Юля возвращается, неся в руке св?рток с одеждой для Марии, это джинсовые штаны, носочки, футболка и непромокаемая синяя куртка, пока Мария одевается, Юля моет руки и лицо в озере и расч?сываает пальцами волосы. Потом она вынимает что-то из кармана и на ладони полощет в воде. Мария, наклонившись, различает, что это человеческие зубы.

- Ты убила их? - спрашивает она.

- Не всех, - отвечает Юля. - Я убила мать и брата. Е? саму я привязала к отопительной трубе и включила газ. Здесь е? зубы тоже есть, я вынула их ножом, когда она ещ? дышала.

- Зачем они тебе?

- Просто нравятся. Ты готова? Пойд?м.

5. Революция

Вдоль улицы Фрунзе цветут молодые липы. В утренних сумерках горят уже первые окна, в одном из них является призрачный силуэт сонной женщины в халате, зевая и поправляя волосы, она зажигает плиту, чтобы приготовить завтрак. Нужный дом Юля находит в глубине перекошенного двора, где стоят несколько автомобилей и высохший старик выгуливает в песочнике маленькую собачку. В парадном пахнет старыми кошачьими экскрементами и отсыревшим подвальным кирпичом, лампы погашены, зел?ные стены возносятся вверх на заведомо избыточную высоту, и сквозь широкий лестничный про?м виднеется реш?тчатое верхнее окно с толстым непрозрачным банным стеклом, проливающее вниз тусклый утренний свет. Дверь восьмой квартиры черна и ободрана, звонок не да?т звука, и Юле приходится долго стучать кулаком.

Дверь открывается на цепочке. В темноте захламленного коридора прячется сморщенная старуха, такая отвратительная, что Марии сразу же хочется убить е?, просто от презрения к жалкому цеплянию за жизнь, которое та избрала себе в удел. Глаза старухи мутны, нижние веки отвисают гадкими мешками, нос похож на клюв уродливой птицы, беззубый рот сжат в сгусток морщин, словно препятствуя выделению из головы какой-то противной жидкости. Правой рукой старуха держит палку, на которую опирается, чтобы не умереть, одета она в спальную рубаху, поверх которой наброшен толстый махровый халат с большой дырой на боку.

- Привет, - говорит старухе Юля. - Мы от косоглазой.

Старуха некоторое время пристально смотрит на девочек, посасывая губами невидимую грудь пустоты.

- Убей отца своего, убей мать свою, - хрипло крякает она наконец на Марию. - Съешь мозги, получишь силу. Потом сама узнаешь, что делать.

- Бабушка, а у тебя зубы есть? - спрашивает Юля.

- Нету. Проваливайте, - старуха захлопывает дверь.

- Адрес свой помнишь? - обращается Юля к Марии. Мария кивает.

- Мы ещ? верн?мся! - громко шепчет Юля в замочную скважину квартиры номер восемь. - Жди нас, бабушка.

В сво?м родном дворе Мария чувствует боль, идущую изнутри, словно время поворачивает назад и надавливает на не? острым клювом своей карандашевидной морды. Она узна?т родное парадное, выщербленную снизу дверь, разбитое уголком пыльное стекло на первой лестничной клетке, и горшок с цветами в окне второго этажа на фоне тюлевой занавески. Она поднимается по лестнице, по которой столько раз возвращалась из школы, касаясь ступенек днищем портфеля, столько раз взволакивала зимой мокрые гремящие санки, и на которых каждый раз, когда в парадном кого-нибудь хоронили, рассыпаны были цветы. Она входит в лифт, исцарапанный гвозд?выми рисунками, нажимает оплавленную кнопку своего этажа, здесь ничего не изменилось с тех пор, как она ушла, словно это было вчера, а ведь столько всего произошло, она успела даже умереть. Звоня в свою дверь, Мария вспоминает страх перед отцом и не может ощутить его вновь, ужас всей е? жизни кажется ей теперь ничем по сравнению с новым, который привела за собой смерть. Звонок звучит резко в полусонной квартире, и дверной зрачок почти мгновенно мигает, заслоняясь тенью, потом щ?лкают замки и Мария видит свою мать.

Мать не может произнести ни звука, она только беспомощно смотрит на Марию, потом протягивает впер?д руки, Мария переступает порог и обнимает тело матери, утыкаясь лицом в е? барашковый халат, мать дышит под е? лицом грудью и животом, из которого Мария родилась.

- Кто это? - спрашивает голос отца из кухни.

- Это Мария, - тихо отвечает мать и начинает плакать, осознав, что дочь действительно вернулась домой.

Отец выходит в коридор, приседает возле Марии и, оторвав е? от матери, прижимает к себе и целует несколько раз в лицо.

- Доченька, - говорит он. - А мы думали, ты уже никогда не верн?шься. Где же ты была?

- Нас держал взаперти злой человек, а теперь мы от него сбежали, - говорит Юля. - Он нас заставлял раздеваться и подражать голосам зверей и птиц.

- Какой ужас, - вздыхает мать. - Ты, наверное, голодная, - спохватывается она и уходит на кухню, вытирая сл?зы с лица.

- Слава богу, - повторяет отец, вс? крепче прижимая Марию к себе, - слава богу, что ты вернулась, солнышко. Иди, мой руки, будете завтракать.

Он разжимает объятия, и Мария видит близко его бритое лицо, широкое и излучающее силу, которая должна перейти к ней. Он вста?т и улыбается ей, и она улыбается ему в ответ, потому что она любит своего отца за все мучения, которым он е? подвергал, она любила его и любит до сих пор, той мазохической детской любовью, какая обращена бывает только на родителей, ведь лишь им можно простить любой ужас, потому что выше и загадочнее ужас тайны, произведшей тебя на свет. Она поворачивается и ид?т коридором к ванной, ей кажется, что она вот-вот заплачет, что ничего не произошло и вс? будет теперь по-прежнему, останавливается на пороге, отворяет дверь, не успев ещ? зажечь свет, и тогда из темноты е? заливает ледяная вода страха, и она понимает: они уже здесь, те, кто хотят е? съесть. Они здесь, хотя она не видит их, она мертва и проклятие м?ртвых на ней, ей запрещено жить, но она жив?т, и за это они хотят наказать е?, наказать так страшно, как даже представить себе невозможно. Ей запрещено жить законом Вселенной, и никакое преступление не может быть страшнее нарушения этого закона.

Мария медленно протягивает руку и нажимает на кнопку выключателя, зажигая в ванной свет. Там никого нет, только белая ванна, раковина, металлические краны, полотенца, предметы разных цветов и форм, создающие иллюзию жизни, которой уже не существует. Мария входит внутрь, включает воду и начинает мыть руки и лицо. Обернувшись на скрип двери, она видит, что на пороге стоит отец. Глядя отцу в глаза и улыбаясь, она бер?т его мокрой рукой за брюки на паху и тянет к себе.