Правда, однажды Нелка Петровская спросила у нее насмешливо: ты почему так по-старушечьи одеваешься, а? Тебе ж совсем не идет… Бабка заставляет, что ли? Ты ей скажи – хорош надо мной издеваться, бабка! Я ж посмешищем на общем фоне выгляжу!
Надо было ответить этой Нелке что-нибудь резкое – мол, не твое дело, но она только улыбнулась жалко и пожала плечами. Получилось, что подыграла. Получилось, что и впрямь ее бабушка заставляет. И что издевается, да. Потом долго не могла сама себе простить эту жалкую улыбку. Но что делать – смелости не хватило поставить Нелку на место…
Где бы ее взять, смелости этой? Так ее не хватает! Иногда и на уроке хочется руку поднять и ответить, потому что лучше других знаешь, как надо ответить, но сидишь, сжавшись, и боишься, боишься… Вот спросил бы кто-нибудь – чего боишься-то? А она и сама не знает чего! Может, того, что на нее весь класс будет смотреть? На такую… В белой блузке, в юбке-карандаше и в очках? Смотреть, как она кукожится в этом во всем, потому что все по-другому одеты? Или вовсе тут не в одежде дело, а в ней самой? Сидит проклятый страх внутри, не дает жить нормально…
– Да это пройдет с возрастом, не переживай! – однажды принялась ее успокаивать тетя Марина, когда заставила примерить очередную порцию своих одежек. – Это называется – страх публичных выступлений. А вообще, тебе к хорошему психологу попасть не мешало… Хочешь, я с твоей бабушкой поговорю?
– Ой, не надо с бабушкой, теть Марин… Это же дорого, наверное… У бабушки и без того треть пенсии на лекарства уходит…
– Понятно. Тогда сама справляйся, что ж. Преодолевай в себе этот страх. И вообще… Думай о том, что ты в своем классе самая умная! Что ты столько книг за один месяц прочла, сколько ни одна твоя одноклассница и за всю жизнь не прочитает! Не стесняйся того, что ты среди них белая ворона, а гордись этим! Транслируй свою гордость в пространство, поняла? Потому что к нам относятся соответственно тому посылу, который мы транслируем…
Она попробовала транслировать. Не получилось. Может, потому, что гордости в ней никакой нет. Даже перед зеркалом репетировала «трансляцию» – все равно не получилось. Самой смешно стало. Стоит вся надутая, напряженная, аж прыщи на лбу покраснели… Еще и бабушка подглядела случайно ее упражнения, спросила тревожно:
– Что ты, Розочка? Почему так сердито на себя в зеркало смотришь? Не нравишься сама себе, да? Брось и не придумывай даже… Ты у меня красавица, ты у меня умница, каких свет не видывал… И характер у тебя золотой, и душа добрая… А у кого душа добрая, того счастье само находит, и в зеркало смотреть не надо! Вот поступишь в институт, выучишься, потом замуж выйдешь… Все у тебя будет хорошо, кровинка моя!
Роза улыбнулась невольно, вспомнив этот бабушкин монолог… И снова подошла к окну – ну где она ходит так долго? Может, к тете Лиде сходить, спросить? Или к тете Лизе? Наверняка у них засиделась… Да, надо сходить…
Пошла в прихожую, сунула ноги в туфли, мельком глянула на себя в зеркало. Лицо встревоженное, губы сжаты, брови сведены к переносью. Боже, как неуютно внутри… Как страшно чувствовать потенциальное одиночество и мучиться ожиданием…
О! Вроде шаги на лестнице! Ура, ключ звякнул в замке! Пришла, гулена! Ну, сейчас ты у меня получишь выволочку…
– Бабушка, это что такое, а? – грозно встретила она на пороге опешившую Розу Федоровну.
– Что, Розочка? Что случилось? Почему ты такая сердитая?
– Ты почему опять без телефона ушла? Сколько раз я тебя просила – бери с собой телефон! Опять забыла, да?
– Ой, забыла… Надо же, растяпа какая… А ты меня потеряла, да?
– Конечно, потеряла!
– А мы у Лизочки засиделись, заговорились… Я и не заметила, как время прошло!
– Ну, это понятно, что вы засиделись. Как соберетесь, так вас и не развести в разные стороны! Как маленькие, честное слово! А я тут с ума схожу, между прочим! Вот уже искать тебя пошла!
– Ах ты, моя хорошая… Потеряла, искать пошла…
Роза Федоровна даже всхлипнула от умиления, глядя в сердитое лицо внучки. Подумала на миг – а ведь никто никогда в жизни ее не искал… Ни муж любимый, ни дочь… Не нужна она им была, своей жизнью жили. А внученьке она нужна, стало быть. Боже, счастье-то какое. Да за такое счастье можно любые трудности перенести, и безденежье, и гипертонию проклятую возрастную, и выволочку школьной учительницы… Чего она понимает, учительница эта? Неправильно она внучку воспитывает! Да ты сама доживи до такой внучки, глупая ты учительница, а потом меня учи, что к чему да зачем…
Потом они долго пили чай на кухне, и Роза делилась с бабушкой впечатлениями от недавно прочитанной книжки. В библиотеке взяла. Фицджеральд Фрэнсис Скотт. «Загадочная история Бенджамина Баттона».
– Ой, а я вроде такое кино смотрела, Розочка… По телевизору как-то показывали… Но до конца не досмотрела, уснула…
– Так давай посмотрим, бабушка? Я найду на компьютере…
– Давай! Очень даже интересное кино, а главное, я хоть до конца досмотрю, узнаю, чем там все завершилось!
– Да ничем и не завершилось, бабушка… Чем такой сюжет мог завершиться, когда человек не вперед, а назад свое время отсчитывает? Очень грустно все завершилось…
– Ладно, не рассказывай, а то мне неинтересно смотреть будет!
Они сели рядышком в Розиной комнатке, голова к голове, смотрели фильм. Изредка отпускали реплики. Единение их было счастливым и немного трогательным, и в который уже раз Роза Федоровна подумала – нет, не права эта Розочкина классная руководительница… Все у них в семье хорошо, и Розочку она правильно воспитала… А если даже неправильно, то Розочка сама потом разберется, что правильно, что неправильно. Главное, надо бы жить дольше, не умирать. Обратного отсчета времени, как у Бенджамина Баттона, у нее точно не будет. Нет, нельзя ей умирать, нельзя оставлять Розочку одну…
* * *
После окончания внучкой школы перед Розой Федоровной встал вопрос – что же делать дальше. Хотелось бы со специальностью конкретной определиться, чтобы спокойная эта специальность была да относительно хлебная. Как ни крути, а годы идут, болезней старческих прибавляется, и придется потом Розочке самой о себе думать… Но лет пять в здравом уме и какой-никакой физической силе вполне еще можно продержаться, пока Розочка институт окончит…
Сама Роза хотела учиться на библиотекаря. Даже на день открытых дверей сходила в университет культуры, где есть такая специальность. Но Роза Федоровна сомневалась в выборе внучки. С одной стороны – специальность хорошая, а с другой стороны – какой уж тут особенный хлеб? Так и просидит всю жизнь с книжками, считая копейки… И, конечно же, состоялся у Розы Федоровны по этому вопросу с подругами большой совет, как же без этого. И неожиданно вскрылись другие стороны вопроса, о которых Роза Федоровна как бы и не задумывалась.
– Ну, и где она на этом факультете себе мужа найдет, а? – строго вопрошала Лизочка, рассматривая на ногтях свежий маникюр. – Там же одни девчонки учатся, что ты!
– Правда? И мальчиков совсем нет? – задумчиво уточнила Роза Федоровна.
– Нет, конечно! Странная ты какая! Ты когда-нибудь в своей жизни видела мужчину библиотекаря?
– Нет, не видела… Да я и в библиотеку мало ходила, как-то не до книжек мне было, знаешь…
– Так и я там не часто бывала. Зато совершенно точно знаю, что мужчину там днем с огнем не сыщешь. Сама подумай, чем это обстоятельство для Розочки обернется? Хочешь, чтобы она в девках всю жизнь просидела, да? Где еще можно себе мужа найти, если не в студенчестве? Нет, не надо туда Розочку отправлять, надо, чтобы в институтской группе парней много было, а девчонки чтоб в дефиците были. Вот тогда…
– Но Розочка сама хочет на библиотечное отделение! А может, это ее призвание, как я буду ей что-то другое советовать, а? Да еще по такому сомнительному принципу, как наличие мальчиков в студенческой группе?
– Ну, знаешь ли… Это ты по тем еще правилам рассуждаешь, которые в нашей молодости были установлены! Главное, чтобы по призванию идти, и никак иначе! А молодые сейчас по-другому рассуждают, для них это самое призвание уже не на первом месте стоит… Особенно для девчонок… Потому что они давно уже смекнули, что удачное замужество надежнее всякого призвания.
