Профэсор:
- Все так, как ни печально, но при чем здесь синекура? Персонал вполне бескорыстно...
Президент:
- О чем Вы, Профэсор? Бросьте! Сколько его осталось, персонала? С ростом экономических трудностей количество наших благодетелей катастрофически уменьшается. Вот и остались с нами либо отъявленные ворюги и садисты, либо вконец озверелые гуманисты. И что хуже - это еще вопрос.
Полковник:
- Где это Вы здесь садистов узрели?
Президент:
- Нууу, Полковник. Садист это ведь не только тот, кто иголки под ногти загоняет. Первый признак садиста - это синдром ефрейтора. Человек получает по всем меркам мизерную, но власть. И если даже ему дано право отдавать всего лишь две команды, он будет не просто пользоваться правом отдавать эти команды. Он будет отдавать их с утра до вечера. Власть, если она без предела, это и есть садизм.
Профэсор:
- Господи! Неужели вам мало всего этого по телевизору? Давайте играть, а то тихий час скоро закончится.
Иван Иванович:
- Время еще есть. Наши дамы соблюдают тихий час от а до я - минуточка в минуточку. И пока они не появятся, можно играть.
Полковник:
- К тому же, в отличие от нас, птичьих порций этой непонятно из чего сваренной кашки, им вполне хватает для сладких сновидений.
Президент:
- Все, все. Закончили треп, приступим к делу. Семерка пик. Вам крыть, Профэсор.
Профэсор:
- Сейчас, сейчас, секундочку, секундочку... А мы ее тузиком!
Иван Иванович:
- Эй, эй! Каким тузиком? Каким тузиком? Откуда у вас пиковый туз? У меня пиковый туз!
Полковник:
- Ну-ка, ну-ка, дайте сюда, дайте. Действительно: два пиковых туза... Да этот же из другой колоды! У него даже рубашка совсем другая! Ну, мужики, вы даете! С вами не в карты играть, а кур воровать и то в накладе будешь! /бросает карты/ - Нет, в самом деле, это просто возмутительно! Отдайте мои штаны, черт бы вас побрал! И вот всегда одно и то же. Как будто на деньги играем...
Президент (смеется):
- Подумаешь, сшельмовали малость. Что за карты без мухлежа? Это же тоска, а не карты.
Полковник:
- Да ну вас, в самом деле. Отдайте же штаны, в конце-то концов!
Президент:
- Нате, Полковник, владейте.
Бросает Полковнику штаны. Тот, чертыхаясь, прыгая на одной ноге, одевает. Входит Анна Иоанновна.
Анна Иоанновна:
- Добрый день! О, господи, Полковник! Что за безобразие?! Почему это Вы снимаете штаны в столовой?
Полковник:
- Я не снимаю, я одеваю.
Анна Иоанновна:
- Не стыдно, Полковник? В столовой в таком виде! Опять в карты играли?
Полковник:
- Чем это Вас так оскорбил мой вид? Вы что - что-то принципиально новое для себя увидели?
Анна Иоанновна (взвизгивает):
- Полковник! Не хамите! Это все карты!
Профэсор:
- Помилуйте, Анна Иоанновна. Это же безобиднейший подкидной дурак. В самом деле, не в салочки же нам играть. Возраст, знаете ли, не позволяет. А раздевание, так это так, озорство, шалости. Это же понарошку...
Анна Иоанновна:
- Сначала все понарошку, а потом знаем мы, чем все это заканчивается. И почему это вы все называете меня Иоанновной? Я по паспорту Ивановна. Абсолютно по-русски.
Профэсор:
- Иоанновна это что, по-французски, что ли? Была такая царица даже Анна Иоанновна ее звали, как и Вас, между прочим.
Полковник:
- И похожа к тому же на Вас, прямо один в один. Современники называли ее "царица престрашного зраку", во как!
Анна Иоанновна:
- Ну, вот что, голуби, я от вас терпеть подобные выходки не намерена. Еще раз услышу нечто подобное - пеняйте на себя. Слава богу, что скоро всех вас разгонят, наконец-то.
Иван Иванович:
- Анна Ио... простите, Ивановна, как это так - разгонят?! Вы шутите?!
Анна Иоанновна:
- Я никогда не шучу и вам пора бы всем об этом знать.
Президент:
- Так как Вас тогда понимать? Куда нас разгонят? У нас же ни квартир, ни родни. Вы действительно серьезно говорите?
Анна Иоанновна:
- Я всегда говорю только серьезно. Разгонят, не сомневайтесь. А вот куда, это мне, поверьте, без разницы. Всю душу в вас вкладываешь, а вы, бессовестные. Кроме хамства, никакой благодарности от вас не дождешься.
Полковник:
- Все в этом мире возвращается нам тем же, и в той же пропорции, что мы сами направляем в мир. Другими словами: посеявший хамство...
Анна Иоанновна:
- Это я сею хамство?! Я?! Да как...
Президент (обнимает ее за талию, отводит в сторону):
- Успокойтесь, Анна Ивановна. Успокойтесь. Нашли тоже, на кого внимание обращать, драгоценные переживания тратить. Сапог он и есть сапог, мужлан. А мы все очень ценим ваши труд и заботу. Вы не сомневайтесь, Анна Ивановна. Вы только шепните, мы мигом письмо благодарственное в министерство образования отправим...
Анна Иоанновна (подозрительно):
- При чем здесь министерство образования?
Президент:
- А разве нет? Разве вы по другому ведомству? Вы же нас воспитываете, образовываете, можно сказать. Да нам все равно, в какое министерство писать. Вы сами скажите, куда Вам желательно, чтобы мы написали, а мы это мигом сделаем. Кстати, Анна Ивановна, что это Вы про то, что нас разгонят говорили? Это шутка? Сознайтесь, Анна Ивановна.
Анна Иоанновна:
- Какие могут быть шутки! Вы же сами прекрасно знаете, что организация, в чьем ведении мы находились, ликвидирована. Министерство, к которому она относилась, тоже. Финансировать в результате этого нас некому. Здание покупает какая-то крупная коммерческая фирма, будут здесь дом отдыха делать. Персонал они обязались трудоустроить...
Президент:
- Персонал - это хорошо. А нас-то куда же?
Анна Иоанновна (равнодушно):
- А что вас? Развезут кого куда. Мало, что ли, стардомов? Найдут вам место. Чего вам беспокоиться? Не все равно где...?
Иван Иванович (незаметно приблизился и все слышал):
- Как это все равно? Не все равно где помирать, что ли? Вы уж договаривайте, Анна Иоанновна, не стесняйтесь. Чего нас стесняться? Помирать всем нам скоро, это точно, что лукавить, возраст у нас у всех грустный. Только вот где помирать, - это нам не все равно. У нас у всех ни родни, ни близких, так что мы друг для друга очень даже многое значим...
Анна Иоанновна:
- Я-то здесь при чем? Что вы на меня накинулись? И подслушивать - это плохо!
