Наконец Обезьяна сворачивает на стертую, словно обтаявшую на солнце, асфальтовую дорожку, ведущую к теневой стене одного из домов. Каменная лестница уходит под землю, над нею - серый черепичный навес. Внизу лестницы грязно, на бетонном полу лежат пыльная красная тряпка и отломанная от куклы нога. Обезьяна вытаскивает из сумки связку ключей и открывает дверь, пока она возится с вцепившимся в ключи замком, Люба вынуждена первой войти в подвал. Где-то впереди бетонный коридор обрывается сырым мраком, по сторонам видны дощатые двери в стенах, под низким потолком тянутся завернутые в изоляцию трубы, с них свисают клоки серо-желтой ваты, выдранные крысами или какими-то подземными воробьями. Обезьяна включает зажигалку и проходит коридором, шаркая подошвами о цементный пол.
- Она здесь, - остановившись у одной из дверей, Обезьяна оглядывается на Любу. - Иди сюда.
Любе отчего-то становится так страшно, что коленки подкашиваются, и ей хочется только одного: выбраться отсюда. Лицо Обезьяны, плохо освещенное пламенем зажигалки, кажется совсем нечеловеческим, каким-то звериным. Наконец Люба догадывается, что Обезьяна ее обманула, наверное, хочет заманить в камеру подвала и запереть. Люба начинает пятится назад, трогая руками стену.
- Я дверь закрыла, - Обезьяна показывает ей ключи, поднеся их к зажигалке. - Наташка здесь. Иди сюда.
Люба прижимается спиной к закрытой двери в подвал.
- Ты что, боишься? - Обезьяна стукает костяшками пальцев по двери. - Иди, послушай, она там.
- Отдай ключи, - говорит Люба, стараясь казаться смелой.
- Иди сюда, и я отдам. На, - она протягивает ключи в сторону Любы.
Люба ставит сумку на пол и идет к ней, готовясь в случае чего ударить Обезьяну коленом в живот и даже прибить. Она уже хочет схватить бледную, пушистую веточку ее запястья, но Обезьяна одергивает руку.
- Слушай, дура, - шепчет она, прижав палец к губам.
Люба прислушивается и различает слабый звук, живущий за закрытой дверью, похожий на плач.
- Слышишь? Скажи ей, что ты пришла.
- Наташа? - осторожно зовет Люба. - Это я, Люба.
- Ближе подойди, так не слышно, - шепчет Обезьяна. - Она должна знать, что это ты.
- Наташа! - вскрикивает Люба в пахнущие пылью дверные доски.
- Окей, - говорит Обезьяна. - Подержи зажигалку, я открою.
Старый висячий замок поддается ей не сразу. За дверью оказывается маленькая подвальная комната, где ничего нет кроме смятой подушки в углу и сидящей на ней Наташи. Наташа сжалась в комок, словно хочет спрятаться в стену, она зажмуривается перед светом зажигалки, беспомощно кривя заплаканное лицо.
- Люба, - с трудом выговаривает она. - Как хорошо, что ты пришла.
- Что с тобой? - испуганно спрашивает Люба, хотя ей не очень-то хочется это знать.
- Мне было плохо, - Наташа вытирает рукой мокрое от слез лицо. - Ты можешь хоть немножко побыть со мной? Пожалуйста.
- Могу, - против воли соглашается Люба.
- Отдай зажигалку, у нее спички есть, - говорит Обезьяна. - Вот твоя сумка. Мне пора идти, я вас на замок закрою.
- Закрой, - слабо соглашается Наташа.
Стукнувшая дверь отделяет Любу от света, и она чувствует: может быть, это навсегда. Лязгает воссоединившийся с самим собой замок.
- Зачем она нас закрыла? - спрашивает Люба в наступившей непроглядной темноте.
- Чтобы никто не вошел, - устало говорит Наташа. - Сядь ко мне.
Люба нащупывает ее руками и опускается куда-то рядом. Наташа сразу целует ее в щеку сырыми заплаканными губами.
- С тобой не так страшно, - тихо говорит она.
- Страшно?
- Да, мне было очень страшно. Так страшно, что не хотелось даже жить.
- Если бы мне было страшно, я бы не сидела в темном подвале, - замечает Люба.
- Ты не понимаешь, - Наташа ровно и тепло дышит ей в ухо. - Я тут прячусь.
- Прячешься? От кого?
- От страха.
Они замолкают, и Люба пытается представить себе страх, от которого Наташа спряталась в подвале.
- Чего же ты боишься? - спрашивает она наконец.
- Поцелуй меня, тогда скажу.
Люба вслепую тычется губами и попадает в щеку возле Наташиного носа. Наташа тихо смеется, обвивает ей руками шею и проводит языком по Любиным губам. Язык у нее мокрый, теплый и невесомый. Потом она собственной щекой отирает Любе рот, ее волосы щекочут лицо.
- Не чево, а ково, - шепчет она, и целует Любу в рот одними приоткрытыми губами. - Ково.
- Скажи уже, а то мне страшно, - просит Люба.
- Тебя они не тронут - им нужна я. Они меня ищут, повсюду, понимаешь? Они пришли издалека, только для того, чтобы меня найти, из другой земли, из другой жизни.
- Кто это - они? - спрашивает Люба, немного холодея.
- Оборотни. Мертвые звери, которые превратились в людей.
- Звери, - шепотом повторяет Люба.
- Волки, медведи там всякие, которые давно подохли. Давно, много-много лет назад.
- Боже, какой кошмар, - ужасается Люба, вцепившись руками в Наташину одежду.
- Ты в Бога веришь?
- Нет. Бабушка моя верила.
- А ты - просто так не веришь, или специально: думаешь, что Его нет?
- А Он что, есть?
- Никто не знает. Но если Он есть, то Он большой и страшный. Он всех нас видит. И вот этого, - коротким мазком Наташа лижет Любу в нос, - Он очень не любит.
- Почему?
- Никто не знает. А знаешь, что оборотни сделают со мной, когда найдут? Всю кровь высосут.
- Врешь ты все, - отталкивает Наташу Люба.
- Тссс, - Наташа закрывает ей ладонью рот. - Слышишь?
Сперва Люба ничего не слышит, а потом различает тихий шорох за дверью. Она чуть не теряет сознание от обжегшей кожу жути, вздрагивает и прижимается к твердой стене.
- Это крыса, - еле слышно говорит Наташа. - Просто крыса. Знаешь, я люблю крыс, они милые зверьки. А главное - маленькие.
- Она сюда не залезет?
- Может. В щель под дверью.
- А когда мы пойдем отсюда? - с надеждой спросила Люба, на всякий случай поджимая ноги.
- Не раньше, чем Обезьяна вернется, ведь у нее ключи. А ты уже хочешь домой?
- Мне тут не нравится.
- А почему? - Наташа лезет куда-то рукой, потом вспыхивает спичка. Она горит так ярко, что Люба закрывает глаза, боясь ослепнуть. - Посмотри на меня.
Сквозь сожмуренные веки Люба видит лицо Наташи, немного опухшее от слез, серые глаза ее влажны и широко раскрыты, коса змеей огибает тонкую бледную шею. Только сейчас Люба замечает, что на Наташе - школьная форма.
