— Это... это... — Витя лихорадочно искал объяснение тому, откуда и зачем тут этот портрет, но придумать ничего не мог и только беспомощно чесал затылок. — Это... это...

Андрей Петрович нахмурился. Он моментально понял, как используется Витей этот тесак из рессоры. На мгновение он задумался о чем-то, и по лицу его пробежала тень не то сомнения, не то какой-то смутной тревоги... Однако он тут же отогнал ее и, выдернув тесак из стола, спросил:

— Все в детские игры играешь?

В его голосе прозвучала нескрываемая насмешка.

Вообще-то Витя не выносил, когда над ним смеялись. В школе он жутко злился, когда одноклассники называли его Мак Дак. (Ребята находили, что внешне он очень смахивает на этого мультипликационного утенка.)

— Мак Дак — му...к! — кричали они, тыча в Витю пальцами и норовя схватить его за длинный, приплюснутый на конце нос. Тогда Витя хватал ближний из этих пальцев и больно заламывал его в суставе.

— Отпусти! — взвывал одноклассник.

А крепкий товарищ этого одноклассника тут же бил Витю кулаком в ухо. Витя отпускал палец и хотел убежать, но его удерживали силой и снова тыкали в него пальцами, и он снова хватал эти пальцы, и его снова били...

— Так, значит, все никак из детства не выйдешь? — повторил вопрос Андрей Петрович.

Витя вскипел и чуть не сказал что-то дерзкое, но гость упредил его:

— Ну-ну, не горячись. У меня к тебе дело есть.

Он сказал это так спокойно и по-деловому, что Витя закрыл уже искривившийся было для выплескивания какой-то резкой фразы рот и, моргая, уставился на Андрея Петровича.

— Садись! — по-хозяйски сказал тот и указал Вите на пробитый пружинами диван.

Витя сел и приготовился слушать.

С места происшествия Турецкий отвез Николая Степановича на Петровку, 38, в экспертно-криминалистическое управление, где со слов пенсионера был составлен фоторобот красно-черного мужика.

— Ну просто вылитый! — заявил Кудряшов, взглянув на экран компьютера, после того как на нем за считанные минуты из разрозненных фрагментов собралось лицо «гуся».

Турецкий поблагодарил пенсионера за помощь, и тот, довольный, отправился домой рассказывать соседям, какой он есть герой и как благодаря ему в скором времени всенепременно схватят опаснейшего преступника и даже, вполне возможно, и сам Николай Степанович будет участвовать в погоне за ним на машине с реактивным двигателем.

Расставшись с Кудряшовым, Александр отправился к своему старому другу — начальнику Московского уголовного розыска Вячеславу Ивановичу Грязнову.

Увидев входящего в приемную Александра, неприступная секретарша расплылась в улыбке и нажала на кнопку селектора:

— Вячеслав Иванович, к вам Турецкий!

— Я счастлив! — раздалось из динамика, к неудовольствию заполняющих помещение посетителей, иные из которых уже больше часа ожидали своей очереди на прием.

— Спасибо, Лидочка! — Турецкий приложил руку к груди и, стараясь не замечать раздраженно-завистливых взглядов присутствующих, открыл дверь кабинета.

— Здорово! — поднялся ему навстречу из-за своего широченного стола Вячеслав.

— Привет! — Турецкий сделал несколько шагов и пожал протянутую ему руку. Он хотел еще что-то сказать, но Грязнов подхватил его под локоть и, провожая к креслу, затараторил:

— Как хорошо, что ты пришел! Я, знаешь ли, сам собирался к тебе подъехать прямо сегодня. Мне Костя рассказал, какое дело ты сейчас будешь раскручивать... Вот насчет этого я и хотел с тобой поговорить.

Константин Дмитриевич Меркулов был для Грязнова, как и для Турецкого, просто Костей, потому что все трое знали друг друга уже лет двадцать и на протяжении этого времени побывали вместе в таких переделках, что ой-ой-ой.

— Садись! — Вячеслав усадил Александра в кресло, а сам по-простецки присел на краешек стоящего рядом журнального столика.

Турецкий снова хотел что-то сказать, но Грязнов опять не дал ему открыть рта:

— Ты не представляешь, сколько у нас за последнее время было дел, сходных с твоим! Не представляешь! — Грязнов развел руки в стороны, как бы показывая, сколько было дел. Судя по расстоянию между его ладонями, становилось понятно, что дел было жуть как много.

— Да? — поднял брови Турецкий.

— Да! — Грязнов вскочил и заходил туда-обратно по кабинету. — Да! Происходит одно и то же: люди дают объявление в газету о продаже автомобиля, им звонят, предлагают встретиться, они уезжают — и с концами. Ни человека, ни машины! Раз тридцать уже такое случалось!

— Ого... — поразился Турецкий. Нет, до него, конечно, доходили слухи о подобных вещах, но он и не предполагал, что дело обстоит настолько серьезно. — Неужели тридцать? — Он положил руки на колени и подался в сторону удаляющегося в очередной раз Грязнова.

— Если быть точным — тридцать два! — ответил начальник МУРа, развернулся и снова двинулся в сторону «важняка».

— И вы ничего не раскрыли?

Грязнов внезапно остановился и воздел ладони к потолку:

— Да ведь никаких зацепок не было!

Вся его поза говорила: «Ты же знаешь, Саня, если б хоть что-то, так мы бы сразу, но ведь ничего, Саня, ничего!»

Впрочем, он тут же опустил руки и посветлел:

— Но теперь кое-что есть!

— Что?

Грязнов быстро подошел к журнальному столику и снова примостился на его уголок:

— Один из впоследствии пропавших позвонил домой по мобильнику с места, где встречался с покупателем, и сказал, что они на пару зачем-то собираются сгонять в Тулу. Правда, разговор быстро оборвался, как будто телефон у него выхватили...

— В Тулу? — насторожился Александр.

— Ага.

Турецкий почесал переносицу. Симферопольское шоссе, по которому, со слов Николая Степановича, умчалась машина Инги, тоже шло через Тулу...

Грязнов поерзал на неудобном краешке столика и пригладил рыжие волосы, разметавшиеся от эмоций.

— Так что, Саня, — сказал он, — теперь вся надежда на тебя...

— Хочу предложить тебе денежное дело. — Андрей Петрович стоял перед втиснувшим задницу меж диванных пружин Витей, засунув руки в карманы и слегка покачиваясь взад-вперед, с каблука на носок.

— Какое? — Витя все еще не мог понять, что нужно от него этому хорошо одетому человеку, прикатившему на дорогой машине. Даже только что услышанная Витей фраза гостя, которая, казалось бы, что-то объясняла, на самом деле только еще больше все запутывала. Денежное дело? Ему? И предложить его хочет он? Да с чего бы это? Не иначе тут какой-то подвох... Поэтому в голосе Вити звучал не интерес, а опаска. — Какое дело? — еще раз спросил он.

Андрей Петрович оперся на стоящий у окна стол и кивнул в сторону двора:

— Как ты смотришь на то, чтобы у тебя тут автосервис открылся?

— Автосервис? — обалдел Витя. Он как-то пытался устроиться на работу в один из тульских автосервисов, и именно там ему и сказали первый раз: «Дураков не берем!»

— Ну да, — как ни в чем не бывало продолжал Андрей Петрович. — Небольшой такой...

Витя сглотнул внезапно потекшую слюну. Ему вдруг отчаянно захотелось пожевать сигарету. Но курева в доме не было, и он покосился на торчащую из нагрудного кармана пиджака Андрея Петровича пачку «Парламента».

Гость моментально уловил его взгляд, достал пачку и радушно раскрыл ее:

— Бери!

Витя вытащил сигарету и прикурил от поднесенной ему зажигалки.

— Так что? — поторопил его Андрей Петрович.

— А кто открывать-то будет?

— Ну как кто? — улыбнулся гость. — Ты да я, кто же еще!

Витя ошарашенно посмотрел на него и вдруг, поперхнувшись дымом, закашлялся. Андрей Петрович принялся похлопывать его по спине, одновременно объясняя:

— Земля твоя, вложения мои. Понял?

Витя понял. Но не совсем.

— То есть вы у меня землю купить хотите? — спросил он.

— Да нет же! — воскликнул Андрей Петрович и неожиданно присел рядом с Витей на диван, не обращая внимания на то, что одна из пружин уперлась ему в ляжку и он рисковал порвать свою шелковую штанину. — Земля останется твоей!