Теодор свою жизнь четко распланировал еще с шести лет – и не отклонялся от планов ни на шаг. Минимальным возрастом, в котором кадет теоретически мог рассчитывать на участие в межзвездной экспедиции, было шестнадцать лет. Разумеется, в случае прекрасной физической формы, блистательной учебы и совершенно недетской организованности.

Шестилетний Тедди, единственный родной сын преуспевающей триадной семьи техасских фермеров, сидел в домике на дереве и сосредоточенно смотрел в книжку. Был жаркий безветренный день. Домик у Тедди был фиговый, то, что в России называют «из соплей и палок»; единственными, кого домик выдерживал, были Тедди и его пятилетняя сестренка, но зато он построил его сам, не позволив отцам вбить хотя бы один гвоздь.

– Тедди! – позвала из дома мать. Тедди слышал ее голос, но ничего не ответил. Мать знала, где он, отвечать было лишней тратой времени. Надо было принять решение.

Маленький Тедди посмотрел в безоблачное, белесое от жары небо. Сверкающая паутина Космосити как раз сейчас проплывала над головой. Звездный порт сиял в центре паутины, будто паук в своих сетях. Но Космосити – ерунда. До него немногим больше тысячи километров.

Настоящий космос ужасно далеко, до него световые годы, парсеки и мегапарсеки. Там скользили огромные корабли Халл, шныряли таинственные зонды Ауран, перемещались из точки в точку корабли Ракс. Там жили тысячи и миллионы удивительных инопланетян. До этого космоса было десять лет жизни. И ни днем больше – Тедди решил это твердо.

Тедди скомкал книжку и засунул ее в кармашек шорт. Сейчас придется объяснять матери, что осенью он уедет учиться в астроколледж. Потом спорить с отцами – их убедить будет труднее. Но Тедди был уверен, что справится…

Он и справился. Он прошел первый этап обучения и добился редчайшей награды для шестнадцатилетнего кадета – полной практики на не учебном космическом корабле. Красавец «Техас» – пассажирский большетоннажный корабль – шел в рейс на Халл‐3 с заходом на восемь обитаемых планет. Полгода в космосе. «Техас» часто использовали для прохождения курсантами выпускной практики – уж слишком показательным был маршрут.

В шестнадцать лет Тедди рассчитывал оказаться в настоящем космосе.

И все это сейчас полетело к чертям.

– К чертям! – выругался Тедди и мысленно укорил себя за ругань. Его родители были очень набожными, и такие слова из уст сына их бы неизбежно расстроили.

– Тедди, да придумают что-нибудь, – сказал Алекс Йохансон. Ему было семнадцать, что тоже весьма неплохо для первой галактической практики. Вся тройка кадетов были парни не промах, включая единственную девушку.

– Тедди, я очень виновата, – извиняющимся тоном сказала Лючия Д’Амико. – Но я искала эти туфли…

– Зачем тебе туфли в космосе? – не выдержал Тедди. – Ну зачем, Лючия?

– Я бы их надела на ужин с командиром. Девушкам разрешено выходить к торжественным ужинам в гражданском. Это улучшает психологический климат.

Тедди смерил Лючию негодующим взглядом. Она была самой старшей и действительно выглядела уже не девочкой, а девушкой – высокая, большеглазая, да еще и светловолосая, что для итальянок редкость. По мнению Тедди, лучшее применение этой внешности нашлось бы на Земле. Космос – он не для романтики или секса. Космос – для приключений.

– И в результате мы опоздали на перестыковку. И «Техас» ушел.

– За нами пошлют шлюпку, у них еще два часа до разгона, – примиряюще сказал Алекс. – Мегера их уговорит.

– Никто их не уговорит, – горько сказал Тедди. – За кадетами, которые опаздывают, шлюпок не посылают. Это непедагогично.

Повисло тягостное молчание.

Все пошло наперекосяк. Все! «Техас» отправили в рейс раньше – какую-то вакцину надо было срочно развезти по колониям. Они могли бы успеть, но в гражданском секторе космопорта Лючия увидела в витрине какие-то очень-очень-очень редкие туфли, за которыми гонялась всю прошлую неделю. Туфли! Тедди был готов орать и биться головой об стену. Зачем нужны туфли в космосе? И самое обидное, Мегера, то есть на самом деле – Анна Мегер, их куратор из колледжа, женщина суровая и несгибаемая, вдруг тоже дала слабину! Они вместе кинулись покупать туфли. Еще и мерять стали! А космопорт внезапно ушел в пятнадцатиминутный цикл перестыковки – отсеки переключались на резервное питание, перемещались относительно друг друга, конфигурировались для ведомых лишь дирекции задач. Оповещение на их коммуникаторы не пришло, они оказались заперты – и «Техас» не стал дожидаться нерадивых кадетов. Вот он, висит в десяти километрах от космопорта. Рядом – и бесконечно далеко.

Кадеты стояли в помещении главного гермодока. В полностью развернутом состоянии гермодок был размером с мичиганский стадион, сейчас он был раскрыт максимум на четверть, но все равно казался немыслимо огромным. Рядом с доком был пристыкован какой-то мелкий научный корвет, судя по обилию трубопроводов и кабелей – в цикле предстартовой заправки. Персонала в доке почти не было – ремонтники возле старого челнока, в котором меняли маневровые двигатели, да два офицера на эстакаде, протянувшейся на высоте пятиэтажного дома. Офицеры что-то разглядывали в своих планшетах. Тедди смотрел на них с завистью.

– Какая фактура, – сказала Лючия. Она тоже заметила офицеров. – Тот, светловолосый, наверняка командир корабля. Такие красавчики должны быть главными на корабле. Если бы я попала на его корабль, он бы в меня влюбился.

– Если бы он в тебя влюбился, то вылетел бы из Космофлота с волчьим билетом, – веско ответил Алекс. – Во-первых, ты кадет. Во-вторых, несовершеннолетняя. В-третьих, влюбись лучше в меня, я не хуже.

Лючия насмешливо посмотрела на Алекса. В общем-то тот был прав. Он выглядел как младший брат подтянутого блондина в офицерской форме – такой же высокий, светловолосый, симпатичный. Но он был ровесником и сокурсником, с которым Лючия десять лет училась вместе, мылась в одной душевой и пила регенерированную воду на тренировках. Влюбиться в Алекса было все равно что влюбиться в брата.

– Получи корабль – я подумаю, – сказала девушка.

– Получу корабль – я еще сам подумаю, – немедленно ответил Алекс. – Потому что вокруг меня будут виться самые красивые девчонки со всего Космофлота.

Тедди посмотрел на друзей с ужасом. Как они могли вести эти идиотские разговоры, когда их практика сгорела, будто неперерабатываемый мусор в атмосфере?

– Если мы останемся на Земле… – начал он. Но Алекс вдруг подтянулся, глядя через плечо Тедди и прошептал:

– Идет!

Анна Мегер, куратор кадетской школы, подошла к ним с таким невозмутимым видом, будто трое ее подопечных не попали в ужасающую, немыслимую, позорную ситуацию – причем и по ее вине! Тедди почувствовал, что готов завопить от возмущения.

– Успокоились? – миролюбиво спросила Мегер.

Алекс кивнул, Лючия что-то пробормотала, а Тедди, проклиная себя за слабоволие, по-уставному отчеканил:

– Так точно!

– «Техас» за нами шлюпку не вышлет, – сказала Мегер. В голосе ее были легкое смущение и растерянность, отказ командира «Техаса» подобрать на борт кадетов Мегер, похоже, удивил. – Но это не значит, что вам удастся отвертеться от практики! Следуйте за мной.

Тедди с облегчением выдохнул.

Яна демобилизовали, точнее – просто вместе с другими призванными разрешили идти домой. Вместе с дивизионом «Громов» он доехал до ближайшего крупного города, где попрощался с бойцами и покинул поезд. Монорельс двинулся к столице, а Ян, постояв у вокзала и пожевав сечку, отправился на поиски еды, работы и ночлега. Город был ничуть не хуже того, где он раньше жил, да и старое рабочее место было уже занято, и Ян решил не возвращаться.

Война не началась, но мир, осененный Крылами, стал другим. Казалось, что большинство прекратили работать. По улицам ходили ошарашенные люди, сбивались в случайные кучки, начинавшие жаркие дебаты, чтобы через несколько минут вновь разбрестись в разные стороны. На площадях, на вечно пустовавших трибунах Высокой Речи, теперь были толпы слушателей и очереди философов и проповедников, стремящихся обсудить случившееся и сообщить всем свое мнение. Весна вступила в свои права, снег сошел, казалось, что природа вместе с людьми радовалась несостоявшейся войне. Пока еще было прохладно, небо хмурилось, часто накрапывал дождик, но это никого не смущало.