– Ну конечно, я могу. Сколько автомобилей?

– Двенадцать.

– Но у тебя же только две подружки невесты.

– Еще из Канады семья приедет, – объяснила Пичи.

– Ну нет. Нездешние кукол не получают. Тут только начни. Куклы на капотах только для своих.

– Я думала, это будет приятно. Что-то особенное, другое. Они так далеко живут, но приедут.

– Тогда почему не усадить кукол на все машины? Включая те, что продают у Дотта, раз уж этим займусь я? – съязвила Мэйбл.

– Тогда в них не будет ничего особенного.

– Вот именно. Они перестанут быть особенными, когда ты увидишь двенадцать розовых пупсов на капотах всех машин, перевозящих кучу канадцев.

Казалось, что Пичи сейчас заплачет.

– Просто сделай кукол, – миролюбиво попросила Джо.

– Я подумала, давайте устроим девичник в «Тарелло», – завела Лина.

– Почему? – нервно спросила Кончетта.

– У них там позади прелестный сад.

– Папочка подавился там кальмаром, – выпалила Пичи.

– Но девичник только для женщин, твой папа не придет, – напомнила ей Лина.

– А как насчет кафе «У Виктора»?

– Ну, может… – задумалась Пичи.

Лина выдавила улыбку:

– Ладно, почему бы тебе самой не выбрать?

– Мой был в Эхо-Лейке, в отеле «Отдых в долине», – предложила Мэйбл.

– В Поконо? Долгонько ехать, – отрезала Кончетта.

– Не так долго, как мне шить это стадо кукол, – вздохнула Мэйбл.

Эльза села за руль седана, припаркованного перед домом Де Пино. Мэйбл взгромоздилась рядом с ней на переднее сиденье. Лина последний раз помахала Пичи и ее родителям на обочине, прежде чем забраться на заднее рядом с тетей Джо.

Эльза завела машину и выехала на улицу. Через несколько минут Лина сказала:

– Бедный Ники.

– Да все с ними в порядке, – оптимистично заметила тетя Джо. – Пичи знает, чего хочет. Кончетта – тем более, и она так старается. Все будет хорошо.

– Вашими бы устами… – вздохнула Мэйбл.

Лина поискала, чего бы еще сказать хорошего.

– Они все делают тщательно и организованно. Но меня пугает мистер Де Пино. Просто черный шар в кегельбане.

– Держись от него подальше, – посоветовала Мэйбл.

– И никто не вспомнил Ники, – вздохнула Эльза.

– Ну да, в этом мало хорошего. Но зато ты отхватила кухонные щипцы, когда мы играли в «Угадай мармеладку».

– Тебе тоже приз достался, – напомнила Лина.

– Прости, что я не восторгаюсь этой банкой присыпки для ног.

– Ты угадала, сколько изюма в шоколаде было в смеси драже, это настоящий талант, – сказала тетя Джо.

– Просто у меня было время их пересчитать, пока Пичи вдавалась в детали угощений на празднестве. Так много перемен! Да еще и венецианский столик с десертами. Сколько вообще бывает начинок для канноли? – Мэйбл стряхнула несколько розовых кокосовых хлопьев с воротника.

– Все невесты нервничают и хотят, чтобы все сложилось так, как им мечталось. И она так долго ждала свадьбы. Так что дадим ей возможность насладиться, – примиряюще сказала тетя Джо. – Давайте дальше говорить о них только приятное, девочки. Согласны?

Какое-то время женщины ехали молча. Потом Мэйбл обернулась и сказала:

– А бутерброды с творогом были ничего, вкусные.

Калла стояла у входа в гараж Палаццини и осматривалась.

– Кто-нибудь! – позвала она. Никто не отозвался, и она вошла внутрь, туда, где в воздухе висели запахи моторного масла и сигарного дыма. Она посмотрела на пол, где были изображены красным номера от одного до четырех, означавшие места парковки машин, услышала тихое стаккато сквозь звуки приглушенного радио в диспетчерской, так что пришлось подняться по ступеням.

Гортензия сидела за столом, изучая каталог семян от «Берпи», когда Калла легонько постучала в открытую дверь.

– Извините. Я ищу Ники Кастоне.

– Зачем? – спросила Гортензия, не поднимая головы от картинок со шпорниками.

– По делу.

– По какому делу? – Гортензия оторвалась от каталога и уставилась на Каллу поверх очков.

– Театральному.

– Вы продаете билеты? Если так, то он слишком стар для цирка.

– Нет. Ники у меня работает. Ну, вернее, работал. И сейчас я хочу взять его обратно.

– Тогда это другой Ники.

– Я вполне уверена, что тот самый. Он сказал, что работает здесь днем. Он таксист. Водитель «четверки». Около шести футов ростом. Шатен, почти рыжий. Голубые глаза. Милая улыбка. Превосходные зубы.

– Не такие превосходные, как у меня. – Гортензия изобразила улыбку.

– И у вас прекрасные зубы.

– Я знаю. Не жалуюсь. У моих предков были крепкие зубы. И я заботливо чищу их с содой и солью каждый вечер. И по утрам.

– Старинные средства лучше всего.

– Не забывайте этого.

– Меня зовут Калла Борелли, – сказала Калла, протягивая руку.

– Миссис Муни. – Гортензия ответила на рукопожатие.

– По вечерам Ники работает у меня в театре.

– Капельдинером?

– Суфлером. Но теперь и как актер.

– Он играет на сцене?

– Он заменил актера, и сейчас он мне необходим. Актер, который играл эту роль, будет отсутствовать весь сезон. Его мать сломала бедро.

– Ужасно. Сломанное бедро – это первый шаг в небытие.

– Я слыхала, – печально согласилась Калла.

– А вы что делаете?

– Я режиссер.

– Девушка?

– Ну да. У нас семейное дело. Не думаю, что я должна за это извиняться. Или должна?

– Нет-нет. Женщины нынче трудятся вовсю. Хоть на меня взгляните. Диспетчер. Работаю с азбукой Морзе. Ну да. «Вестерн Юнион». И посмотрите вокруг. Рози-клепальщица[42]. Она выпускала танки «Шерман». Да, делайте что хотите. Война все изменила и для женщин тоже. Ну, для вас.

– И я так считаю.

– Лучше оставьте ему записку. Он на рейсе, наш трудяга. Сейчас повез кого-то в Нью-Йоркский международный аэропорт.

Гортензия протянула Калле блокнот. Калла настрочила записку и отдала ее Гортензии.

– Борелли. Интересно, хоть одна семья осталась жить в Италии? Или все перебрались в Америку?

– Я не знаю. Многие из нас переехали. Я никогда не была в Италии.

– Но это интересный вопрос тем не менее, не правда ли?

– Интересный. – Калла почувствовала, что Гортензия ее внимательно изучает. – Что-то не так? У меня ощущение, что у меня комбинация выглядывает или еще что.

– Нет, мисс Борелли, все хорошо с комбинацией. Просто смотрю на вас. Я часто смотрю на людей.

– Приятно было познакомиться, миссис Муни.

Калла выдавила улыбку и попятилась из диспетчерской.

Гортензия, подойдя к окну, наблюдала за Каллой, спускавшейся по лестнице гаража.

Ники ехал через Эмблер, тихий пригород Филадельфии, где извилистые улицы были покрыты новой щебенкой, а по обочинам тянулись ряды платанов. Зеленые лужайки, окаймлявшие каменные дома, больше походили на ковры, чем на траву. Он тихо присвистнул, воображая цены на недвижимость в этом райончике.

Притормозив, Ники вглядывался в номера зданий и в конце концов нашел № 17 на Макино-стрит, дом мистера и миссис Эллисон. Гортензия обычно давала Ники поездки в международный аэропорт Нью-Йорка, зная, что чаевые бывают щедрыми, а ему необходимо поднакопить денег на медовый месяц. То же самое она делала для двоюродных братцев Ники, когда они ходили в женихах. Гортензия была женщиной заботливой.

Ники сверился с адресом и увидел три желто-коричневых чемодана, выстроившихся вдоль дорожки к дому георгианской архитектуры. Двери дома были настежь.

Когда Ники выпрыгнул из машины и стал грузить чемоданы в багажник, на пороге появилась маленькая блондинка лет сорока и замахала рукой.

– Скорее! – закричала она.

Ники побежал по дорожке и влетел в дом.

– С мужем что-то случилось! – воскликнула миссис Эллисон.

На ней был темно-синий костюм, в руке шляпка с белой лентой. Муж ее сидел на стуле, держась за голову.