Что? Зоя, что ты сказала, я не слышу?

Я говорю, что хотела бы забрать ЕГО! Моего сына, - громко выкрикнула я в холодное стекло.

В палате воцарилась тишина. Роженицы утихли и вжали головы в плечи, делая вид, что не понимают о чем я. На мамином лице читался ужас и растерянность. Теперь я поняла, что она четко расслышала мои слова. Февральский леденящий ветер трепал ее русые волосы, которые торчали из-под вязаной коричневой шапки. Ее ресницы покрылись инеем, а щеки стали пунцовыми от холода. Она выдыхала изо рта теплый воздух, согревая свои руки.

Это невозможно, Зоя, - сказала она чуть тише. – Что же ты делаешь, детка?

Я плакала, глядя ей прямо в глаза. Не прощаясь, она стала удаляться, шаг за шагом, метр за метром. Ее худощавая фигура в лисьей шубе становилась все меньше и меньше, пока наконец-то не скрылась за воротами.

Роженицам принесли их детей на кормление. Я отвернулась к стенке, чтобы не видеть всего этого. Меня раздражали посторонние и их дети, нервировали их радостные возгласы и детский плач. Я все делала на автомате – ела, спала, принимала душ. Ближе к концу дня я вышла из палаты и направилась на пост в реанимацию. Мне хотелось еще раз увидеть ребенка, еще раз убедиться в своем решении и узнать, что с Сашей все хорошо. Дернув ручку, ведущую в отделение, я наткнулась на новую медсестру. Она злобно посмотрела на меня, уперев руки в бока и всем своим видом показывая, что меня здесь не ждали.

Ты что тут шастаешь? – спросила она.

Я на секундочку, узнать как... как мой сын!

У врача на обходе и спрашивай, сюда посторонним нельзя! – сказала злобная медсестра и закрыла за мной двери на ключ.

Я в растерянности побрела в палату. Как жаль, что Дмитрий Леонидович сегодня не на смене – он бы точно мне помог и провел к ребенку. Я легла на свою кровать и тут же уснула.

С трудом дождавшись его ночного дежурства, я стояла в коридоре ровно в восемь, прислонившись к прохладной стене, выкрашенной в голубой цвет. Я смотрела на стрелки часов и торопила время. Дмитрий Леонидович вошел в отделение минуту в минуту. В теплом зимнем пальто, припорошенном снегом. От него веяло февральским холодом, и я смотрела, как на его верхней одежде тают снежинки.

Зоя, добрый вечер, - сказал он. – Ты меня ждешь?

Вас, - кивнула я. – Мне очень хочется увидеть Сашку. А без Вашего разрешения меня никто туда не пускает.

Отлично, Зоя, сейчас все решим. Дай только я переоденусь.

Он вошел в ординаторскую, а я так и осталась ждать его в коридоре. Спустя пять минут он вышел оттуда в белоснежном халате и с очками на глазах.

Пойдем, Зоя. Как себя чувствуешь? – спросил Дмитрий Леонидович.

Неплохо. Я решила забрать Сашу, - вдруг разоткровенничалась я.

Он остановился, похлопал меня по плечу и лучезарно улыбнулся.

Я знал, Зоя. Знал, что ты обязательно передумаешь.

На душе стало чуточку теплее и спокойнее. Дмитрий Леонидович внушал доверие. Только от него я чувствовала большую поддержку и невероятную уверенность в себе. Мне так этого не хватало долгое время, с начала моей беременности. Чтобы кто-то вот так просто похлопал меня по плечу и сказал, что все обязательно будет хорошо.

Мы вошли в отделение реанимации. В кувезах лежало уже трое детишек. Новенький ребенок был не таким мелким, как мой, но все же не мог самостоятельно дышать. Я вдруг почувствовала, что хочу потрогать крохотные пальчики моего сына, вдохнуть его запах и прижать к себе. Я ощутила потребность в своем ребенке. Я следила за ним во все глаза и старалась запомнить каждую деталь. Несколько крупных слезинок скатилось по моему лицу прямо на пол. Заметив это, Дмитрий Леонидович упрекнул меня.

Ну-ну, детка. Хватит. Возле таких деток плакать нельзя. Ты должна быть сильной, потому что твой ребенок чувствует твое настроение. Ты же не хочешь, чтобы он тоже грустил? – спросил доктор.

Я улыбнулась и насухо вытерла слезы.

Вот так-то лучше. Так намного лучше.

То февральское утро было ясным – яркое солнце ласково заглядывало в палату, явно намекая, что скоро долгожданная весна. Я довольно раскрыла глаза и посмотрела в белоснежный потолок. Кажется, сегодня день перемен – я наконец-то осознала, что стала матерью и теперь готова в полной мере нести ответственность за своего малыша... Только бы мама была не против и уговорила отца. По ее вчерашней реакции я не поняла, сильно ли испугала ее, или нет?

Я привела себя в порядок – расчесала волосы, почистила зубы, умыла уставшие от слез глаза. Мои веки чуть припухли, на лице все еще были красные точки после нескольких неудачных потуг. Собрав волосы в хвост, я услышала, что в палату вошли.

Зоя, тебя вызывают в кабинет заведующей, - сказала молоденькая медсестра.

Хорошо, иду.

Роженицы в палате странно переглянулись, провожая меня взглядом до самой двери. Стараясь не забивать голову глупыми мыслями, я поднялась на второй этаж, туда, куда указала мне медсестра и решительно вошла в кабинет с красной табличкой. В кабинете сидела мама, повернутая спиной ко мне. Услышав, что дверь раскрылась, она резко дернулась и растерянно посмотрела на меня. За большим дубовым столом, с новенькой печатной машинкой сидела заведующая – Никонова Татьяна Павловна. Она окинула меня своими черными глазами и кивнула головой на пустой стоящий рядом с мамой стул. Я покорно села.

Зоя, милая... – начала мама, но заведующая резко оборвала ее речь.

К сожалению, ребенок умер сегодня ночью. Нам очень жаль, мы сделали все что могли.

Тон заведующей был абсолютно равнодушный. С нотками раздражения и неприязни. Во всяком случае, мне именно так и показалось тогда. И только потом я осознала и распробовала ее слова, которые громко звучали в моей голове.

Вчера он был жив, - сказала я. – Дмитрий Леонидович сказал, что у него есть шансы. Я видела ребенка собственными глазами!

Хм, Дмитрий Леонидович? Интересно. Вчера был, но ночью состояние ребенка было критическим, все показатели зашкаливали. Бригада реаниматологов пытались сделать все, что было в их силах, но увы, - сказала Татьяна Павловна, поджав свои напомаженные губы. – Твоя мама готова забрать тебя прямо сейчас под расписку. А мы в свою очередь готовы пойти тебе на уступки и выписать чуть раньше положенного срока.

Я громко выдохнула и посмотрела в потолок. «Только не плачь, не плачь... Только не при ней», - умоляла себя я.

Мне нужно к Дмитрию Леонидовичу! Он докажет Вам! Скажет, что я не вру!

Зоя, не грусти, - сказала мягко заведующая. – У тебя еще будут дети. Тем более, ты хотела отказаться от мальчика.