Он забыл, что на свете есть женщины.
Сигнал чуть-чуть подтолкнул вперед, и он пошел, оглядываясь, как дурак. Интересно, где они станут? Седьмая цепь, подумал он, вот здорово, седьмая у цепь, если б еще уцелеть...
...Когда пришла первая мысль, он ей не поверил. Даже первой боли еще не поверил. Нельзя тут было уцелеть. Никак.
Но еще кто-то шел за ним, Алек глянул через плечо - и только тут поверил. Алрх. Алрх весь был комок вялых щупалец и обвислых мембран, кровавые трещины расчертили блестящий хитин, и мотало его не дай бог.
- Алрх! - тихо сказал он. - Живой! Ох, здорово: живой!
Они стояли, сплетенные щупальцами и руками, качаясь от слабости, как поплавки на волне. А потом расплелись и пошли вперед, к серебряному облаку Казармы.
А у самой Казармы их нагнал Альд. Уже как новенький: ни царапины, ни ожога, ни пятнышка на мундире, только в глазах похмельная муть.
Теперь нас отведут, подумал Алек, хоть на две цепи, но отведут. Пятая цепь, подумал он, это еще раз уцелеть...
Сегодня Простор был пустоват. Нет, это наш сектор опустел, мы шли в передних цепях.
Они сидели с Альдом вдвоем, а Алрх ушел к себе - ему теперь не с кем сидеть. Жаль Алфрара, подумал он, те двое - все равно, а Алфа жаль...
- Алек, - спросил Альд. - А о чем можно говорить?
- Не знаю, - ответил он.
- Ты здесь давно?
- Бросков пятнадцать.
- А почему ты говоришь "бросок"?
- А как? Включили, бросили, подобрали, выключили.
Альд поглядел, постучал пальцами по столу и вдруг сказал:
- Алек, поищем малышку!
- Зачем? - вяло спросил он. Все равно ему было. Наплевать.
- Вот чудак! У нее же все нелюди. Одна сидит.
И они пошли.
Простор и правда был пустоват, а столиков сосчитать по пальцам, и только в третьем секторе они отыскали ее. Вовсе она была не малышка, нормального человеческого роста, просто кругом одни нелюди, при которых и мы - мелюзга.
Они подходили к столику, и она смотрела на Алека, только на него. Спокойные темные глаза и спокойные темные волосы, а лицо... Сначала оно показалось не очень красивым, потом очень, а потом это стало все равно: такое, как надо, единственное, которое может быть.
- Меня зовут Алек, - сказал он хрипло. Всегда так начинают, теперь только ждать, ответит...
- Инта, - сказала она. И голос у нее был спокойный - негромкий, уверенный голос. - Ты с Земли? - спросила она, и Алек совсем обалдел. Стоял и молчал, пока Альд не пихнул его в бок.
- Да, - ответил он запоздало. - С Земли. Только откуда?
Она засмеялась. Очень хорошо она засмеялась... как живая.
- Ничего, - сказала она, - я тоже не помню. Домик в саду и дождь - а больше ничего.
Что-то прошло по душе, но Альд уже влез в разговор. Он был еще очень живой, Альд, прямо завидно, сколько в нем всего. Интересно, когда мы забываем: когда отключают или когда бой?
- Ты здесь давно? - спросил Альд.
- Не помню. Дней... - она поколебалась и договорила, как вышло, двенадцать.
- Двенадцать бросков? А у меня был шестнадцатый!
- Нич-чего себе! - сказал Альд. - Ну, ребята, видно и местечко эта ваша Земля!
И еще минутка, последняя, вот-вот отключат.
- Инта, - тихо сказал он. Темное, теплое, мохнатое. Он прижал это к себе, улыбнулся и исчез.
Они пережили еще два броска. По-всякому ложилась карта, но всегда к добру. Им пятая - ей шестая, им четвертая - а ей опять седьмая. И каждый вечер они собирались втроем. Говорили? А о чем им было говорить, беспамятным и незнающим? Только Альд суетился, вопросы все перли из него, дурацкие вопросы, на которые нет ответов - мы молчали. Молчишь и смотришь на это тихое лицо, на тоненькие морщинки у глаз и жилочку на виске. Смотришь и думаешь: а завтра опять...
Господи, если ты есть, пусть меня, а не ее...
Господи, но тогда ведь я ее не увижу!
Они уже встали, чтобы уйти, и она вдруг спросила:
- Алек, ты еще ведешь свой расчет?
- Бросил, - ответил он удивленно.
- А я веду.
Она улыбнулась, но улыбка была не ее, и она не пошла к себе, а глядела им вслед.
В Просторе было почти темно, и свистки торопили их. А когда он понял и ринулся назад, сектора уже перекрыли, и некуда стало бежать.
Он давно уже не стонал от ран, но сейчас он стоял в своей конуре и мычал от тоски.
Ее группу три раза отводили назад. Седьмая, шестая и опять седьмая цепь. Господи, сволочь ты такая, неужели первая цепь? Господи, я ничего такого не сказал, только пощади! Меня, меня, меня, а не ее, господи!
Он все-таки увидел ее в передней цепи. В первый раз он боролся с Сигналом - и проиграл. Ноги шли, руки стреляли, и только глаза были его.
Раньше он не смотрел, как выметают первую цепь. Отсюда не видно, кто где. Просто серебряные искорки в черном дыму. И - все. Погасли.
Он все равно смотрел. Ноги шли, руки стреляли, а он смотрел. Оказывается, когда распыляют, не сразу исчезаешь. Разбрызгиваешься в облачко, а уж потом...
Только его не распылили. Он прошел весь бой до конца, до серебряной стены, и вывел с собой четверых.
И они сидели с Альдом вдвоем, потому что больше некуда было идти.
- ... - говорил Альд. Он глядел, как шевелятся губы, но ничего не понимал.
- !.. - говорил Альд. Он хотел что-то понять, но не смог.
Ушел к себе, повалился, уставился в потолок. И его отключили.
- Алек! - говорил Альд.
Двадцатый бросок думал он, чего же они тянут, сволочи?
- Алек! Дубина ты штурмовая! Слышишь, что я говорю?
Он вяло покачал головой.
- Алек, слушай, тут что-то не так.
