-- Ну, хорошо,-- это был снова Левик.-- можно и не кошку. Можно и собаку. Я завтра сам принесу убитую собаку, раз вы все трусите!

-- Это кто тут трусит?-- попер первый.-- Ты сначала собаку убей и принеси. А потом приступим к человеку.

-- А кто сказал, что сатанисты должны убивать людей?-- поинтересовалась писклявая.

-- Это всем известно. Все настоящие сатанисты приносят человеческие жертвы!-- упорствовал первый.

-- Это, наверное, гойские сатанисты приносят. А еврейские сатанисты не должны убивать людей!-- возмутилась писклявая.

-- И кошек!-- добавила звонкоголосая.-- Убери сейчас же руку!

-- Че это я должен ее убирать?!-- нервно хихикнул Левик.-- Ты что, правил секты не знаешь?

-- Подумаешь, правила!-- возмутилась звонкоголосая.-- Кто их вообще придумывает... ладно, можешь оставить...

Левик хохотнул и довольным голосом сказал:

-- А теперь надо хотя бы потанцевать... на крышке гроба.

-- Где?!-- ужаснулась писклявая.-- Ты что?! Евреев же в гробах не хоронят. А на гойское кладбище я не пойду.

-- Дура,-- ласково сказал Левик.-- Ты считаешь, мы просто так этот дом выбрали для шабашей? Нет. Здесь был другой сторож раньше. Не тот, который сейчас в будке спит. Его сестру совратил один христианин. Он его убил, а гроб зарыл в фундамент этого дома. Ясно?

-- Откуда ты знаешь?-- возмутился первый.-- Ты тут живешь всего неделю.

-- Ну и что? У меня отец полицейский. Это служебная информация, не для всех. Танцуем мы или нет? Только "слоу".

-- Почему это "слоу"?-- подозрительно спросила звонкоголосая.

-- Ну пусть, что тебе, жалко что ли...-- ответила писклявая.

-- Чтоб сторож не услышал!-- сурово сказал Левик.-- Иди сюда...

Будь дети постарше, ни за что бы не поверил, что танец может сопровождаться таким скрипом половиц и громким сопением.

-- Не прижимайся, брат!-- требовала звонкоголосая.-- Хватит танцевать. Мне уже домой пора.

-- Подождите,-- попросил первый.-- Мы еще не отчитались друг перед другом. Ну, братья, у кого что?

-- У меня в доме гость гостит. Ученый. Приехал со смертельным вирусом, а его кто-то спер.

-- А чего не ты спер, козел?-- возмутился первый.

Левик вздохнул:

-- Да я собирался. Но не успел. А теперь уже поздно -- даже отец не может найти. А уж если он не может...

Такая вот дискотека. Наши маленькие еврейские сатанисты. Я снова переместился в тень, а через несколько минут по-одной вышли девочки. В доме задули свечу. Вскоре появился Левик с братом-сатанистом, в миру -- Бенчиком, с первого дня торчащим у нас дома. Они еще постояли пару минут, не в силах разойтись из-за переполнявших их впечатлений.

-- Ты что, правда собаку завтра убьешь?-- ужаснулся Бенчик.

-- Да ну. У нас какой-то кретин дохлых собак на крыльцо подбрасывает. Так я сопру одну и притащу.

-- Давай скажем, что вместе убили?-- попросил Бенчик.

Левик подумал и кивнул:

-- Ладно. Только кончай ты с этими человеческими жертвами, а то они не придут больше. Давай лучше к вахканалиям переходить. Я думаю, уже можно. Видел, как я ей руку на задницу положил?

-- Видел!-- восхищенно сказал Бенчик.-- А ты видел, как я Ципи прижал?

От недосыпа, водки и тихой отцовской радости, что сын не вор, мне стало весело. Очень уж они были похожи на рекламу израильского средства от импотенции: "Тебе будет что рассказать друзьям". Короче, мне тоже захотелось принять участие в разговоре. И я сказал из темноты страшным замогильным голосом:

-- Вот за это меня, христианина из фундамента и убили!

Как они рванули!

Я закурил и в прекрасном настроении вернулся к встревоженному Вувосу:

-- Левик так влетел в подъезд, что я был уверен -- ты за ним гонишься. Я уже думал, может тебя придержать...

-- Это не он,-- сообщил я.

-- Хорошо,-- обрадовался Вувос.-- Тогда давай выпьем за молодежь, а то холодно.

Действительно холодало. Иудейская пустыня все-таки. Исчезли с улиц последние неблагополучные подростки и подгулявшие благополучные господа. В этот ночной час, когда дома в тишине пустыни остывают, как обычные камни, чувствуешь хрупкость и чуждость молодого городка.

Чем больше мы пили, тем чаще Вувос сбивался на Елку. Образ ее становился все демоничнее. Часам к трем его осенило:

-- Это очевидно! Как же я раньше-то... Боря, это все мистификация. КГБ замазывает перед арабскими товарищами "русский след", чтобы не делиться вирусом. А вирус она украла сама, по заданию КГБ. У которого она на службе... Ну откуда баба может стрелять лучше меня? Плюс к тому: каратэ, акваланг, парашют, машина, мотоцикл, лошадь... Она же не каскадер, верно? Значит, шпионка. Красивая и смелая.

-- И с хорошим английским,-- кивнул я.-- Только она это все на моих глазах осваивала, не в шпионской спецшколе.

-- А где?

-- По-разному. Типа частных уроков.

-- На какие деньги, интересно?

-- Какие деньги? Всегда находились добровольцы. Я думаю, захоти она учить марсианский, тут же приземлилась бы тарелочка с сексуально озабоченным пришельцем.

Вувос вздохнул и оборвал:

-- Неважно. Подумай, бабу с такими данными могли не завербовать?.. А знаешь, жаль, что с ней так получилось...

В который раз проехал джип внутренней охраны. Дежурные уже успели смениться -- рядом с водителем маячил знакомый сталактит бороды одного из наших заказчиков. Коты совершенно обнаглели. Привлеченные запахом закуси, они решили заодно и погреться -- терлись теперь вокруг и гоняли друг-друга, привлекая диким ором нездоровое внимание к нашему кусту.

Продолжать обсуждать детали операции "Номи" уже не хотелось -- чем больше мы о ней говорили, тем менее осуществимой она казалась, не помогала даже водка. Я слегка "поплыл" -- еще не дремал, но уже не бодрствовал. Сидел в прострации с открытыми глазами. Вувос тоже притих, только изредка тяжело вздыхал. Неожиданно из темноты материализовался силуэт с большой сумкой. Я пихнул Вувоса локтем.

-- Елка,-- сипло прошептал он.

Бедолага, совсем голову потерял. Силуэт приблизился. Джинсы, ветровка. Под капюшоном я разглядел лицо Елки. Ничего себе... неужели, действительно, "рука Москвы"? Но зачем она собак режет?

-- Убью..,-- прошептал Вувос.

-- Чуть позже,-- попросил я.

Елка остановилась на крыльце, сбросила сумку, поозиралась, пошарила по карманам, закурила. Огонь зажигалки романтично озарил растрепавшуюся прядь и красивое взволнованное лицо. Руки у нее подрагивали. Вувос отвернулся.