Вувос смотрел на меня тоскливо и презрительно, Елка -- изумленно. В каком-то смысле термос был отступным за Елку. Я встал, поблагодарил за любезный прием, пожал руку:
-- Будешь в окрестностях Маале-Адумим -- звони...
Елка проводила нас до ворот в молчании и недоумении. В последний момент Вувос просунул в закрывающуюся калитку визитку и пригласил ее посмотреть скульптуры и картины.
6. По трупам -- за океан.
Подниматься домой с термосом, уподобляясь Умнице, мне не хотелось. Я решил закинуть его в багажник. Верная "Шкода" была припаркована как-то по-уродски. Ездить без меня Ленка до сих пор боялась, значит причина была веская. Скорее всего, гоняла за вирусом к Капланчикам. Километраж это подтверждал. Капот был горячим, Ленка тоже.
-- Ну, что Капланчики? В глухой несознанке?-- утвердительно спросил я и нарвался:
-- Глухой здесь ты! И слепой!
Кажется, моя проницательность не вызвала должного восхищения ни у Ленки, ни, тем более, у "доктора Ватсона". Чтобы дать жене остыть, пришлось добавить:
-- Умнице уже звонили из России? Голос с кавказским акцентом?
-- Звонили...-- слегка растерялась Ленка.-- Только что.
-- И о чем был разговор?
Ленка посмотрела на меня, как на медузу -- недоуменно и брезгливо:
-- Ты что, считаешь, что я подслушивала разговор?
-- Что ты! Но может быть ты что-нибудь случайно...
-- Не может!
Ну да, если много миллионов пионеров долгие годы воспитывать на Павлике Морозове, то появляются такие воинствующие антиподы. Очень симпатичная черта в девичестве.
-- После разговора он выскочил, как ошпаренный,-- процедила Ленка после некоторого раздумья.
И на том спасибо.
-- Ражговор был непроштой, Боря,-- Софья Моисеевна неторопливо закурила и улыбнулась мне на все тридцать два отсутствующих зуба.-- От Фимошки што-то требовали, видимо вируш. Потому што он жалобно клялшя, што украли... Мне даже кажетшя, што ему угрожали. Еще он клялшя, што не убивал...
-- Кого не убивал?-- слегка опешил я.
-- Мутанта. Так он шкажал. Я не уверена, што это клишка блатного. Фимошка утверждал, што это нешшаштный шлушай.
-- Нешша... чего?-- тупо спросил я.
-- Инцидент,-- терпеливо объяснила теща.-- Роковое штешение обштоятельштв. Я думаю, Фимошка имел в виду оштавшуюшя в Рошшии культуру вируша, а не шеловека... А в конце он уже пошти кришал, штрашно нервнишал. Кришал: "Ты шам конокрад пробирошный! Это моя идея!" А потом брошил трубку и вышкошил жа дверь...
Теща демонстрировала готовность к сотрудничеству, что было непривычно, а, следовательно, подозрительно. Может, это она? Вроде, уж ей-то точно незачем, разве что из общей стервозности. Ну да, мстит Умнице за зубы.
Слоняясь по загроможденной квартире, я вышел на балкон. Он был завален барахлом так, что курить здесь мы теперь сможем только по-очереди. Бедный Левик, все-таки выкинули его лыжи на свежий воздух. Как и мое альпинистское снаряжение. Я взял не раз бывшую в употреблении веревку и не испытал ожидаемых ностальгических эмоций. Что-то меня в ней не устраивало. Никогда я так веревку не сворачивал. Правда, перед отъездом я был в таком состоянии, что черт его знает... Но, с другой стороны, не в худшем же, чем когда в сумерках под дождем, когда мы все-таки спустились, Бизон все восхищался моей аккуратно свернутой веревкой. Обещал, что в следующий раз вместо венка положит ее мне на могилу... Кто же это ее развернул, а потом неумело свернул? После того, скажем, как спустился по ней с балкона? Да кто угодно. Клуб ходил в горы регулярно и в полном составе. Я бросил веревку и пошел к Ленке. Она остервенело рубила на кухне зелень.
-- Так их!-- прокомментировал я.-- Изменников Родины. Изрубить в капусту!
Ленка отшвырнула нож:
-- Дурак! Это действительно они!.. Хоть я и не должна была тебе это говорить... До завтра не должна была... И если я нарушаю свое обещание, то это только потому, что ты...
-- Стоп. Говоришь, до завтра? Они что, уже пакуются?
-- Они уже упаковались, потому что завтра переезжают в Рамат-Ган... -Ленка осеклась и уставилась на меня.-- Н-не может быть... Господи, какая я дура!.. Нет, все-таки они не могли так со мной поступить!
-- Конечно,-- кивнул я.-- Моральный кодекс исполнителя самодеятельной песни. Угробить еще пять миллионов евреев это они могли. А соврать тебе -невозможно и представить! Подумаешь, Рамат-Ган -- Мичиган... Что именно ты не должна была мне говорить? Подробненько и быстро...
Быстро не получилось, а подробненько -- да. Ленка камлала, как шаман, все больше впадая в транс. Под рефрен "как же они могли?" выстраивалось примерно следующее: решив бороться до конца за выживание семьи, народа и человечества, Ленка, сопровождаемая гудением, руганью и скрипом тормозов, доехала до Петах-Тиквы и обрушила на Капланчиков свое о них мнение. Первым обрел дар непечатной речи Сема. Короче, Ленку послали, и она пошла. На лестнице ее догнала Тамарка и не только извинилась за задерганного переездом на новую квартиру мужа, но и созналась, что этот дурак стащил вчера по-пьяне пробирку с вирусом, считая, что продаст его на первом перекрестке и рассчитается с долгами. Козел, конечно, теперь-то он протрезвел, все понял и ему стыдно. Вернуть стыдно, а уничтожить жалко. Сейчас его лучше не трогать, а утром они переедут, Сема успокоится и она клянется, что к вечеру уговорит его представить все шуткой над Умницей и вернуть пробирку. Только никому не надо ничего говорить до завтра -- Сема просто не переживет позора. Главное, не говорить Боре, а то он начнет действовать по уставу и все испортит, простому что ему просто сложно понять, что люди хоть и делают глупости, но остаются при этом людьми и друзьями...
Дорога была каждая минута. Я надеялся, что они летят "Эль-Алем"[25], а значит раньше исхода шаббата не упорхнут. Все-таки сложно в нашем государстве экспромтом улететь в субботу.
На выезде из города я подобрал Умницу, понуро тащившегося вдоль дорожной клумбы и предложил ему автомобильную экскурсию. А потом почти всю дорогу до Петах-Тиквы развлекался, пресекая расспросы о расследовании вымышленными историями о длинных руках русской мафии, с небывалой жестокостью расправляющейся с неугодными русскими израильтянами.
