Никто толком не понял, что произошло. Даже раненый офицер, лежащий на песке в разорванных ботинках, из которых как из губки сочилась кровь, от чего они пропитались ярким багровым цветом. Взрыв произошел неожиданно – сработал кассетный боеприпас. В данном случае поговорка «Что посеешь, то и пожнешь» приобретает самый что ни на есть прямой смысл. По этой территории недавно отрабатывали наши реактивные системы залпового огня «СМЕРЧ». В этот день отсюда должна была работать наша артиллерия.

– Т***, я Я***. Вертолет вылетел.

– Понял. Жду.

Тем временем офицер продолжал неподвижно лежать. В ушах звенело, и окружающие звуки смешивались воедино. Вместе с кровью утекали и силы, от чего пошевелиться с каждой секундой становилось все тяжелее.

«Вот идиот! – мелькнула в его голове мысль. – Хотя… вроде нет… а где мои ноги? – спросил он сам себя и опустил взгляд. – Ботинки на мне, значит, ноги тоже на мне…» – от этой мысли стало чуть легче. В том, что он будет жить, он не сомневался. Он не имел права умереть ни сегодня, ни завтра, он знал, что нужен живым. Мысли смешивались, и в голову лезла всякая дрянь.

Первая помощь была тут же оказана. Люди, окружившие офицера, ободряюще смотрели ему в глаза и говорили, что все хорошо.

– Будешь плясать еще! – сказал офицер артиллерии.

– Будешь, будешь, – поддержали его. Медик проверил крепость наложенных на бедра жгутов, ввел промедол и предложил воды. Офицер не отказался, так как губы и в горле жутко пересохло. После глотка воды стало действительно легче, хотя, возможно, ол уже успел подействовать. Жуткая боль начала немного стихать. Даже боец-разведчик В***, которому один из осколков угодил в голень, сидел на песке возле своего командира и что-то ему говорил. Он слышал: «Командир, не засыпай». А спать действительно очень хотелось. Сил оставалось все меньше.

На горизонте показался вертолет. Он сел на дорогу, и из него выбежали двое знакомых спецназовцев с носилками и врач.

– Что сделано? – спросил врач у медика.

– Жгуты наложены двадцать минут назад. Промедол вколол. Выше бедер видимых повреждений нет, – доложил медик.

– Хорошо. Слушай меня, – обратился врач уже к офицеру. – Сейчас мы положим тебя на носилочки, погрузим в вертолет, я дам тебе подышать в масочку, и ты заснешь. Хорошо?

– Хорошо, – ответил офицер.

Полет показался очень долгим. В вертолете находился еще один медик, который весь путь прощупывал пульс у офицера и повторял, что все нормально. Маску ему никто не дал. Видимо, не было в этом необходимости. Голову офицера разрывали мысли о том, как такое могло произойти с ним. Да, он принимал как действительность, что такое бывает и быть иначе не может: стрельба, рвущиеся снаряды, раненые, убитые – все обычно… Но почему с ним такое произошло, он никак не мог понять. И еще так неожиданно… В какой-то момент он даже подумал, что это сон, но его надежда на это не оправдалась, так как кровь, боль, слабость и шум лопастей вертолета были вполне настоящими. Такова натура человека. Мы считаем себя бессмертными, особенно если нам пару раз повезло, и непременно задумываемся о том, что умереть «как раз плюнуть», когда мы оказываемся на волоске от смерти. До нас не доходит мысль о том, что мы все абсолютно одинаковы и никто из нас не особенный. Порой в это трудно поверить, но это так. Мы знаем это на словах, но не верим по-настоящему головой. Бессмертны только Ахиллес и Дункан Маклауд, и даже у тех было свое слабое место.

В городе N вертолет уже ждал автомобиль неотложки. Офицера за считанные секунды перегрузили в него, и автомобиль сразу помчался к полевому госпиталю. К этому моменту он начал чувствовать полное безразличие и отрешенность, абсолютное спокойствие и отсутствие страха.

– Нормально все, – с улыбкой сказал врач.

«Еще бы сказали, что конкретно нормального», – подумал про себя офицер. Так часто слова «нормально» он в своей жизни до этого никогда не слышал.

У госпиталя ждал комбат. Офицер не сомневался, что он там. Комбат искренне переживал за все, что происходило за территорией города N.

– Д***, что случилось? – встревоженно спросил комбат у побледневшего и уже слабо соображающего офицера. Тяжело представить, что он в этот момент чувствовал.

– Подорвался, – лаконично ответил он, еле шевеля сухими и бледными губами.

Д*** закатили в палатку, поставили капельницу, и после этого он отключился. Комбат же наблюдал, как с Д*** срезали одежду, обувь, обрабатывали ноги, залитые кровью, с оторванными кусками мяса на стопах и раздробленными костями. Две царапины на мошонке говорили о том, что он настоящий везунчик. Комбат навещал офицера каждый день, пока его не переправили в Россию. Дальше началась уже совсем другая история…

Легенда

Течет течением время,

И время здесь как срок.

Спасает лишь терпенье

И вид пустых дорог.

Пейзажи гор скалистых

Окружены дождем.

Разрывы мин и выстрел

Обычно. День за днем.

Вчера с тобою рядом.

Сегодня он в мешке.

Смерть ходит где-то рядом.

Не подпускай ее к себе.

– Ну! Что скажешь? – заискивающе спросил друг, пристально посмотрев на меня.

– Пожалуй, что ничего не скажу… Что тут скажешь, – ответил я.

– Вот именно, что ничего! – громко сказал друг и стукнул ладонью себе по ноге.

– Ну действительно! – возмутился я.

– Да действительно! – ответил друг. – Все именно так и есть. Бывают вещи, которые не требуют ни слов, ни вопросов, ни охов-вздохов, ни критики о том, «как надо было». Абсолютно ничего. Ты прав. Бестолковые рассуждения.

– А что все-таки случилось? Ты знаешь? – спросил я.

– Нет. Никто не знает. Почти никто, – жестко ответил он.

Я задумался и на короткое время ушел в себя. Ведь действительно часто бывает, когда абсолютно нечего сказать ни в поддержку, ни в упрек, не находится комментариев, не потому что тебе ситуация безразлична, а потому что все сказанные тобой слова будут лишними и неуместными, но понимаешь это только ты, и поэтому твое молчание расценивают как равнодушие. И самое интересное, что в такие моменты тебе абсолютно все равно, как кто расценивает твое молчание. В этот редкий момент ты бываешь настоящим, не пытаешься показать себя лучше или хуже (что тоже бывает), даже если ощущаешь неловкость…

– Ну ты чего завис! – одернул меня друг. – Пить будем? Третью. Не чокаясь, – и снова, не дожидаясь моего ответа, он разлил коньяк по рюмкам.

Мы встали, выпили, и начался новый рассказ.

***

Эта история имеет полное право называться легендой. Реальная история, полная загадок. История о человеке, за которым смерть ходила по пятам и все-таки настигла его, но не в этот раз…

Старший офицер с позывным В*** получил задачу ночью привести подчиненную ему роту сирийской армии на один из подконтрольных опорных пунктов, объединиться с находящимся там подразделением и утром перейти в наступление на ИГИЛ (Здесь и далее – организация, запрещенная в РФ).

В*** лично проверил указанный маршрут и ночью в установленное время выдвинулся на место. Тем временем сирийцы, стоящие на опорнике, отдали в прямом смысле этого слова свои позиции игиловцам, или, как их еще называют, даишам, и ушли. По какой причине это произошло, можно только предполагать, но подобный случай совсем не был из ряда вон выходящим. Для сирийцев нормальное дело уйти с опорного пункта, потому что завтра выходной, потому что даиши собираются наступать, потому что еще что-нибудь. Сплошь и рядом предательство и безалаберность. Но случилось, что случилось.

В*** шел впереди, и на подходе к назначенному опорному пункту в его сторону был открыт огонь. Он дал своему подразделению команду «К бою!» Но позади него никого не было. Он остался один против войск игиловцев. Скорее всего подразделение, которое вел В***, было оповещено их «друзьями» с этой или с другой стороны, что опорник отдали и не стоит туда идти. Иначе как можно еще объяснить произошедшее. Особым желанием воевать с даишами сирийские войска, как правило, не отличались.