Мысль о том, что когда-нибудь я обязательно начну писать книгу о сновидениях, появилась у меня лет двадцать тому назад в реликтовом сосновом лесу под Екатеринбургом. Места эти из-за близости к шурфам, где добывали когда-то уральские самоцветы, в память об авторе «Малахитовой шкатулки» назывались «Бажовскими». Считалось, и не без основания, что воздух здесь был наполнен особой целительной силой, а потому крупнейшие предприятия города, едва появлялась такая возможность, возводили в этом лесу пансионаты и профилактории для своих сотрудников.

В один из таких пансионатов весной (была вторая половина апреля) мы с моим соавтором Эдуардом Вериго приехали для работы над сценарием трехсерийного художественного фильма.

Фильм по заказу ЦТ готовился к столетнему юбилею М.В. Фрунзе и был посвящен одному из эпизодов его биографии, напоминавшем по своему накалу лихо закрученный боевик. В нем было все – и бегство из острога, и погоня, и ловкая игра нашего героя с жандармерией, чьи сотрудники, встречаясь с ним практически ежедневно, долго не могли распознать в блестящем молодом дворянине, государственного преступника, охота за которым шла по всему краю.

Сроки, как всегда, поджимали, и когда времени для работы уже практически не оставалась, мы поняли, что нам необходимо срочно вырваться из суетной Москвы и укрыться в каком-либо «медвежьем углу». При всем при том «медвежий угол» должен был обладать минимальным признаками комфорта (письменный стол, электричество, удобные постели) а также, что немаловажно, отсутствием какой-либо заботы о хлебе насущном.

Мой соавтор проявил недюжинные организаторские способности, и через два дня после принятого решения мы выгружали две пишущие машинки и множество папок с материалами к сценарию в одном из домиков, стоящих в упомянутом уже реликтовом лесу. Находилось наше жилище метрах в двадцати от главного корпуса пансионата, в котором была огромная и почти пустующая в эту пору столовая, закрытый на висячий замок кинозал и уютная бильярдная, чей интерьер мы перенесли потом почти без изменения в одну из сцен фильма.

Работали мы запоем по 14-16 часов в сутки.

Апрель выдался теплым. Иногда один из нас выносил свою пишущую машинку на столик, сколоченный под огромной сосной, и тогда стук клавиш переплетался с птичьими трелями, которые изо дня в день все больше и больше заполняли собой воздушное пространство. По вечерам, когда слегка подмораживало и верхушки деревьев упирались в яркие крупные звезды, мы, как правило, шли на берег реки и под ее неторопливый говор обсуждали очередные повороты сюжета.

Две первые серии были закончены довольно быстро, а вот с третьей вышла заминка. Мы никак не могли понять, каким образом жандармам удалось все же выйти на государственного преступника, объявленного в розыск, каким образом проникли они в тайну господина Василенко – под этим именем скрывался от преследования опасный беглец.

Готовясь к работе над сценарием, мы усердно искали материалы во всевозможных архивах, понимая (это требовало от нас и телевизионное начальство), что рассказ о реально существовавшем человеке мог опираться только на подлинные факты из его жизни. Но ни в одном из архивов нам не удалось найти упоминание о том, кто и как рассекретил нашего героя.

Пауза в работе зловеще затягивалась. Попытки придумать, как все это могло происходить на самом деле, казались нам неубедительными, легковесными и, в конечном счете, грешащими против истины.

Ситуация грозила стать тупиковой. Мы перестали спать по ночам. Голова разламывалась от множества вариантов, среди которых не было только одного – подлинного.

Однажды под утро, не помню уж на которые сутки, меня сморил странный сон.

Мне снилось, или точнее привиделось, что я оказался в том самом времени, которое мы описывали в нашем сценарии. Я словно бы со стороны наблюдал за всеми перипетиями побега. То, что я увидел, было поразительно. Оказывается, вместе с нашим героем в побег ушел еще один человек, Фамилия которого (я это вспомнил, проснувшись) была Кирилович. Оказавшись на воле, он нашел убежище у давних знакомых, а через какое-то время допустил роковую ошибку – написал письмо своей возлюбленной Юзефе, дочери польских ссыльных, которую он встретил на поселение. Чувства к этой женщине были так глубоки, что, пренебрегая всеми правилами конспирации, он умолял ее приехать к нему, оговорив заранее место их будущей встречи. Письмо по чистой случайности попало в руки мужа Юзефы, работавшего тюремным смотрителем. Обманутый супруг не стал выяснять отношения с неверной женой, а отправился с этим посланием в отделение местной охранки. Блюстители порядка конечно же сделали все, чтобы письмо попало вновь строго по назначению, и когда Юзефа через некоторое время собралась в поездку, направили следом за ней целый хвост филеров. Несчастных влюбленных взяли прямо во время свидания. На допросах Кирилович продержался недолго. Тайна дворянина Василенко была раскрыта.

Вся эта история, развернувшаяся в моем сновидении, оказалась настолько убедительной, что, едва я рассказал ее своему соавтору, мы тотчас же ввели в наш сценарий несколько дополнительных персонажей, тщательно прописали все сюжетные линии, связанные со злополучным письмом, и поставили точку ровно в тот день, который был последним в нашем графике.

Как ни странно, но эта история имела свое продолжение. Через несколько месяцев, после того как фильм был показан по центральному телевидению, мне позвонили из одного областного архива и пригласили посмотреть любопытные документы. То, что я увидел, повергло меня в шок. Передо мной лежал отчет охранного отделения по делу об интересовавшем нас побеге. В отчете фигурировали и Юзефа, и ее муж тюремный смотритель, и человек, совершивший побег вместе с будущим полководцем. Вот только фамилия была у него другая – не Кирилович, а Кириловский.

И еще одно удивительное совпадение. Актриса, блестяще сыгравшая в нашем фильме Юзефу, была как две капли воды похожа на свою героиню, чья фотография находилась в этом же деле. Впрочем, именно такой я видел ее и в своем сновидении.

После тех странных дней в реликтовом лесу, пропитанном целебным воздухом, я понял, что когда-нибудь обязательно попытаюсь разобраться с многочисленными загадками, которые несут в себе наши сновидения, но только спустя почти двадцать лет решился взяться за эту тему.

Проблемы, связанные с «ночным кино» я попытался для некой внутренней классификации расположить в алфавитном порядке. Получилось своеобразное путешествие по солнечным отмелям и полным ужаса ущельям, которые дарят нам ночные видения. Я попытался разобраться с вещими снами и снами про смерть, не обошел сны, в которых мы занимаемся любовью, постарался понять, к чему нам снятся те или иные числа и разгадать множество других тайн из Великого Архива Сновидений.

Материал, собранный в этой книге, многообразен – от постулатов уважаемых психоаналитиков до самых экстравагантных теорий последнего времени, от сакральных значений образов сновидений до узаконенных веками записей в сонниках. Я лишь постарался развесить дорожные знаки в этом бесконечном лабиринте.

И еще одно. Когда я изучал необходимую литературу, смотрел иллюстрации, делал свои записи, я постоянно ощущал дуновение того давнего апрельского ветерка, трели птиц, заполнявших пространство, и неизъяснимое чувство любви, которое таилось среди стволов огромных деревьев.

Вначале это было, как детектив.

Доктор Фрейд должен непременно выбраться из некоего города. Он спешит на вокзал, оглядываясь по сторонам. Его задача – остаться неузнанным. Он прикладывает к этому максимум усилий и, вдруг понимает, что все старания напрасны. Какой-то пожилой господин уже давно следит за каждым его шагом. Доктор Фрейд осторожно оглядывается, и к ужасу своему замечает, что наблюдающий за ним слеп, по крайней мере, на один глаз. Что-то знакомое проскальзывает в облике этого человека. Но что это, что? И тут доктор Фрейд внезапно осознает – отец, ну, конечно, отец, – это он, оказывается, внимательно наблюдает за своим сыном…