– Ну что ж, гости дорогие, прошу всех к столу! – сделала приглашающий жест Надежда. – Как говорится, чем богаты, тому и рады…

– Дай нам пять минут, пожалуйста… – попросила Лена. – Надо себя в порядок привести…

– Да без проблем! – махнула рукой Надежда. – Мне, кстати, тоже надо утеплиться…

– Без проблем – хорошее выражение… – заулыбалась Лена. – За тобой, Надь, хоть записывай…

Вскоре девчонки уже сидели на покрывале в тёплых кофтах, а Женя – в длинном вытянутом свитере, открывающем голые волосатые ноги. У костра на воткнутых в землю палках сушились его спортивные штаны, кеды и носки. Подруги захихикали, глядя на Женю, и тот погрозил им кулаком.

– Так чему мы сегодня рады? – спросил Женя и достал из своего необъятного рюкзака пятилитровую плетёную бутыль с вином, которую торжественно водрузил в центр импровизированного стола. – Вот, Надюха! Кусочек Крыма! «Белый мускат черного камня»! Или «Черный мускат белого камня»?.. Ну, неважно! Везли специально на твой день рождения!

– Ух ты – всплеснула руками Надежда. – Это нереально круто!

– Круто? – переспросила Лена. – Да ещё и нереально? Ещё одно новое выражение! Нереально круто…

Надежда, бросив быстрый взгляд на подругу, прикусила язык и постаралась поскорее поставить рядом с мускатом бутылку водки. Женя одобрительно хмыкнул. Лена засмеялась, полезла в свой рюкзак и выудила оттуда шампанское.

– А это для полного комплекта…

– Ха! – сказала Надежда. – Тогда ещё и вот!

Она ещё порылась в рюкзаке – и появилась ещё одна бутылка шампанского.

– Родители припасли… – с лёгкой грустью сказала Надежда. – Хотели со мной день рождения отметить, но… В общем, уже неважно.

– Так… – Женя довольно потёр руки. – В школу мы завтра точно не пойдём… Тогда начнём, как и положено, с шампанского!

Женя неумело открыл бутылку, попав пробкой прямо в котелок с кашей. Тёплое шампанское хлынуло на покрывало, и девушки со смехом подставили свои кружки.

«Вечер явно не обещает быть томным…», – подумала Надежда, не решившись произнести ещё одно новое для Лены выражение вслух, но это как раз и входило в её планы…

В лесу стемнело – только озеро сквозь опустившийся туман слегка отсвечивало состаренным серебром. У разорённого стола остались Надежда и Женя. Лена спала в палатке – оттуда виднелись её ноги.

Женя совершенно не вязал лыка – он еле удерживал в обеих руках по кружке. Пустая бутыль из-под муската валялась рядом. Надежда вылила Жене сразу в обе кружки остатки водки из бутылки. Сама она при этом была абсолютно трезвой.

– Женечка, и ещё по одной – за дружбу! – Надежда подтолкнула руку Жени, чтобы тот выпил. – Потому что нет ничего важнее дружбы… Разве что любовь. Хотя нет – это разные вещи… В общем, за дружбу, Жень! Давай-давай, до дна… С двух рук.

– Никольская… – пробормотал заплетающимся языком Женя. – Зачем ты меня хочешь напоить? Учти – я Ленку люблю… И никогда – слышишь, никогда… Ни в одном глазу… Я тебя, конечно, тоже люблю, но с тобой – только за дружбу. А вот с Ленкой… С Ленкой – за любовь….

Женя выпил водку из одной кружки, поморщился, икнул и запил водкой из второй. Надежда быстро налила в опустевшую тару шампанское – в бутылке ещё оставалось.

Женя очумелым взглядом уставился на Надежду. Та ободряюще ему кивнула:

– На посошок… Перед сном. По последней.

– Не-не-не… – протестующее замотал головой Женя. – Я не могу п-п-пить один… Это же твой д-д-день рождения…

Женя, покачиваясь, протянул Надежде одну из кружек. Девушка помедлила, затем взяла.

– Ты прав, – сказала она. – Мне тоже не помешает…

Молодые люди залпом выпили шампанское – и Женя тут же рухнул навзничь на одеяло, отключившись ещё «в полёте».

Надежда подползла к Жене, вытащила кружку у него из-под руки и принялась тормошить.

– Женя, ты спишь? – громким шёпотом спросила она. – Ты точно спишь? Крепко?

Женя спал не то что крепко – он, казалось, вообще умер: глаза закатились, голова безвольно повисла, тело стало тяжёлым.

– Ну ладно… – вздохнула Надежда. – Другого случая всё равно не будет… Прости, Женька. Вряд ли ты меня поймешь. Но по-другому я не могу…

Надежда поднесла руку с часами ближе к огню, посмотрела на время – было два часа ночи.

– Ещё рано… – прошептала она. – Усни покрепче, дружочек. А я пока тут приберусь. Потом не до этого будет…

Надежда прикрыла Женю краем одеяла так, что его длинные худые конечности остались на траве, а сама стала наводить порядок у костра. Через какое-то время Женя заворочался, попытался повернуться на бок и поджать под себя ноги.

– Э, нет… – бросилась к нему Надежда. – Так не пойдет…

Она уселась на ноги парня и прижала их к земле – мертвецки пьяный Женя прекратил попытки изменить позу и захрапел. Девушка встала, немного послушала рулады, которые выдавал Женя, потом перетащила кучу сухого хвороста для костра поближе к его ногам. Осторожно осмотревшись, достала из рюкзака замотанный в газету топорик, развернула – остро наточенное лезвие блеснуло, отразив слабый свет почти погасшего костра.

Между тем, понемногу начинало светать, и Надежда тревожно посмотрела на палатку, где спала Лена, – та могла проснуться в самое неподходящее время. «Чуток и тревожен сон алкоголика», – любила пошутить Савельева, иногда перебрав лишнего, но обычно так и было: сначала она крепко засыпала, а через пару часов резко открывала глаза и потом колобродила до утра, не в силах уснуть. Сейчас этого допустить было нельзя – на кону стояло слишком много, чтобы из-за особенностей организма подруги сорвался тщательно подготовленный план.

Надежда достала из своего рюкзака походную аптечку, из Лениного – одеколон «Гвоздика». Положила на одеяло рядом со спящим Женей широкий бинт и вату. Лезвие топорика она тщательно протёрла одеколоном, им же обильно полила левую стопу Жени. Подумала, что надо было для дезинфекции оставить водки – но тогда Женя мог и не дойти «до кондиции»…

Руки Надежды тряслись, тело била крупная дрожь. Она была на грани нервного срыва и из последних сил сдерживалась, чтобы в истерике не закричать и, бросив топорик, не убежать куда-нибудь в лес, в спасительную темноту, подальше от этого страшного места, где ей предстояло совершить поступок, несовместимый с самой её сущностью. Но в то же время она не могла по-другому – иного способа спасти жизнь Жени не было…

В палатке заворочалась Лена – Надежда в ужасе оглянулась и замерла, пряча за спиной топор. Лена что-то пьяно пробормотала и затихла. Надежда некоторое время прислушивалась – сердце трепыхалось, как испуганный хомяк в трёхлитровой банке. Больше всего на свете ей хотелось сейчас залезть в тёплую палатку Лене под бок и уснуть – а проснуться в своём доме, рядом с любимым мужем Максимом, и чтобы всё это, включая ночную смс-ку, оказалось кошмарным сном…

Реальность же не оставляла времени на раздумья. Надежда повернулась к Жене, переложила топорик из правой руки в левую, перекрестилась. Её трясло так, что она с трудом держалась на ногах. Снова взяв топорик в правую руку, Надежда занесла его над ступнёй Жени и примерилась. В этот момент Женя пошевелил во сне пальцами, чихнул, почесал ногу и быстро свернулся калачиком, натягивая на себя одеяло.

Тихо чертыхаясь, Надежда развернула его обратно. Женя пьяно сопротивлялся, беспрестанно чихая.

– Да что же это… – судорожно выдохнула Надежда. – Ещё немного – и уже никто никуда не полетит…

Где-то в лесу чирикнула первая птица – и девушка вздрогнула. Скоро совсем рассветёт, и вся её решимость растает, как эта безумная ночь… При свете дня она никогда бы не решилась на задуманное.

Женя, наконец, утихомирился и задышал ровно. Надежда стояла над ним с дрожащими руками, вся покрытая холодным потом.

– Прости, Женя, – тихо сказала она. – Ты никогда меня не поймёшь… Зато останешься жив…

Надежда замахнулась топориком. Через мгновение над сонным озером разнёсся душераздирающий крик Жени.