Гермиона замерла. Весь мыслительный процесс, что происходил у неё в голове, сейчас отражался на лице.

— Я… думаю, что да.

— Когда в последний раз он сам приглашал тебя на свидания? Когда готовил для тебя? Когда в последний раз он делал хоть что-нибудь сам, без твоей помощи, не прося ничего взамен? Он хоть когда-нибудь помогал тебе с ремонтом? Когда в последний раз ты чувствовала с ним то же, что и со мной? Когда в последний грёбаный раз ты чувствовала хоть что-нибудь, находясь рядом с ним? — тихо, но с нотками злости в голосе, спросил Том, подойдя к ней.

По щекам девушки потекли слёзы. Её веки дрогнули в знак поражения, и Гермиона тихо прошептала:

— Никогда.

— Ты веришь мне? — Том провёл по щеке большим пальцем, смахнув несколько слезинок.

Гермиона облизала пересохшие губы. Они смотрели друг на друга несколько мгновений, затем девушка кивнула. Том отошёл от неё и повернулся к двери.

— Перестань ломиться, я уже выхожу.

— Да, лучше тащи свою задницу сюда, ты, тупой мудак! — прокричал Рон.

Том закатил глаза и вздохнул. Он открыл дверь, чтобы увидеть красное от злости лицо Рона. Он схватил Тома за майку и пихнул к стене. Гермиона закричала, когда картины и статуэтки попадали на пол.

— Что же, почему какой-то жалкий сопляк закрылся в ванной с моей невестой? И не говори мне, что помогал ей красить дурацкие стены.

— Хорошо. Я трахал её, — спокойно ответил Том, держась за плечо.

Рон замер, уставившись на парня:

— Подожди, что? Ты делал что?

Парень прислонился поближе к стене, а на его лице появилась холодная улыбка:

— Я… трахал… её. Ты реально тупой, да? Неудивительно, что ей стало скучно и она променяла тебя на какого-то жалкого сопляка ради хорошего секса.

Том не ожидал, что лицо Рона может покраснеть ещё сильнее.

— Эй, ты охренел? — Рон взглянул на девушку, продолжая держать парня за шиворот. — Гермиона, это правда?

— Рон, я… — начала девушка.

— Блядь, ты сейчас, наверное, шутишь, Миона. Ты трахнула какого-то подростка в моем доме, пока я спал внизу?

— Извини, но, формально, это мой дом, — начала Гермиона, но её прервали.

— О, так ты думаешь, что это даёт тебе право вести себя как шлюх…

Том вырвался и с силой ударил Рона. Мужчина отлетел к противоположной стене. В глазах Тома горела ярость:

— Больше никогда не смей говорить с ней так.

Гермиона встала между ними и прокричала:

— Перестаньте, вы оба! Это безумие!

— Да, а знаешь, что? — рассмеялся Рон. — Ты полностью права. Не понимаю, почему всё ещё просто сижу здесь. Это полное безумие! — ответил он и набросился на Тома.

Том почувствовал огонь, растекающийся внутри, когда упал на дверную раму. Он ощущал, как Рон пытается ударить его везде, где только можно: по рукам, бокам, животу, лицу. Парень едва мог расслышать, как где-то плакала и кричала Гермиона. Но Том всё-таки смог сфокусироваться и перевернуться на бок, чтобы избежать очередного удара по лицу. Рон взвыл от боли, когда рука ударилась об угол двери. Это позволило Тому нанести точный удар в челюсть.

После этого всё происходило как в замедленной съёмке: сильные и резкие удары, крик Гермионы, тишина.

Том смог вспомнить только две вещи до того, как поскользнулся на осколке стекла: неподвижное тело Рона и острое ощущение вкуса Гермионы на языке.

***

Дорогой Дневник,

На вкус она похожа на чернила.

Вот, как я это понял:

Когда ты вступаешь на путь очищения – начинается процесс выздоровления. Ты крестишься и произносишь: ” Прости меня, Отец, за все грехи”. Говоришь священнику, сколько времени прошло с твоего последнего покаяния. И, наконец, ты можешь рассказать о своих чёрных мыслях и делах, не опасаясь суда или возмездия. Если ты честно покаешься за все порочные мысли и действия – получишь прощение. Обычно от Богоматери или Отца Нашего, но это зависит от тяжести греха.

Например, ты смотришь на свою сестру по-другому, позволяя похоти полностью захватить разум. Ты раскаиваешься? Если так, то поможет тебе Святая Богородица.

Ты думаешь о том, как хорошо было бы увидеть, как жизнь покидает этого раздражающего человека? Готов молить о прощении? Да? Тогда тебе поможет Отец Всевышний.

Ты можешь совершить преступление, и быть прощённым. Тебе даруют прощение, если ты действительно сожалеешь. Но проблема покаяния заключается в том, что нас заставили верить в то, что мы несовершенные существа, способные согрешить. Согласно религии, мы должные походить на Бога, но это невозможно. Никто не может быть таким. Идеальных людей не существует. Мы все грешники, а кто говорит иначе – просто лжец. Лжецы тоже грешники. О, посмотрите на это. Замкнутый круг.

Мне кажется, что писать о своих грехах в тетради – легко, ведь ты можешь стереть свою ошибку позже. Карандаш легко убирается. Это не учит человека полностью раскаиваться в своих грехах. Это значит, что человек должен двигаться вперёд, потому что ошибку всегда можно исправить позже. Единственное, ты всё равно увидишь след на бумаге от ластика. Мне нравится называть это «остаточным грехом». Если присмотреться внимательно или взять острый карандаш и заштриховать эту часть, ошибки снова явят своё отвратительное лицо.

Я верю, что грехи никогда полностью не прощаются, так зачем беспокоиться о покаянии? Всё это нужно для того, чтобы научить человека чувствовать вину. Мы рождены, чтобы стать грешниками, но можно хотя бы подумать и выбрать свой путь. Если собираешься согрешить, не уходи из комнаты в поисках милосердия. Не покидай комнату, чтобы не чувствовать вины. Можно просто написать всё на бумаге.

Я должен спросить себя, правда ли я сожалею о том преступлении, которое совершил?

Нет, не сожалею. Как можно стереть все ошибки, ведь они заполонили каждую страницу.

Я записывал её в своём дневнике снова, и снова, и снова, пока мои пальцы не начинали кровоточить.

Вот так я узнал, что на вкус она словно чернила.

Вот так я узнал, что на вкус она словно грех.

Она – моя ошибка, которую я никогда не смогу исправить.

Комментарий к Глава 14. Четырнадцатый раз

Всем спасибо за долгое ожидание!

Следующая глава будет последней.

========== Глава 15. Пятый раз ==========

В пятый раз я увидел её, когда она спала в кресле рядом с моей кроватью.

Свет от люминесцентных ламп освещал лицо Тома, чувствовался через закрытые глаза, словно во сне. Так парень себя и чувствовал: словно очнулся от долгого сна. Первое, что он заметил, кроме режущего глаза света, протяжный звук, который совпал с его сердцебиением. Том лениво открыл глаза и начал осматриваться.

Он находился в больнице, одетый в белый халат и присоединённый к медицинскому оборудованию. Парень помнил, что случилось до того, как он поскользнулся и упал, отчего страх плотно засел внутри. Том в панике пробежался глазами по комнате, когда заметил Гермиону, свернувшуюся калачиком в кресле, с какой-то книжкой в руке.

Он попытался позвать её, но не смог издать и звука. Том облизал губы и сглотнул слюну, чтобы прочистить горло и, наконец, сказать что-нибудь. Во рту было так сухо, как будто он несколько недель совсем не разговаривал. Том попытался снова:

— Гермиона?

Девушка выпрямилась в кресле и, наконец, проснулась. Она села и потянулась, при этом сладко зевнув. Её заспанные глаза остановились на парне, и Гермиона вдруг оживилась.

— О, Боже, Том! Ты очнулся! Ты, наконец, очнулся! — сказала девушка, радостно улыбаясь.

Он слегка улыбнулся, глядя на неё, но потом нахмурился.

— Подожди. Наконец очнулся? А сколько я спал?

Гермиона закусила нижнюю губу и взволнованно взглянула на парня:

— Боже… думаю, где-то два месяца.

Том почувствовал, что сейчас не может нормально мыслить. Два месяца? Он спал целых два месяца? Парень попытался сесть, но у него не получилось. Гермиона спрыгнула с кресла, чтобы помочь ему.

— Кажется, что прошло намного больше времени. Я не могу с места сдвинуться, мои конечности просто бесполезны, — без особого энтузиазма пошутил Том.