Хуррам никогда в жизни не видел такого идеального лица.

– Я не хотел тебя пугать, – произнес он. – А чем ты торгуешь?

Девушка вместо ответа протянула ему вазу, выкрашенную яркими синими и зелеными красками. Ваза была мила, но совершенно обычна. А вот в сверкающих глазах, окруженных густыми ресницами, которые застенчиво наблюдали за ним, ничего обычного не было. Хуррам почувствовал себя дураком, проглотившим язык. Он не отрываясь смотрел на вазу, пытаясь придумать что-то умное.

– Я сама раскрасила ее. Тебе нравится? – начала разговор девушка.

Подняв глаза и посмотрев на нее, Хуррам решил, что она смеется над ним. Ей, должно быть, лет четырнадцать-пятнадцать, подумал он. Кожа у нее была того нежного оттенка, что бывает у жемчужин, которые арабские купцы привозят ко двору падишаха, а губы – мягкими и розовыми.

– Мне нравится. Сколько ты за нее хочешь? – спросил сын правителя.

– А что ты за нее дашь? – спросила девушка, наклонив голову.

– Все, что ты попросишь.

– Значит, ты богат?

В зеленых глазах Хуррама промелькнуло удивление. Разве она не видела, как он вошел во двор и стоял возле возвышения, пока говорил его отец? Но даже если и нет – все знают, как выглядят сыновья падишаха…

– Достаточно богат, – ответил молодой человек.

– Это хорошо.

– Сколько времени ты при дворе?

– Четыре недели.

– А откуда ты?

– Моего отца зовут Асаф-хан, и он офицер в войске падишаха; служил в Декане, пока повелитель не назначил его командующим гарнизона Агры.

– Арджуманд… Я не хотела оставлять тебя одну так долго…

С этими словами к ним быстро подошла женщина, одетая в элегантные одежды цвета меда, чье тонкое лицо имело явное сходство с лицом девушки. Она немного задыхалась, но, увидев Хуррама, выпрямилась и, склонив голову, негромко произнесла:

– Благодарю вас за то, что посетили наш прилавок, светлейший. Наши товары просты, но моя внучка сделала их своими собственными руками.

– Они очень красивы. Я куплю их все. Просто назовите вашу цену, – сказал юноша.

– Арджуманд, слово за тобой. – Женщина повернулась к юной продавщице.

Девушка, которая теперь пристально изучала Хуррама, казалось, заколебалась.

– Один золотой мохур, – сказала она наконец.

– Я дам тебе десять. Горчи, мне нужно десять мохуров! – крикнул юноша своему оруженосцу, который стоял в нескольких футах от них. Тот сделал шаг вперед и протянул деньги Арджуманд.

– Нет, дай их мне.

Оруженосец высыпал золото в правую руку Хуррама. Тот медленно поднял ее и протянул золото девушке. Ветер усилился, и казалось, что Арджуманд купается в лучах радуги, которые отбрасывали на нее качающиеся стеклянные шары с горящими в них свечами. Она брала монеты одну за другой, и прикосновение кончиков ее пальцев к коже его ладони показалось Хурраму самым чувственным из всех, которые он испытывал до сего дня. В шоке он посмотрел ей в лицо, и по ее глазам понял, что Арджуманд чувствует то же самое. Он хотел, чтобы это прикосновение продолжалось вечно… Неожиданно юноша почувствовал, что запутался и не может разобраться в своих ощущениях.

– Благодарю тебя, – пробормотал он и, повернувшись, быстро ушел. И только вернувшись в толпу смеющихся гостей вокруг основных прилавков, вспомнил, что так и не забрал свои покупки, а девушка его не окликнула.

Джамиля игриво провела пальцами по покрытой по́том груди Хуррама.

– Сегодня ты, светлейший, был настоящим тигром. – С этими словами она прикусила его за мочку уха, и он почувствовал в ее дыхании запах кардамона, который она так любила жевать.

– Хватит. – Сын падишаха оттолкнул ее руку и, осторожно отодвинувшись от нее, встал. Сквозь резную деревянную перегородку, которая отделяла комнату, в которой Джамиля спала, от соседней комнаты, служившей танцовщицам столовой, он увидел старуху, тщательно подметающую утрамбованный земляной пол пучком сухих веток. Эта старуха неплохо жила на те деньги, которые девушки брали со своих клиентов.

Хуррам приостановился, чтобы брызнуть на лицо водой из глиняной емкости, стоявшей на металлической подставке.

– В чем дело? Тебе было со мной плохо? – спросила Джамиля, чья уверенная улыбка говорила о том, что она ничуть не сомневается в своих способностях.

– Нет. Конечно, нет.

– Тогда что с тобой? – Джамиля повернулась на бок.

Сын правителя посмотрел на круглое симпатичное личико и на чувственные изгибы тела женщины, с которой он развлекался последние полгода. Ему нравилась беспорядочная атмосфера базара и девочки – свободные и непринужденные, которые отнюдь не были такими запуганными, как те, что могла найти ему хаваджасара в крепости Агры, где за ним постоянно следило такое количество глаз. Джамиля научила его всему, что касалось занятий любовью. Хуррам был неуклюжим, перевозбужденным подростком, а она показала ему, как можно доставить женщине удовольствие и как это может увеличить его собственное удовольствие. Ее теплое, податливое тело, ее изобретательность увлекли его. Но теперь все это было в прошлом.

Молодой человек думал, что занятие любовью с Джамилей излечит его от его страстного увлечения Арджуманд, но этого не произошло. Даже обладая телом Джамили, он видел перед собой лицо той девушки. С ночи благотворительного базара прошло уже два месяца, а он все еще не мог выкинуть из головы дочь Асаф-хана.

– Возвращайся в кровать. У тебя, должно быть, остались еще силы, а у меня есть для тебя кое-что новенькое… – прервал его мысли голос Джамили.

Она сидела в кровати с набухшими сосками, выкрашенными хной, и юноша почувствовал знакомое напряжение внизу живота. Но ведь это будет просто еще одно соитие. Они с Джамилей похожи на совокупляющихся животных, горячих и голодных в данный конкретный момент, но не имеющих никаких настоящих чувств друг к другу. Если он сейчас не пойдет к ней, то женщина найдет себе другого, а если она и ее танцевальная труппа покинут Агру, то он легко найдет ей замену. Их лихорадочные занятия любовью, которые заставляли обоих терять контроль над собой, напоминали не более чем расчесывание зудящего места. И теперь, когда Хуррам постоянно думал об Арджуманд, этого ему было уже недостаточно.

– В чем дело? – Джахангир отложил миниатюрный рисунок антилопы-нильгау, который рассматривал в своих частных покоях. Придворному художнику удалось ухватить каждую деталь, включая голубоватый оттенок шкуры животного и тонкий разрез его глаз…

– Мы не могли бы остаться одни? – поколебавшись, попросил Хуррам.

– Отставьте нас, – приказал падишах слугам.

Двери еще не успели закрыться за последним из них, а у юноши уже вырвалось:

– Я хочу жениться.

Джахангир посмотрел на сына, которому было почти шестнадцать и который был высок и мускулист, как взрослый мужчина. Мало кто из его офицеров мог победить Хуррама в борьбе или схватке на мечах.

– Ты прав. – На лице Джахангира появилось задумчивое выражение. – Я был приблизительно в твоем возрасте, когда женился в первый раз, но нам некуда торопиться. Я подумаю, кто может составить тебе приличную партию. У раджпутского правителя Джайсалмера растет несколько дочерей, и если мы породнимся с его семьей, это обрадует наших индийских подданных. Или можно поискать за пределами державы… Женитьба на девушке из семьи шаха Персии заставит его отказаться от своих амбиций в отношении Кандагара…

Мысль Джахангира заработала в полную силу. Он позовет своего визиря, Маджид-хана и, может быть, еще кого-то из советников, и они обсудят этот вопрос.

– Я рад, Хуррам, что ты сам заговорил со мной об этом. Это доказывает, что ты уже взрослый человек, которому нужна первая жена, – сказал правитель сыну. – Мы еще обсудим это, когда я все обдумаю; обещаю тебе, что это будет скоро.

– Я уже знаю, кого хочу взять в жены. – Хуррам говорил возбужденным голосом, его зеленые глаза были серьезными.

– И кто же это? – удивленно сморгнул Джахангир.