Работа Дюсберга могла завершиться подобно другим причудливым теориям, развенчанным научными исследованиями. История науки изобилует подобными тупиковыми проектами. Но в данном случае дискредитированная идея привлекла внимание национального лидера, что привело к ужасным последствиям. Табо Мбеки, который был тогда президентом Южно-Африканской Республики, ухватился за идею о том, что СПИД вызывает не вирус, а другие факторы, такие как скудное питание и плохое здоровье. А потому он отказался от предложенных медицинских препаратов и других видов помощи для борьбы с ВИЧ-инфекцией в Южной Африке.

К середине 2000-х годов его правительство пошло на попятную, но решение Мбеки в итоге дорого обошлось стране: как подсчитали врачи из Гарвардской школы здравоохранения, погибло свыше трехсот тысяч человек, а около тридцати пяти тысяч родившихся детей были ВИЧ-инфицированы, что можно было предотвратить{1}. Мбеки по сей день уверен, что обладал тогда ценными сведениями.

Большинство американцев, возможно, лишь презрительно усмехнутся над подобным невежеством. Но на их месте я бы не был так уверен в своих собственных способностях. В 2014 году Washington Post провела опрос американцев относительно того, должны ли Соединенные Штаты прибегать к вооруженному вмешательству в связи с конфликтом между Россией и Украиной. Соединенные Штаты и Россия – бывшие противники в холодной войне, каждая из стран имеет в своем распоряжении сотни межконтинентальных баллистических ракет с ядерными боеголовками. Военный конфликт в центре Европы, прямо на границе с Россией, таит опасность разжигания Третьей мировой войны, с катастрофическими последствиями. И при этом только один из шести американцев – и один из четырех выпускников колледжей – могли найти Украину на карте мира. Украина – самая большая страна, находящаяся целиком в Европе, но среднестатистический респондент все равно находится от нее на расстоянии целых 1800 миль.

Тест с картой легко провалить. Гораздо большее беспокойство вызывает тот факт, что отсутствие этих знаний не остановило респондентов в их стремлении высказать довольно острые взгляды на проблему. Я бы даже выразился точнее: публика не только высказывала свои острые мнения, степень поддержки военного вторжения в Украину была прямо пропорциональна степени невежества респондента относительно нее. Другими словами, люди, которые считали, что Украина находится в Латинской Америке или в Австралии, проявляли наибольший энтузиазм относительно применения военной силы со стороны Соединенных Штатов{2}.

Наступили опасные времена. Никогда еще так много людей не имело такого доступа к столь обширным знаниям, и при этом не выражало стойкое нежелание узнать что-то. В Соединенных Штатах и других развитых странах умные на первый взгляд люди недооценивают интеллектуальные достижения и отвергают советы экспертов.

Растет количество непрофессионалов, которым не хватает базовых знаний и которые к тому же отвергают очевидные факты и отказываются учиться рассуждать логически. Поступая так, они рискуют отмахнуться от многовековых накопленных знаний и подорвать те практики и привычки, благодаря которым мы получаем новую информацию и опыт.

И это не просто естественный скептицизм по отношению к экспертам. Боюсь, что сейчас мы наблюдаем процесс обесценивания экспертного знания в любой области; спровоцированное Google, Wikipedia и блогами стирание любых границ между профессионалами и дилетантами, студентами и преподавателями, знающими и просто любопытствующими – другими словами, между теми, кто достиг определенных успехов в какой‐то конкретной области, и теми, кто этим похвастаться не может.

Нападки на традиционную систему знаний и последующий поток некачественной информации, льющийся в публичном пространстве, иногда вызывает удивление. А иногда даже забавляет. Комики из вечерних шоу создали свой маленький бизнес – задавать людям вопросы, обнаруживающие их невежество в отношении тех идей, которых они строго придерживаются, тягу к повальным увлечениям и нежелание признавать отсутствие всякого представления о текущих событиях. Наименее безобидна та ситуация, когда люди многозначительно говорят, например, что избегают продуктов с глютеном, а потом вынуждены признаться в том, что понятия не имеют, что такое глютен. И давайте уж говорить прямо: во все времена забавно наблюдать за тем, как люди уверенно высказывают свои поспешные мнения по поводу таких бредовых сценариев как, например, «является ли отсутствие Маргарет Тэтчер в долине Коачелья выгодным в плане принятия Северной Кореей решения запустить ракету».

Но когда на кону вопрос жизни и смерти, здесь точно не до смеха. Забавные ужимки таких «борцов с прививками», как актеры Джим Керри и Дженни Маккарти, бесспорно, обеспечивают высокий телевизионный рейтинг или приятное времяпрепровождение за чтением Twitter. Но когда они и другие несведущие знаменитости и публичные фигуры цепляются за выдумки и непроверенную информацию относительно опасности вакцинации, миллионы людей могут в одночасье подвергнуться серьезной опасности таких вполне предотвратимых недугов, как корь или коклюш.

Подобный рост упрямого нежелания знать в разгар информационного века нельзя объяснить простым невежеством. Многие из тех, кто выступает против традиционной системы знаний, в своей будничной жизни – умелые и успешные люди. В каком-то смысле это еще хуже, чем незнание: это безосновательная самонадеянность, озлобленность растущей культуры нарциссизма, не способной пережить малейшего намека на любого рода неравенство.

Под «гибелью экспертного знания» я имею в виду не утрату фактической способности системно изучать вопросы, знания специфических вещей, которые отделяют одних людей от других в различных сферах деятельности. Врачи и дипломаты, адвокаты и инженеры, многие другие специалисты в разных областях будут всегда. Без них жизнь нашего мира остановится. Если мы получим травму или нас арестуют, мы обратимся к врачу или адвокату. Когда мы путешествуем, то считаем само собой разумеющимся, что пилот знает, как работает самолет. Если мы попадем в беду за границей, то свяжемся с консулом, который, как мы считаем, знает, что нужно делать в данной ситуации.

Но это своего рода доверие экспертам, как техническим специалистам. В данном случае это не диалог между экспертами и обществом, а использование традиционных знаний как готового товара по мере необходимости, и только в желаемой степени. Зашейте мне рану на ноге, но не читайте лекций о моей диете. (Более двух третей американцев страдают от избыточного веса.) Помогите мне разобраться с налоговой проблемой, но не напоминайте мне, что я должен составить завещание. (Примерно половина американцев, у которых есть дети, не потрудились составить завещания.) Защищайте безопасность моей страны, но не морочьте мне голову расчетами затрат на ее поддержание. (Большинство американских граждан не имеет ни малейшего представления о том, сколько Соединенные Штаты тратят на содержание вооруженных сил.)

Все эти вопросы, от диеты до национальной безопасности, требуют диалога между гражданами и экспертами. Но, похоже, граждан все меньше интересует этот диалог. Они предпочитают верить, что обладают достаточной информацией, чтобы самостоятельно принять эти решения, при условии, что они вообще хотят их принимать.

С другой стороны, многие эксперты, и, в частности, из академических кругов, не проявляют желания вступать в контакт с публикой. Они прибегают к профессиональной лексике и предпочитают взаимодействовать только между собой. Тем временем люди, занимающие среднюю позицию, которых мы часто называем «публичными интеллектуалами» – хотелось бы думать, что я один из них – становятся такими же раздраженными и разочарованными, как и все остальное общество, разделенное на два лагеря.