Паланкин вынес Тириона на небольшую площадь, где, как и повсюду, толпился народ. Среди моря голов выделялась одна — оратора, что с высоты перевёрнутой бочки вещал собравшимся: «Город погряз во грехе и расплата грядёт! Карающая длань каснётся всех! Никто не сможет уйти от праведного суда! Жена изменяла мужу! Сестра совокуплялась с братом и породила греховных детей! И где теперь они? Кто они? Они — никто! Тлен! Те, кто ещё вчера были королями, отныне — ничто! Кара богов — вот что ждёт каждого из нас! Она настигнет каждого! Кара! Сегодня священные ступени Септы Бейлора вновь осквернены! Помните — все мы смертны! Мы все должны покаяться! И нищий, и король! Только покаяние спасёт нас!..»

Паланкин уносил Тириона всё дальше и дальше, а до него ещё продолжал доноситься гул фанатиков — «Покаяние… кайтесь, грешники… »

Становилось всё темнее и темнее, а улицы продолжали бурлить, переполненные людьми. Нищета, одетая в лохмотья, выглядывала из проулков и подворотен, вылазила из тайных ходов, завоёвывая город.

Улица Сестёр осталась позади, а народу меньше не становилось. Спустившиеся на город сумерки, поглотили все краски, сделав всё одинаково серым. Дома и стены, мимо которых они проезжали, казались такими же безликими, как и люди вокруг.

Где-то рядом, судя по звукам, возникла потасовка, завизжала женщина. Раздались крики — «Убили! Убили!» Туда сразу стали стягиваться любопытные. За углом, в паре шагов, даже не сдвинувшись с места, откровенно предлагали себя уличные шлюхи.

Юродивый, кидавшийся под копыта конных и хватавший за руки прохожих, подскочил к носилкам с воплем: «Сжечь! Сжечь всех!!!» Отброшенный Бронном, он тут же поднялся на ноги и пустился в демонический танец, вскидывая руки и ноги. «Сжечь!!! Сжечь всех!!! Сжечь!!! Сжечь всех!!!» — неслось уже со всех сторон. Нищенка, выхватив факел из рук зазевавшегося слуги, понеслась по улице, хохоча во всё горло. Бесновавшаяся толпа, зайдясь в неистовой пляске, устремилась вслед за ней.

Тирион почувствовал, как на его голове зашевелились волосы — вакханалия безумия захватила Королевскую Гавань, рискуя поглотить их всех...

Наконец носильщики остановились, и Тирион выбрался из паланкина. Небольшая, хорошо знакомая ему дверь, балкончики и окна второго этажа — ничего не поменялось более чем за год его отсутствия. Переступив порог заведения Лейлы, он вошёл внутрь.

Бордель всё так же радовал глаз красотой убранства и очарованием девушек. Но кое-что всё-таки было новым — мужчины с косами и полуголыми торсами, которых раньше не то что в подобных заведениях, в столице-то никто не видел. Полупьяная компания, развалившись на низеньком диванчике, не выпуская из рук штофы, выбирала себе девиц. Выстроившись перед ними в шеренгу, белокожие, светло- и рыжеволосые, пышнотелые женщины, повинуясь корявому общему языку и жестам, поворачивались к ним то спиной, то боком. Покосившись на вновь прибывших, дотракийцы продолжили разглядывать шлюх.

Выпорхнувшая из соседней двери Лейла приветствовала Тириона и Бронна, как старых друзей:

— Милорды! Рада вас видеть! Прошу за мной.

— Лейла, как всегда очаровательна! — Тирион восхищённо окинул стройную фигуру уроженки Летних островов, что уже больше двадцати лет жила в Вестеросе. Темнокожая, с глазами подобными ночному небу и угольными волосами, она была больше похожа на шестнадцатилетнюю девушку, чем на матрону, хозяйку борделя. Рассмеявшись, Лейла повела их в небольшую комнату и первая села на диванчик, разметав красный шёлк одеяния, едва прекрывавшего соблазнительные формы.

Потянувшись за вином, Тирион с удовлетворением отметил, что хотя бы здесь ничего не изменилось. Деревянные панели, обтянутые алой тканью, золотые кисти на драпировке штор, витиеватые подсвечники. Тут ему нравилось гораздо больше, чем у Катаи и у Мизинца. Да и хозяйка его любила. Впрочем, здесь любили всех, у кого был тугой кошелёк.

— Ну, расскажи-ка нам о том, чем ты жила в последнее время? Я вижу перемены. Новые гости. Нет конкурентов, — поинтересовался Тирион, делая первый глоток.

— Конкуренты! — красивые губы тронула усмешка. — Сначала всех конкурентов вырезали воробьи. Я уж думала, что пора мне уезжать в Браавос, или куда подальше. Но обошлось. После казни Мизинца его заведения так и не открылись. Девочки оказались на улице. Кто-то пришёл ко мне. Кто-то к Катае. Кто в заведения попроще. Жизнь наладилась. Вообще, при короле Томмене жилось хорошо…

— При короле Томмене.., — в горле у Тириона встал ком.

— Славный был мальчик. И королева у него была славная. Бедным пряники и игрушки дарила, — Лейла помолчала, теребя подол юбки. — Когда она погибла, народ жалел своего короля. Мы тоже видим скорбь, хоть и далеки от трона. А сейчас всё изменилось. Плохие дела творятся.

— Какие дела, Лейла?

— Люди не верят. Ваша сестра взорвала Септу. Это плохой знак. Боги всё видят.

— Шлюхи верят в Семерых? И даже те, кто родился на Летних островах? — попытался иронизировать Тирион, но у него это плохо получилось.

— Шлюхи имеют глаза и уши, — укоризненно ответила Лейла. — Раньше люди грешили и молились. Септоны были милостивы. А сейчас все только грешат… И перестали молиться. Какой в этом толк? Его Воробейшество молился больше всех, и что с ним стало?

— Но, та, что взорвала его и Септу, сегодня погибла в пламени дракона…

— Ваша сестра. Мне жаль, милорд. Всех их жаль.

— Ты добрая…

— Доброта нынче не в почёте, — усмехнулась Лейла. — Всё должно быть. И вера, и порок, и любовь, и ненависть. Раньше всё было. Но не так. А сейчас всё стало по-другому… Те, кто предвещает расплату за грехи, вновь подняли головы. Они пугают неминуемой гибелью всех нас.

— Фанатики были всегда. От них никуда не денешься.

— Но кто-то верит им. Народ говорит…

— Что, народ говорит?

— Что беды начались, когда король Джоффри пролил кровь на святых ступенях. Наказание за это понесёт каждый. Он накликал беду на этот город, на всё это королевство. Боги отомстят. Они уже мстят. Война одна, вторая. Две осады. Мы все расплачиваемся за его святотатство. И те, кто его совершают, будут наказаны. Король Джоффри мёртв. Его мать лишила многих жизней, разрушив Септу, и сама она тоже мертва. А сегодня новая королева казнила там же короля Томмена. Про́клятая королева.

— Почему, «про́клятая»? — в голове у Тириона зашумело.

— Она опять осквернила святое место. Она убила того, кто молился о невинных душах. А она предала его огню. Как предавал всех огню её отец.

— Это тоже говорит простой люд?

— И не только. Лорды боятся, что она дочь своего отца.

— Ну, а ты, Лейла, чего боишься ты?

— Я?.. Перемен. Больше всего я боюсь перемен, — тонкие брови сошлись над переносицей, сделав суровыми красивые черты.

Переглянувшись с Бронном, Тирион прислушался к шуму, нараставшему за дверью. Пожаловали новые гости. По голосам можно было понять, что они недовольны дотракийцами. Те тоже не остались в долгу, схватившись за аракхи. Ещё немного и кому-то перережут горло. Но, похоже, вновь прибывшие решили не связываться и покинуть заведение Лейлы. Его хозяйка, при звуке захлопнувшейся двери, облегчённо выдохнула. Подняв на Тириона грустные глаза, она тихо произнесла:

— Раньше такого не было. Девушки и я чувствовали себя в безопасности, а сейчас…

— Я могу чем-то помочь? — из вежливости предложил Тирион.

— Чем?! Впрочем, если лорд-десница знает, как серой гвардии королевы Дейенерис вырастить новые члены, мы будем рады!

— Ха! — Поднимаясь, Тирион дал понять, что с него разговоров хватит. Пора уже приступить к главному.

В зале с диванчиками уже всё было тихо и спокойно — дотракийцы наконец-то определились с выбором и тоже направились по комнатам. Раньше Тирион предавался размышлениям, каково сынам Эссоса будет вдали от их бескрайнего Травяного моря, без кочевой жизни? Как это — оказаться зимой в чужом краю, в огромном городе? Смогут ли они приспособиться? Смогли. Похоже, им пришлись по вкусу хмельное вино, льющееся рекой в Королевской Гавани, женщины, с чудной светлой кожей и светлыми волосами. Да и по вольной жизни они давно уже перестали скучать — ещё просиживая штаны близ Миерина. Да, держать в узде всю эту братию будет не просто, если вообще возможно. Хорошо хоть, бо́льшая часть из них ушла воевать в Речные Земли. Но что делать с ними когда они вернутся?