— Что Вы мне налили? — спросила Маргарет.

— О, это был… — граф неловко взмахнул рукой, отводя взгляд, понимая, что это была не лучшая его идея, — …виски, который у нас делают. Настоящий шотландский виски. Вряд ли Вы такой попробуете в своем Лондоне, — добавил он, наблюдая, как девушка осторожно садится в кресло напротив и ставит мензурку на стол. — Я и предположить не мог, что Вы так охотно и не раздумывая это выпьете!

— Я попросту привыкла! — возмущенно ответила девушка таким тоном, словно Элжерон и сам мог бы все понять. — Я столько врачевателей уже посетила, и каждый пичкал меня какими-то пилюлями, поил различными настойками и выдержками, а Вы сунули мне мензурку! Еще бы я не решила, что это очередное колдовское варево! — она всплеснула руками и обиженно скрестила их на груди. Граф улыбнулся, заметив, как ее щеки немного порозовели, по-видимому, от виски. Да и ее поведение стало несколько более мягким и не таким скованным.

— Нет, я не делаю магические варева, — хохотнул Элжерон. — Настойки — возможно, но, знаете ли, я могу лечить сам, прикосновением. Это особый дар, благодаря которому я и могу себя именовать друидом, — с гордостью объяснил он.

— Может, Вы могли бы излечить и меня прикосновением? — с надеждой в голосе спросила девушка.

— Вряд ли, я не ощущаю в Вас болезни, — смутился Элжерон, внезапно вспомнив, как встретил девушку ночью. — Посему я бы хотел опросить Вас по поводу этой самой неведомой хвори, именуемой Вами проклятием, — постановил Элжерон. Он осторожно взял из стопки бумаг чистый лист, нашел в ящике стола перо и открыл чернильницу, подготовившись делать пометки и записи, которые могли бы ему пригодиться в будущем. — Для начала, скажите… — он на мгновение осекся, собираясь с мыслями, — …как Вы спали сегодня ночью?

— Хорошо! — выпалила Маргарет. — Ваш замок, вопреки словам матушки, очень уютный и напоминает неприступную крепость!

— Покинуть его гостям довольно сложно, если его жители того не желают, — отметил граф, глядя ей в глаза.

— Вы намекаете, что я здесь пленница? — дерзко спросила Маргарет, закидывая ногу на ногу под длинной свободной юбкой. — Я ведь сама сюда приехала, и вольна уйти, когда того пожелаю.

— Даже если это желание проснется посреди ночи, не пробудив Вас саму? — уточнил Элжерон.

— Ох, — Маргарет поникла, спрятав глаза. — Неужто я снова ходила во сне… Этого давно не случалось. Мне снилось, что мне невероятно жарко, словно весь воздух раскален как в пустыне, и жжет меня снаружи и изнутри, и мне лишь хотелось найти прохладу. И я помнила, что на улице лежит снег. Может, сон повел меня туда, где холодно… Но погодите-ка, кто же нашел меня? — она подняла пытливый взгляд на Элжерона, ожидая его ответ.

— Я, — признался граф.

— Как же! — начала задыхаться от возмущения Маргарет, прижав ладони к груди. — Вы?! Посреди ночи?! Нашли меня бродящей по замку практически без сознания в одном неглиже?! Силы небесные, сколь постыдное происшествие!

— Боюсь, Вы отчего-то порвали свое неглиже и оставили его в спальне, прежде чем отправиться на полуночную прогулку, — уточнил Элжерон, тут же укорив себя за свои слова, поскольку Маргарет сперва побледнела еще больше, нежели обычно, а следом порозовела, очевидно, от стыда. Она уперла руки в боки и отчитывающим тоном ответила:

— Так вот следы чьих распущенных пальцев я обнаружила по всему телу! После подобного Вам, как истинному джентльмену, полагается на мне жениться!

— Возможно и так, но как истинный шотландец я далеко не джентльмен, посему не смогу удовлетворить Ваше требование! — с улыбкой парировал Элжерон.

— Думаете, Ваше происхождение избавит Вас от ответственности? — лукаво поинтересовалась девушка.

— Увы, боюсь, что ни одна леди не пожелает делить постель с пауком, — граф не выдержал и расхохотался, вспомнив любовь Франчески к его кровати. Но Маргарет вместо того, чтобы присоединиться к нему в веселье внезапно громко хлопнула ладонями по столу, переменившись в лице, и заговорщическим шепотом изрекла:

— Так и знала…

— Что, простите? — переспросил Элжерон с легкой тревогой.

— Вы ночью превращаетесь в большого рыжего паука! — победным голосом постановила Маргарет, чем вызвала у графа новый взрыв хохота.

— Ах, Вы уморительны! В какого еще паука? — сквозь слезы выдавил он из себя.

— Разве не из-за этого Вы живете здесь, почти в заточении? — растерянно пролепетала баронесса.

— Паук, о котором я говорил, — Франческа, — объяснил Элжерон. — Хоть я ей и запрещаю, она все же любит иногда пробираться ко мне в постель ночью, занимая почти все свободное пространство в ногах. К тому же, она весьма ревнива. Посему, моей гипотетический избраннице пришлось бы делить ложе еще и с болтливой паучихой. Поверить не могу, что Вы считали меня способным обращаться в зверей!

— Какое иное более достоверное оправдание может быть для добровольного одиночества? — беспечно пожала плечами девушка. — Вам не одиноко в этом замке?

— У меня полный замок прислуги, — отметил граф. — У меня есть питомец, который не отходит от меня ни на шаг днями напролет и который, между прочим, умеет разговаривать, хоть это и не очевидно для окружающих. В конце концов, меня любят жители деревень.

— Но не так, как может полюбить женщина, — заявила Маргарет.

— Да что же столь ужасного в одиночестве? — несколько раздраженно произнес Элжерон, беря свою емкость с виски и отпивая его в надежде погасить разбушевавшийся в груди гнев. — Разве это не прекрасно — быть всегда с тем человеком, которого ты знаешь вдоль и поперек, и на которого всегда можешь положиться в любой момент?

— К сожалению, я уже давно не могу положиться на саму себя, — с грустью в голосе ответила Маргарет, начав потирать предплечья. — Я ведь не помню, как ушла из спальни. Как рвала одежду. Как Вы меня нашли и, полагаю, вернули.

— Не уверен, что припоминаю верно, но мне показалось, что мои прикосновения оставляли жуткие следы на Вашей коже. Словно… она таяла под моими пальцами, как снег.

— Вы правы. Это одно из проявлений проклятия… То есть болезни! — поправилась Маргарет, словно на мгновение забылась и произнесла вслух то, что было не должно.

— Но тогда, выходит, я Вас ранил? — обеспокоился граф.

— О, не волнуйтесь на этот счет, у меня бесчисленное множество средств от ожогов и для облегчения боли. Я давно обработала все повреждения.

— Но ведь эти мази вряд ли излечивают Вас за пару мгновений? — поинтересовался Элжерон.

— Конечно нет… — баронесса издала протяжный вздох. — Кожа расползается, словно размокшая бумага, но зато заживает столько, сколько ей и полагается. Чтобы как можно реже получать новые раны, я скрываю всю открытую кожу, и всегда ношу перчатки. Уже почти год никто не касается меня… — с тоской добавила она.

— Мой вопрос наверняка покажется Вам крайне вопиющим, но могу ли я увидеть хоть один ожог, оставленный мной?

— Только если Вы выполните мою просьбу, — выдвинула встречное требование баронесса.

— Все, что угодно, — с усмешкой пообещал Элжерон.

— Не говорите матушке о произошедшем… Только представьте, что произойдет, коли до нее дойдут слухи, что Вы… и я…

— Я прекрасно понимаю, — кивнул граф, вставая с кресла и обходя свой стол. — Вас никто не видел, кроме меня. И Франчески. Но речь паучихи никто не разбирает, так что даже если ей по какой-то причине взбредет в голову разболтать о случившемся, никто и слова не поймет, — заверил он девушку. — Итак, если мне не изменяет память, один из следов должен быть у Вас на левом запястье.

— Да, словно Вы специально коснулись меня там, из любопытства, — Маргарет наморщила носик и осторожно стянула перчатку, поворачивая руку к графу. Тот было протянул руку, чтобы взять ее, но баронесса тут же дернулась от него в сторону, вжимаясь в кресло и пряча ладонь в складках платья.

— Простите, — пробормотал граф, убирая руки за спину. — Просто привычка все не только осматривать, но и ощупывать. Обещаю впредь касаться Вас лишь глазами, словно хрупкого выставочного экспоната под стеклом.